Игра Саула

– А ты и правда чертовка, к тому же красивая. Не стоило, пожалуй, этого говорить. Дурак я, да?

– Не совсем. Все мы одиноки, – тихо сказала Кэрри.

– Чертовка… – пробормотал Герри. – Итак, о чем там я?

– О драке.

– А, верно. Оказалось, Лебеденко заплатил Агрону четыре тысячи евро, чтобы выкупить одну шлюшку, ту самую Алину. Так называемый долг сутенеру. Зато когда пришло время забирать девчонку, выяснилось, что Агрон продал ее одному боснийцу, другому работорговцу из Мостара. А Лебеденко он задумал кокнуть, дабы срубить за Алину двойной куш.

Агрона и его помощника мы сунули в багажник их же «фольксвагена», взяли с собой Лебеденко и отправились в лес, в сторону Водно. Недалеко, потому что бордель стоял на краю города, рядом с Мемориальным домом Матери Терезы. Остановились посреди чащи, достали из багажника сутенера с подельником, привязали их к дереву и запугали, мол, убьем, и так вытянули из них все, что только можно. В том числе и сведения, кому именно продали Алину и где найти ее нового сутенера.

Потом, как могли, подлатали Лебеденко. До утра мы с ним пили русскую водку в баре недалеко от борделя. Свинарник тот еще, но ради нас хозяин не закрывался всю ночь. Лебеденко показал фото Алины. Кэрри!.. Даже на снимке ее красота поражала: длинные черные волосы, невероятные синие глаза. Естественно, она годилась Лебеденко в дочери, если не во внучки. Только ему ж плевать было. Он втюрился по самое не балуй.

Знаешь, как порой бывает в нашей службе. Вот есть другой агент, и ты с ним вроде враг, но иногда чувствуешь глубокую связь. Я воспользовался ресурсами МИ-6, чтобы найти Алину, ведь Лебеденко был для меня как подарок судьбы. Его фирма «Белкоммунекс» служила прикрытием, что, в принципе, не особо утаивалось. Черт возьми, их офис располагался на проспекте Незалежности в Минске, через одну – одну, мать ее! – улицу от штаб-квартиры КГБ.

Именно фирма Лебеденко поставляла Саддаму Хусейну горчичный газ и зарин, которыми тиран травил курдов. Она же имела отношение к ключевым инструментам для саддамовского ядерного реактора «Озирак», уничтоженного израильтянами. Лебеденко знал об ОМП в Ираке больше самого Саддама, и в ту ночь, когда мы раздавили на двоих по бутылке «Русского стандарта», сидя в говенном баре, вусмерть ужратые, Лебеденко раскрыл секрет: Саддам блефовал. Не было в Ираке никакого ОМП.

– Вы знали?! Еще до начала войны?

Герри кивнул.

– Стоило послать отчет в ВК, и его похоронили – вместе со мной. Я забыл главное правило агента на службе правительства: «Не говори хозяевам того, чего они слышать не желают».

– А что девушка?

– Голяк, – поморщился Герри. – Ее продавали и перепродавали, пока она не оказалась в гареме одного саудовского князька. Одного из многих-многих отпрысков короля: капризный, богатый, избалованный. Всем хотелось ее опробовать, такая она была шикарная красотка. Порой Алину охаживало от двадцати до тридцати мужиков за ночь. Цена выкупа росла, росла и в какой-то момент достигла величины в сто тридцать тысяч фунтов. Бедный Лебеденко уже не мог себе этого позволить.

В конце концов девчонка подхватила СПИД. Ее красота увядала, и принц продал ее кому-то другому. Но знаешь, в чем беда? Лебеденко все еще любил ее.

Куда бы ни заносило Алину – а я держал Лебеденко в курсе относительно ее перемещений, – он наскребал нужную сумму, садился в самолет, находил девочку и, надев резинку, брал ее… У них, знаешь ли, все было всерьез. Необъяснимое влечение? Любовь? Вот ты сама скажи.

Ах это слово, любовь… Терра инкогнита.

– Что с ней? С Алиной? Как она сейчас?

– Черт знает, – пожал Герри плечами. – После всего, что с ней было? Ее семья умирает с голоду, как и вся их тухлая страна. Если верить Марьяне, Алина собиралась работать официанткой в итальянском ресторане. Потом ее – после группового изнасилования – продали в Македонию. Остальное ты знаешь. Лебеденко не просто старше нее. Он на десятки лет, на целую вечность старше Алины. Как еще ей себя чувствовать? С другой стороны, Лебеденко – единственный, кто желает ей помочь. Шесть лет за нею гоняется. Как, по-твоему, Алина должна себя чувствовать?

– Ты прав. Откуда нам знать? – согласилась Кэрри. – Где же она теперь?

– В Бахрейне. В манамском частном клубе.

– А Лебеденко?

– Ему нужно сорок тысяч американских долларов. Он набрал только восемнадцать. Вот если бы кто-то его спонсировал…

– Хочешь сказать, за двадцать две тысячи баксов можно… Господи!

Кэрри уставилась на него, сидящего на кровати: худого и угловатого, будто стареющий студент-выпускник.

Нужно срочно передать инфу Саулу, это же, считай, победа! Хотя… тут явно скрывается нечто большее. Всегда есть нечто большее, Кэрри, всегда.

– Погоди! – сказала она. – Ты же говорил, что Лебеденко – рыба крупная, замешан в больших делах: продавал зарин Саддаму. Что еще? Абдель-Али Насер сказал, дескать, ты ручался за Лебеденко. Где ты слукавил? Если уж ты мог пойти и посплетничать с Насером, как тебя тогда выкинули из Сирии? Чего ты недоговариваешь?

– А ты умная, Кэрри. Идиоты вроде Саймона… как ты его назвала?.. Дункан-Пукан? Так вот, всякие там Саймоны Пуканы не просекают таких вещей. Ты молодчина, – улыбнулся Герри. – Насер забыл упомянуть одну вещь: дружок нашей кобылки Сяргей Лебеденко отнюдь не оставил торговлю зарином. Он его тоннами продавал в Сирию, через «Мухабарат». Разоблачив меня, дипломатическую проститутку и агента МИ-6 и добившись моего ухода из страны, Лебеденко превратился в настояще сокровище в глазах Насера, а тот предстал в еще более выгодном свете перед Асадом. Меня же выставили полным дауном перед собственным агентством. Собственно, таковым они меня всегда и считали.

– Так вот почему МИ-6 не рассказала ни о тебе, ни о Лебеденко. Это ведь даже хуже, чем просто дырка в трусах, – заметила Кэрри. – МИ-6 располагала сведениями, что в Ираке нет ОМП, и не сообщила нам, не предотвратила ввод войск в Ирак. Неудивительно, что тебя считают П… как там дальше?

– ПНГ, Кэрри. Персона нон грата. Я паршивая овца, меня убрали с глаз долой. Просто так избавиться от меня нельзя, но и другим обо мне рассказывать – тоже. Меня как бы нет. Я совершенная метафора современного англичанина, Человек-невидимка.

– Гм, так ведь у нас были еще ресурсы. В московском-то отделении должны были знать про Лебеденко. Он агент КГБ, его офис напротив штаба минского штаба. Почему они не сказали о нем?

– Теплее, даже горячо. Говорю же: мне попался шикарный улов. Если Лебеденко кто-то вел – а надо признать, что Беларусь, сколько бы ни прикидывалась свободной, от России зависит: стоит русским чихнуть, у белорусов тут же пневмония, – то возникает резонный вопрос: что за хрен его вел? Не забывай, наш любовничек Лебеденко служит давно. Так кто тогда его курировал? В старые дни? Еще до СВР? Во время холодной войны? Наверное, кто-то, кто сегодня занимает не последнее место в мире? Сидит высоко?

– Твою же мать, Герри. Ты имеешь в виду президента России?

– Конечно, – улыбнулся Герри. – Все записи о Лебеденко в архивах КГБ уничтожили, от не в меру болтливых сотрудников избавились. Теперь понятно, почему ваше отделение в Москве ничего не добилось?

Допив ракы, она убрала пустой стакан вместе с флешкой и фотографиями на ночной столик. Поднялась с кровати и сняла топ.

– Уже поздно, – сказала Кэрри. – Погаси свет.

Герри сделал, как она просила, и разделся. Потом они немного поерзали на кровати, отпихивая в сторону одежду, лаская друг друга, пытаясь устроиться поудобнее.