Игра теней. Претендентка. Книга вторая

Но моя охрана и без команды все понимает. Верный сопровождающий тут же оказывается за спиной мужчины. Одно быстрое движение, и фигура могильщика, ранее и так скрюченная, согнута еще сильнее, поставлена на колени и неестественно завернута буквой «Зю».

– М-миледи?

– Что ж вы, уважаемый, людей хороших обманываете. – Говорю нарочито спокойным тоном, даже на «вы» обращаюсь. Улыбаюсь, и моя улыбка могильщика пугает сильнее, чем если бы я злилась и топала ногами. – Вам кажется, что терять нечего? И то верно.

– Н-нет…

Еще одна ошибка. Нельзя говорить «нет» госпоже. Сразу видно, чернь невоспитанная.

– Что меньше всего в вашей работе используется, а? Руки? Ноги? Хм. Знаю! Меньше всего в вашей работе нужна голова.

– Аааа! – Экак его затрясло, болезного. Осознал, стало быть, кого обмануть пытался. Проникся. – Скажу! Я все скажу, миледи! Только пощадите!

– Слушаю. – Повинуясь короткому жесту, Салливан чуть ослабил хватку, но одна рука мужчины по-прежнему была вывернута назад.

– Приходил. Статный, молодой. Черноволосый такой. Из благородных. Денег дал. На могилке постоял и ушел. – Могильщик трясется, отводит глаза. – Я ж ничего не знаю, миледи. Пощадите!

Я уже хотела на этом остановится, но что-то в его поведении меня насторожило. Бегающий взгляд? Алчный блеск? Трясущиеся пальцы? Интуиция в кои то веки явила себя и шепнула тихо на ухо: «Что-то не так». Ах ты ж крысиная сущность!

– Говори! Что с трупа взял? – Угадала. По взгляду вижу, что угадала. А ведь пальцем в небо ткнула, на удачу.

– В-вот. – Полез за пазуху и протянул руку вперед.

На грязной мозолистой ладони четки с крупными бусинами. Самодельные. Цена им в базарный день – пара медяков, а, поди ж ты, позарился. Может, продать хотел? Все-таки, вещь трофейная. Личная вещь Полуночного Убийцы, с пылу с жару с трупа. Что же не продал?

Беру. Сжимаю бусины в руке.

Мне-то они зачем? Прощальный подарок от той, что ненавидела меня и чуть не убила? Напоминание о том, что друзья и любовники могут использовать тебя вслепую, не мучаясь при этом угрызениями совести? Что ты всего лишь пешка в чужой игре, полезная здесь и сейчас и забытая, не нужная через пару ходов? Хочу выкинуть, но рука не поднимается.

– Идем, Салливан. – Разворачиваюсь и двигаюсь в сторону экипажа. Здесь делать больше нечего.

К карете шагаю напрямик, не оборачиваясь, уже не обращая внимания на грязь и лужи. Плевать на обувь. Плевать на платье. Это все тряпки, пожитки, барахло. Вещи можно выкинуть, купить новые и легко заменить те, что надоели, на те, что сейчас по душе. Даже людей в этом мире легко меняют и выбрасывают за ненадобностью.

Мне только предстоит этому научится. А стоит ли?

Как ни печально, но без этого не выжить. Без внешней стальной брони, без клыков и зубов мягкое сердце – слишком нежная мякоть. На его свет и тепло со всех сторон слетаются любители наживы, моральные гурманы. Наверное, пришло время взрослеть? Научиться закрываться твердым пологом от окружающих. Отстаивать границы. Не подпускать никого близко. Выгравировать на стальной броне три такие правильные фразы: «Не верь», «Не бойся», «Не проси».

Глава III, в которой София едва не погибает

Карету тряхнуло. И еще раз, и еще. Тяжелый комок подкатил к горлу – хорошо, что не завтракала. Я судорожно уперлась руками в стенки справа и слева, стараясь удержаться на месте. В противном случае рисковала бы оказаться на груди Салливана. Мой сопровождающий и так едва поместился в тесном пространстве кареты. Влез и буквально заполнил собой все пространство напротив. Его массивные плечи, казалось, подпирали крышу экипажа, словно он как Атлант держал ее, не давая упасть.

– Что происходит?

Экипаж окончательно остановился, и теперь покачивался на месте, будто мы не ехали, а плыли по волнам. Я бросила взгляд на напряженное лицо Салливана, его сдвинутые кустистые брови, сжатые в полоску губы. Мой ручной громила откинул шторку, едва выглянул и тут же резким движением открыл дверь, выскочил наружу как пружина из подарочной коробки с сюрпризом. Как ему с такой комплекцией удается так двигаться? Ума не приложу.

– Оставайтесь в карете, миледи!

После его крика я вся превратилась в слух. Застыла, напряженно вслушиваясь в крики людей: «Долой!», «Ура!» – снаружи, ржание лошадей, грохот, звуки падения, шум толпы. Что происходит? До хруста стискиваю веер.

По крыше кареты что-то шлепнуло и покатилось. Еще один удар пришелся сбоку, и я с удивлением поняла, что обшивка кареты пробита острием металла. Нападение? Разбойники? Прямо в Столице? Что происходит, черт побери!

Паника накрыла меня с головой. Кажется, теперь я понимаю, что чувствуют люди, страдая от клаустрофобии. Замкнутое пространство и неизвестность. Стало тяжело дышать, стены словно сомкнулись со всех сторон, не желая отпускать случайную жертву.

Несмотря на слова Салливана, теперь я только и мечтала, что выбраться. Однако, это будет не так просто. Остатками разумных мыслей понимаю, что двигаться быстро, как мой сопровождающий, я не смогу при всем желании. Да и убежать в случае чего не получится: на мне слишком массивное платье с корсетом и пышной юбкой. Скорее уж я запутаюсь в подоле и рухну кульком к ногам преступников, кем бы они ни были.

Карету снова качнуло, дверца резко открылась, и я увидела лицо неизвестного. Его алчный оскал кривыми черными зубами. Скрюченные грязные руки потянулись ко мне, но тут за спиной отвратительного человека возник Салливан. Дернул, оттащил незнакомца от кареты, так и не дав ему прикоснуться ко мне. По телу прошла запоздалая дрожь.

Салливан. Какая огромная у него спина. Большая, надежная. Только теперь я с ужасом осознала, что мой сопровождающий в крови. В чужой или своей? Одежда разорвана, один рукав мундира порван до плеча. Он ранен? Застыла в растерянности, не зная чем помочь. Несмотря на обстоятельства, Салливан обернулся, открыто посмотрел в лицо и ободряюще улыбнулся. Должно быть понял, что я очень напугана.

Он отвлекся на меня всего на мгновение. Одно мгновение! И в этот момент клинок прошел сквозь его массивное тело.

Словно в замедленной сьемке я смотрела, как набухает бугор на спине великана – той самой, что так надежно закрывала меня от разбойников. За которой я спряталась и чувствовала себя в безопасности. Как разрывается суконная ткань под напором металла. Как выскальзывает кровавый кончик, замирает, а затем чуть проворачивается и двигается обратно, повинуясь воле своего хозяина, возвращаясь к нему.

И все вокруг стало красным.

Какие долгие мгновения между ударами сердца. Как медленно падает тело. Теперь между мной и убийцей больше никого не было. Иногда бесконечного мгновения достаточно, чтобы осознать всю глубину отчаянья. Вжалась в сидение кареты, уже понимая, что загнана в ловушку, из которой нет выхода. Весь мир остановился, и я услышала голос.

– София…

Удивительно, но кажется голос принадлежал Чарльзу. Почему я подумала о нем в последний момент? Не успела понять, тело окутала спасительная темнота.