Игра теней

— Я рада, что ты нашел в себе мужество признаться в том, что тебя беспокоило так долго. И глупо, что мы не поговорили об этом раньше, — Даша провела рукой по его волосам. — Самое интересное, что я сама додумалась до этого недавно.

— Что это значит?

— Несколько дней назад я поняла, что ты получил не то, о чем мечтал. В твоих руках оказалась подделка, — голос Даши сорвался. — Во всем только моя вина.

— Ты извратила проблему, — Дубровин покачал головой.

— Все-таки проблему.

— Да.

— И как нам ее решать? — Даша с надеждой посмотрела Стасу в глаза. Только в эту минуту она отчетливо поняла, что они на грани или примирения, или окончательного разрыва. Она не видела выхода, Дубровин, кажется, тоже.

— Не знаю, — Стас осторожно убрал руки Даши с колен и, поднявшись, взял со стола пачку сигарет. — Я не знаю. Может быть, должно пройти время, и я успокоюсь. Или страхам надоест меня мучить, и они выберут новый объект.

— Стас, прости меня, — Даша поняла, что близка к слезам.

— Не за что, милая. Ты уж точно ни в чем не виновата. Только я, старый дурак, заморочивший тебе голову, позволивший себе жениться на ребенке! Иллюзии развеялись, и мы остались ни с чем. Ты первая поняла это, а я до сих пор боюсь признаться.

— В чем? — Даша внимательно посмотрела на Дубровина. Он курил, выпуская дым, который облаком окутывал его, щипал глаза. — Так в чем?

— У нас вряд ли что-то получится. На этом этапе мне приходит в голову вот такая глупость, — виновато улыбаясь, сказал Стас. — Но я все равно зову тебя домой. Мне плохо без тебя. Ты сможешь приехать? Сможешь вернуться? Может быть, нам не стоит на ходу разбираться со своей судьбой?

— Может быть, может быть, — согласилась Даша. Она подошла к креслу, медленно надела свитер, брюки. — Зеркало у тебя здесь есть?

— Есть, — Дубровин открыл дверь встроенного шкафа. Внутри засверкало огромное овальное зеркало. — Вот, пожалуйста.

Даша достала из сумочки расческу, привела волосы в порядок, усмехнулась, увидев, как нелепо выглядит с яркой косметикой на лице. Дубровин стоял у нее за спиной, разглядывая ее отражение. В какой-то момент он улыбнулся и отвернулся к окну. Даша взяла дубленку, быстро надела ее и окликнула Стаса. Он повернулся.

— Куда ты?

— К маме, — и увидев, как напряглось его лицо, поспешила добавить: — Там остались кое-какие вещи. Я должна забрать их и предупредить, что… Сказать, что ты заедешь за мной вечером. В конце концов скоро Новый год. Нужно отпраздновать его по-людски.

— Замечательно, — улыбнулся Дубровин. — Я позвоню перед выездом.

— Все, до встречи. Работай и пока выбрось меня из головы, — тихо произнесла Даша.

— Ты считаешь, что это возможно?

— Вполне, ты ведь как-то жил эти три недели, — закинув сумочку на плечо, Даша махнула рукой. — Все, до вечера.

— Даша! — Дубровин окликнул ее в последний момент.

— Что?

— Скажи честно, ты бы действительно стала танцевать?

— Без комментариев, — лукаво улыбаясь, ответила Даша.

Она поспешно вышла из кабинета и оказалась в длинном коридоре. Она в таком волнении следовала за Стасом, что сейчас совершенно не могла понять, куда ей нужно идти. Благо в одном конце коридора показался молодой мужчина, и Даша поспешила ему навстречу.

— Простите, я ищу выход. Вы мне не поможете? — мило улыбнулась она, но в ответ увидела удивленное лицо, совершенно лишенное приветливости.

— А как вы сюда попали? — его гулкий бас окончательно сбил Дашу с толку, но возвращаться к Дубровину она не хотела. Это было еще одно маленькое представление, которое она задумала разыграть.

— Как попала? Может быть, если я представлюсь, у вас с лица исчезнет эта жуткая неприязнь?

— Попробуйте.

— Дарья Дубровина, — чуть запрокинув голову, надменно произнесла Даша. — Дубровина.

— Простите, — его голос стал еще более глубоким, низким. Не глядя ей в глаза, он сделал легкий кивок. — Прошу прощения. А теперь соблаговолите следовать за мной.

— Бог мой, какой высокий стиль! — иронично заметила Даша, но мужчина промолчал. Он решил больше не вступать в разговор с женой хозяина. У самого выхода он помог ей, придержав вместо охранника входную дверь. — Всего доброго.

— Хорошая танцовщица? — удивленно спросил охранник своего шефа.

— Танцовщица?

— Ну да. Она пришла по объявлению.

— Вот черт, попался, как последний идиот, — недовольно пробурчал мужчина, нервно застегнув все пуговицы пиджака. — Сучка, обвела, как пацана! Попадется она мне. Не завидую!

Охранник ничего не понял. Он только пожал плечами, глядя вслед помчавшемуся по коридору шефу. Пожалуй, за полгода работы в этом заведении это был первый раз, когда он видел на его строгом, застывшем лице выражение, отличное от надменного презрения ко всему миру.

Марина посмотрела на часы: скоро пора домой. Загуляли они. Но на улице так здорово, что никак не хочется уходить. Лидочка с удовольствием копала маленькой лопаткой пушистый снег. Улыбаясь, поглядывала на маму, щурясь от яркого снега. Она тоже ждала улыбки в ответ, но в последнее время мамино лицо оставалось грустным, а обращаться к ней приходилось по нескольку раз. Мама словно была далеко-далеко, хотя до нее можно было дотронуться рукой, и сейчас она задумчиво смотрела куда-то вдаль, совершенно не обращая внимания на то, как ловко Лидочка управляется со снегом.

— Мама! — Лидочка подошла к Марине и, запрокинув голову, посмотрела на ее отрешенное лицо. — Мама! Мам, я тебя зову!

— Да, дорогая, — откликнулась Марина, приседая к дочке. — Что, холодно?

— Нет. Просто ты совсем не обращаешь на меня внимания.

— Тебе показалось.

— Тогда почему у тебя такое лицо?

Марина вздохнула и струсила снег с рукавичек Лидочки. Как ей было объяснить, что у нее так тяжело на душе, что даже любимая малышка не приносит радости. Грешно думать так, но она ничего не может с собой поделать. С каждым днем все труднее с привычной для дочки улыбкой склоняться над ее кроваткой и улыбаться, приветствуя начало нового дня. Не получается притворяться, к тому же детей не обманешь.

— У тебя глаза не смеются, — говорила Лидочка, внимательно вглядываясь в мамино лицо.

Что ей ответить? Марина отводила взгляд. Она и сама понимала, что превратилась в молчаливое, медлительное и равнодушное ко всяким проявлениям жизни существо. Она теперь словно и не жила вовсе. Дышала, ела, пила, кое-как общалась с Лидочкой, а внутри все умерло. Остановилось сердце, замерла душа. С того самого дня, как Сергей собрал вещи и переехал к родителям.

Он вернулся на следующий день после выписки Марины из больницы. Лидия Павловна привезла внучку и помогла невестке соорудить обед. Поводов было два: выздоровление Марины и возвращение Сергея из командировки. Свекровь суетилась, стараясь справиться с волнением. Будто и позади все, но она переживала за Марину, к которой относилась, как к родной дочери, беспокоилась за малышку, тосковавшую по родителям.