Игра со Смертью

Но она не уходит. В который раз эта упрямая девчонка поступает по— своему. Почему остаётся рядом? Почему на моё лицо капают обжигающие слёзы? Почему она просит смотреть на неё? Что она видит в моём взгляде? И почему её собственный пронизан страхом? И мне важно, мне жизненно необходимо выполнить её просьбу. Не отрывать от неё глаз, впитывать в себя её образ. Я хочу поднять руку, провести пальцами по мокрым щекам с тёмными разводами сажи, дотронуться до дрожащих губ…Такая красивая. Даже сейчас.

И тут же меня выгибает от дикой боли, когда Викки погружает в мою грудь пальцы, не отрывая от меня взгляда, удерживая ладонью моё лицо. Лучшая анестезия — тонуть в её глазах, продолжая чувствовать боль, но не придавая ей значения, когда она так близко, когда её дыхание ласкает моё лицо. Резким движением выдернула из меня пальцы вместе с пулей, и я проваливаюсь на мгновение в пропасть, чтобы снова вернуться, когда в очередной раз слышу, как она шепчет моё имя. Только удержаться на краю этой пропасти слишком сложно. Она тянет меня вниз, она зовёт хриплым голосом, обещая избавление от всех страданий. И я не хочу туда. Впервые я не хочу провалиться в забытье. Я не могу оставить свою девочку здесь одну. На расправу своим врагам. Но бездна сильнее, и вот я уже лечу вниз, падая, ощущая, как бьёт в лицо ледяной ветер, как стремительно замерзает тело, и холод проникает в вены, замораживая кровь, добирается до мяса, до костей, охватывает сердце, и ему всё труднее биться. Оно и не сопротивляется, медленно затихает…

Пока рот не наполняется какой — то жидкостью. Я не могу глотать, кажется, я в ней захлебнусь, но снова сквозь туман пробивается отчаянный шёпот, тихая мольба, переходящая в крик:

— Смотри на меня, любимый, пожалуйста. Рино. Мой Рино!

От удивления делаю глоток, распахивая глаза, я хочу, чтобы она повторила. Я хочу вскочить и встряхнуть её за плечи, требуя, чтобы она снова их произнесла. Потому что я не верю. Потому что мне нельзя верить в это. Не сейчас. Но я могу лишь глотать жидкость со вкусом её крови, ощущая, как медленно, очень медленно, но холод начинает отступать.

И пусть мне всё ещё трудно держать открытыми глаза, пусть веки кажутся неподъёмно тяжёлыми, пусть тело разрывается от боли, когда меня кто — то куда — то понёс, лёд продолжает таять, пока в голове громким набатом бьётся «любимый…любимый…любимый», пока я чувствую запах жасмина, будто окутывающий тончайшим покрывалом. Она всё ещё рядом. Всё ещё рядом.

* * *

Давно забытое ощущение — приходить в себя после того, как едва не умер. Я и забыл, каково это. Как ломает всё тело, как окружающий мир воспринимается словно за завесой густого тумана, глаза открыть не просто сложно, это невозможно. Я уступаю минутной слабости, оставляя безуспешные попытки поднять веки, и пытаюсь пошевелить хотя бы пальцами руки. С трудом, но всё же это удаётся, и вот уже неприятное, но такое необходимое покалывание проходит от кончиков пальцев вверх по руке, по груди, устремляясь вниз, к ногам. Да, Рино, ты самый живучий сукин сын на свете. Одному Дьяволу известно, что же всё — таки способно убить тебя, но, если ты до сих пор не сдох, то это что — то да значит. Как минимум, то, что кое — кому не повезло перейти мне дорогу. Тем более, таким недальновидным образом. И, я надеюсь, грёбаные твари позаботились о том, чтобы собрать свои манатки и уехать из страны, с континента, потому что охота на них начнётся с того момента, как я смогу произнести слово, чтобы вынести приговор. А охота, как хорошая игра, интересна только с умным соперником. Тем же, кто лишён мозгов, я предпочитаю давать достаточную фору.

Сосредоточился на ощущениях, прислушиваясь к шуму в комнате и за её пределами, пытаясь уловить…жасмин… и понимая, что не чувствую этого запаха. Зато в нос пробивается другой. Однозначно женские духи, приятные, неназойливые. Но не жасмин, мать вашу. Не жасмин. Резко распахнул глаза, упираясь взглядом в белоснежный потолок, и стиснул зубы от резкой боли. Тут же кто — то подскочил со стула, и надо мной наклонилось миловидное личико, обеспокоенно всматривающееся в меня.

— Как Вы себя чувствуете? — пытаюсь повернуть голову в её сторону, и после нескольких попыток это получается.

— Кто ты? — пересохшими губами, чувствуя, как дерёт горло от жажды. Девушка понимающе кивает и исчезает из поля зрения, чтобы через мгновение появится с бокалом крови в руках. Осторожно поддерживая голову, помогает сделать несколько глотков. — Кто ты?

— Медсестра…Господин Арно приставил меня к Вам…

— Позови его… — она кивнула и тут же выбежала из комнаты, оставив приоткрытой дверь. Какого хрена? Почему она? Где Викки? Почему её нет? Всё — таки ушла? Спасла меня и оставила? Да нет. Арно никогда бы не отпустил её без моего позволения. Даже если бы сбежала тогда, он бы всё равно нашёл её и привёл в ожидании моего решения.

Закусил щеку, приподнимая туловище, стараясь принять хотя бы полу — сидячее положение. Ненавижу, когда кто — то видит меня слабым. Особенно кто — то из моих подчинённых. Быть лидером, правителем и вести за собой толпу, народ — не просто почести, которыми обладают немногие, не просто тяжкий регулярный труд. Это необходимость быть лучшим всегда, не показывать свою слабость. Только позволь появиться хотя бы намёку на неё, и тебя тут же сожрут самые приближённые к трону, то есть те, кто стоит непосредственно за твоей спиной. Именно поэтому для каждого из них за пазухой стоит держать особое оружие. Одному будет достаточно и острого ножа, а вот на второго придётся собирать внушительный компромат.

Арно зашёл твёрдой походкой в комнату и тут же закрыл дверь, его взгляд блуждал по моему лицу, внимательно исследуя. И, судя по всему, помощник остался доволен осмотром, так как облегченно улыбнулся и подошёл к моей кровати.

— Как самочувствие? — пододвинул кресло и сел в него, откидываясь на спинку.

— Отлично! — стиснул зубы, когда ублюдок довольно сильно сжал кисть руки и выразительно вздёрнул бровь. — Да, мать твою, я ещё не оправился полностью. Но я за свою жизнь видел и перенёс столько дерьма, что уже через несколько часов смогу положить тебя на лопатки, Арно. Так что не строй из себя заботливого дядюшку, а скажи мне, где она?

— Тебя едва не убили, а ты, вместо того, чтобы поинтересоваться у меня о результатах расследования, интересуешься какой — то бабой?

Зарычал, чувствуя непреодолимое желание разбить челюсть этому придурку:

— ГДЕ. ОНА?

— У себя в комнате. Всё с ней нормально. Уже. Я только что проверял её.

Одно коротенькое слово, и картина начинается выстраиваться в логическом ключе. УЖЕ. Он сказал «уже». Ну, конечно, на ней не могло не отразиться это нападение. Долбанная связь!

Моя девочка. Закрыл глаза, представляя, какую боль пришлось перенести ей. Сжал ладонь в кулак, понимая, что даже играть с этими уродами, причинившими страдания Викки, не буду. Но все трое сдохнут достаточно мучительной смертью, каждая её слезинка окупится их кровью!

Открыл глаза, вскидывая голову и встречаясь с чёрными, как ночь, глазами Арно.

— Расследование!

— Разрывная пуля, капсула с вербой. Она… — отводит глаза, и уже тише, — если бы она не вытащила пулю, ты бы не продержался до нашего прихода.

Я понимаю это. Я знаю, что обязан Викки своей жизнью. Не могу понять только, зачем ей это. Какого хрена она не убежала, оставив меня подыхать в той подворотне? Почему рисковала собственной жизнью, спасая мою? Ради чего? В висках запульсировало, и я сжал их пальцами, массируя и стараясь собрать мысли воедино. Арно тем временем продолжал.

— Первый подозреваемый — Мартин. Сам понимаешь, доступ к такого вида боеприпасам был у немногих, он в их числе.

— Пули мог купить кто угодно. Доступ — это не аргумент.

— Эту версию мы уже отработали. В шести кварталах от ресторана наши перелопатили всю вонючую свалку города и всё же достали ружьё, из которого стреляли. Саморез. Ни номера, ни серии, как ты понимаешь. — Арно склонился ко мне и оскалился. — Но, будь я проклят, если не учуял на нём Мартина. Эту вонь не перебьёт даже запах дерьма. И, если тебе интересно, этот ублюдок сейчас сидит в твоём подвале.