Игра в чужую ложь: Цена игры

Ее мать вздохнула, а отец украдкой оглянулся и достал из-под полы плоскую бутылочку, к которой, судя по плеску, он за время ожидания прикладывался не раз.

– Пап, дай…

Ответом было возмущенное сопение, затем что-то булькнуло.

Метаморф легко сжал руку жены, привлекая ее внимание.

– Она пьет слезушку¹⁵, – тихо проговорил одними губами, – и не морщится. Рост – три с половиной чеша, волосы – парик, глаза серые, нос кнопкой… Видишь?

– Ага, – откликнулась Лин, перестав коситься и поворачиваясь к чудному семейству, благо те и так оказались в центре внимания. – Интересно, откуда ты знаешь запах слезушки? В Лоране она разве популярна?

– Лин…

– Извини, господин муж, но как-то оно занятно получается – в этот прекрасный день узнать, что один из двух членов нашей семьи имеет титул. Хотя… знаешь, самое удивительное…

– Лин, каждый метаморф имеет титул, это вроде как древняя традиция. Один на всех, между прочим! Забыла? Когда-то Изначальные были единым целым. Римай – наша родина, Лорана – столица, понимаешь? Я же тебе книгу показывал! Ты развеселилась, а я не стал заострять внимание.

– Почему?

– Это просто формальность. Пережиток прошлого. Что-то вроде неприятного родового прозвища, которое и не скрывают, и не афишируют.

– Да? Я бы не сказала, что тебя оно смущает.

– Среди людей все эти глупые титулы имеют значение.

– Среди людей? А я, по-твоему, не…

– Ты не любишь аристократию!

– Но тебя-то я люблю!

– А я тебя.

Оба рассмеялись. Ссориться с тем, кто знает тебя настолько хорошо, что легко оправдается, да еще и предстанет в выигрышном свете, – себе ж дороже. Спорить – всегда пожалуйста, а вот со ссорами у Лин не получалось. Однажды ей показалось, будто такое положение вещей очень уж неправдоподобное, ведь нельзя же так, чтобы ни обид, ни недомолвок, ни обмана, ни недовольства… А потом она вдруг подумала: «Боже, о чем это я? Жалуюсь, что жизнь слишком хороша, а счастья слишком много? Пора прекращать глупеть!».

– Спасибо, господин. Спасибо, госпожа, – несмело прозвучало рядом.

– Да не за что, – уныло ответил Кари.

Их короткий, но энергичный диалог действительно помог временным соседям – окружающие отвели взгляды от девушки, украдкой вытершей губы и теперь неуверенно пытавшейся улыбнуться. Спиртным от нее разило ощутимо, хотя речь ее оставалась четкой, пусть и на удивление тихой.

– Я Урден, барон Дийский, – кивнул отец «выпивохи».

– Эльжена, – легко поклонилась ее мать. – А эту девчонку зовут Эльмира. Вы, наверно, учились вместе с моей племянницей? – обратилась она к Лин. – В пансионате в Клуссе? Мы… – Она еще несколько раз открыла рот, но не произнесла ни звука.

Барон Дийский выпучил глаза и жестами принялся показывать недогадливым новым знакомым, что за их спинами разворачивается действо. Коронация началась!

Запиликали скрипки, провозглашая торжество момента, появился надменный церемониймейстер и его помощники со свитками на золотых подносах, светляки перестали слепить окружающих… Вокруг то тут, то там кто-то пытался что-нибудь сказать, однако ничего не выходило – заклинание безмолвия знало, кому позволено говорить, а что до всех остальных… Функциональность превыше всего, считали клусские маги, и если даже какому-то гостю станет плохо, это не повод своими стонами нарушать многолетние устои.

– Его Величество Малдраб Четвертый, повелитель…

Усы придворного глашатая яростно шевелились, показывая, как старательно он пользуется правом речи на празднике молчания, описывая родословную правителя и его многочисленные титулы. Лин слышала звучавшие словно отовсюду сразу слова и не могла уловить их значение. Вернее, не могла думать ни о чем, кроме императора.

Он почти не изменился, разве что поседел и немного осунулся, но между Его Величеством, тяжело ступавшим к возвышению, опираясь на украшенный драгоценностями посох, и тем Малдрабом, которого помнила волшебница, была огромная пропасть. Может, причиной стал его взгляд – не фанатичный, как в последнюю встречу, а усталый, с трудом отрывавшийся от пола. Создавалось впечатление, будто правителя гложет нечто, не имевшее отношения к государственным делам… Но, как бы там ни было, Лин смотрела на постаревшего императора и понимала: время действительно лечит.

Его Величество опустился на один из тронов, даже не взглянув на притихшую толпу. Волшебница вздохнула свободней. Не то чтобы ей было страшно, просто…

– Его Величество Хреедин, король Клусса, властитель магии! Ее Величество Дейнаса, королева Клусса, покровительница ремесел! Ее Высочество Гашама, принцесса Клусса! Его Высочество Урдис, принц Клусса! – соловьем заливался церемониймейстер, пока престарелый повелитель страны магов в сопровождении семьи шествовал к возвышению.

Истинный правитель Клусса в Тойяне не появился – Первый маг Радис никогда не удостаивал своим визитом подобные сборища, хотя его представители всегда оказывались в центре событий. Хреедин не имел дара магии, зато обладал неистощимым дипломатическим обаянием, поэтому и продержался на должности короля дольше своих предшественников – известно ведь, в государстве магов правит тот, на кого укажет перст Радиса, и корона передается разными способами, но только не по наследству.

– Его Высочество Вимейн, принц Гартона!

Длинный тощий мужчина почти бегом прошел к своему трону, бросая немного диковатые взгляды по сторонам. Если бы не клочковатая бородка, совершенно ему не подходившая, брата гартонского короля можно было бы назвать симпатичным, а так он являл собой довольно жалкое зрелище, которое не смогли исправить даже цвета короны – они лишь усугубляли ситуацию. Выглядел принц то ли как нищий, напяливший обноски кого-то намного массивнее, то ли как чудак, зачем-то закутавшийся в государственный флаг.

Все знали: Вимейн – бастард. Таких, как он, «плодов деятельности» короля Грайта, отца Геданиота, на континенте жило немало, однако матерью Вимейна была жрица из Храма Войны, а для страны воинов ссора с Меченосцем¹⁶ чревата многими неприятностями. Поговаривали, король пытался незаметно избавиться от незаконного отпрыска, но так получилось, что сам помер, по сути, от рук бастарда. Несчастный случай, злая судьба, придраться не к чему… А после смерти отца братья нашли общий язык.

Несмотря на нелепый вид, об уме принца слагали легенды, как, к примеру, об умениях Радиса или о подвигах Лана.

Взгляд Вимейна скользнул по присутствующим, на мгновение задержался на Лин, затем снова беспорядочно заметался поверх голов. Казалось, он растерялся, но церемониймейстер продолжал выкрикивать имена, и волшебница невольно посмотрела в сторону, а когда вновь повернула голову, гартонец являл собой образец спокойствия.

– Его Высочество Арголин, принц Веллийской империи, властитель Тойяны, осененный благодатью магического дара!

Хмурый смешок «осененного благодатью» нарушил торжественную тишину, однако больше никаких выходок без пяти минут король себе не позволил. Он шел с гордо поднятой головой, умудряясь надменно коситься и бросать тяжелые взоры с высоты своего небольшого роста.

«Как на плаху…» – подумала Лин, широко улыбаясь принцу и посылая ему воздушный поцелуй. «Завеса безмолвия» сыграла важную роль – торжественная тишина не была нарушена шепотками в зале.

Арголин словно споткнулся на ровном месте, но быстро пришел в себя и скривил губы в ответной усмешке – довольно злой, хотя уже не обреченной.