Игра в «двенадцать»

– Двадцать восемь. Но вы не думайте – он очень умный, просто так сложилось, что он вот сейчас только учится на стилиста…

– Так, ясно. Лия, а вы можете вспомнить что-то – необычное, странное, новое, – в его действиях или словах непосредственно перед тем днём, когда Шерман пропал? Может, он что-то говорил интересное, важное, может быть, о проблемах на работе, конфликте с кем-то из клиентов, о новых знакомых?..

– Эм… нет, вроде бы, – задумалась Лия. – Конфликтов у него никогда не было – он ведь любит свою работу, на самом деле любит. И он всегда рассказывал, как ему комфортно и радостно работать. Да и денежка какая-то от этого была, небольшая, правда… – смутилась Лия, потерев локоть руки.

«Да, я заметила, что у вас достаточно простая обстановка», – хотела, было, сказать Джейн, но вовремя прикусила язык.

– А вы?..

– А я не работаю, занимаюсь домашним очагом. Шерману так нравится, – улыбнулась она. – У нас пока не очень много денег, мне пришлось оставить учёбу на… неопределённое время. Но вы не думайте, Шерман – он старательный. Он всегда старается найти дополнительные деньги, что-то придумывает, делает. Вот, скоро, как доучится, будет уже полноценно работать стилистом, а не помощником. А это совсем другая оплата… Да и ему за обучение уже не придётся платить.

Джейн понимающе кивнула.

– Что ж, тогда, если позволите, я бы ещё взглянула на его комнату – вдруг там есть что-то, что поможет пролить свет на его… ммм… временное отсутствие, – смягчила она слова, видя снова слишком расстроенный взгляд.

Лия не отказалась и проводила Джейн к комнате Шермана, чтобы она могла просмотреть его вещи, по большей части связанные с его работой – кроме обычной мужской одежды, у него была пара тонких книжек по созданию стиля, визажу и парикмахерскому делу на столе, а также фен, утюжок, пара плоек с интересными насадками и корзинка с мелкими принадлежностями для создания причёсок.

Пока Джейн копошилась в комнате стилиста Фонза, Барри был у Джеймса. Он уже побывал у дома Кевина Марлоу, но не узнал ничего, кроме того, что до своей пропажи тот сильно поругался со своей сожительницей Гарнет Верн. Потом ушёл из дома, и больше она о нём ничего не слышала. Барри застал её как раз в тот момент, когда она, собрав свои сумки, покидала этот дом. Потому сейчас он был у Джеймсов и надеялся, что здесь ему удастся получить гораздо больше информации.

О наличии у Бориса проблем Барри понял сразу – жена в красках рассказала о главной их беде: муж её любит выпить. В семье их трое детей, двое из которых совсем малы, и воспитанием их приходится заниматься в основном миссис Джеймс. Этим она не особенно довольна, к тому же денег вечно не хватает: её супруг Борис не любит работать, и постоянного заработка у него никогда не было. Периодически ему удавалось найти подработку чернорабочим, но деньги это приносило небольшие, да и часть из них уходила в жаждущее крепких напитков горло. В итоге от рассказа о жизни, от которой миссис Джеймс устала уже давно, Барри устал всего за каких-то пару часов.

«Так, есть семья, дети. Нет работы; постоянно ссорился с женой… потом пропал…», – мысленно подвёл итоги Барри и вздохнул, поняв, что проделанной работы мало для того, чтобы отыскать Бенета.

«Бедный Бенет, мой добрый друг… – насупившись, почесал Барри свою небольшую тёмную бородку. – Куда же ты запропастился?.. Ведь не мог же ты на самом деле из-за неурядиц на работе оставить дом, мать и Эмили?.. Эмили… моя милая Эмили… Как бы я хотел принести тебе приятные вести!..».

Настроение его вконец испортилось. Барри всегда был сильным, мужественным человеком. Но знакомство с Эмили открыло в нём и другие черты – нежность и заботу, и стремление к любви, на которую он раньше, считал сам Барри, был неспособен. И сейчас, когда дорогая ему девушка была в отчаянии, Барри старался сделать всё, что от него зависело, чтобы вернуть ей спокойствие.

Сама же Эмили, к этому времени уже посетившая семью студента Лью Лема, теперь выходила из дома Греты Хэйден, где её приняли весьма доброжелательно. Её напоили чаем, выслушали её собственную историю о пропаже Бенета Брайли, постарались утешить и поблагодарили, что она пытается помочь и им в поисках Греты.

Грета, по их словам, очень милая, приятная и мягкая по характеру девушка. Ей – всего 17 лет, и никто из семьи даже не имел представления, кто бы из знакомых мог бы пожелать ей зла. Вещи её из дома не пропали – всё осталось на месте, не хватало только самой Греты и тех вещей, с которым она ушла в институт в тот день, когда исчезла.

Когда Эмили покинула семью Хэйден, ей очень хотелось плакать. Во-первых, сердце её очень тосковало по Бенету, а нынешний день с поисками и вопросами ни к чему не приводил – тайна, куда делся возлюбленный Бенет, так и оставалось тайной. Ни одной новой мысли, где бы он сейчас мог быть, у Эмили не появилось. Во-вторых, сердце её защемило и от рассказа домочадцев Греты о девушке.

«Милая девушка, 17 лет, почти ребёнок… Ну кому могло прийти в голову ей навредить?!.. – непонимающе восклицала Эмили внутри себя. – А Бенет, а другие пропавшие?.. Как можно найти их? Что нужно сделать, чтобы найти их?!.. Как же это много работы! Ведь недостаточно поговорить с семьёй. Нужно говорить с их друзьями, с возлюбленными, выяснять, в каких местах бывали похищенные, и проверять их… А сколько времени это всё займёт?.. Где взять это время, когда нельзя медлить, когда, быть может, жизнь моего Бенета висит на волоске и ему срочно нужна помощь, уже нужна помощь?..». Слёзы быстро упали с её ресниц. Страшнее всего ей сейчас казалось то, что она ходила по домам, выясняя что-то о других, когда о самом Бенете у неё новой информации так и не было. И от понимания, что она не может с одинаковой силой думать обо всех пропавших сразу, как о самом Бенете, Эмили становилось ещё горше.

Мысленно укоряя себя за невозможность одинаково относиться ко всем пропавшим, Эмили отправилась к последнему пункту сегодняшнего её дня: к дому Брайли, где была мать Бенета.

Джейн же в это время тоже направлялась туда: когда она окончила со своими опросами, то достала из сумки листок с записями и взглядом пробежалась по всем строчкам. Места проживания всех пропавших были записаны у неё, как и имена друзей, которые должны были там расспрашивать. Кроме имени Вивиан Роджерс, у которой сейчас был Петер, оставался Бенет Брайли. И немного подумав, Джейн всё-таки поехала к нему домой.

Она рассчитывала сейчас обогнать всех и самостоятельно переговорить с матерью Бенета, чтобы понять, не упустили ли какой детали в прошлый раз те, кто с ней беседовал. Однако ж, ещё не дойдя до его дома, Джейн увидела, что туда входит Эмили.

«Конечно, Эмили… – подумала Джейн, нахмурившись. – Она считает, что именно ей нужно поговорить с матерью Бенета… Но ведь она – слишком заинтересованное лицо, она может расчувствоваться и пропустить важные детали…». Джейн сделала ещё несколько шагов по направлению к дому Брайли. А потом резко развернулась и ушла. Она прекрасно понимала, почему туда пошла Эмили, что для неё это важно. Но саму её очень тревожил вопрос, справится ли Эмили со своими эмоциями, сумеет ли она трезво задавать нужные вопросы. С этим беспокойством Джейн ушла к себе домой.

Вечером, когда, как Джейн предполагала, Эмили уже могла говорить без свидетелей, Джейн позвонила ей. Она хотела услышать, что же нового та смогла узнать у матери Бенета. Но, к сожалению, этого она не услышала – у Эмили сейчас были только эмоции, ведь остаток дня она утешала бедную миссис Брайли, а никаких новостей дождаться от неё не смогла.

Джейн это разочаровало, но вслух она этого не сказала. Положив трубку, она ещё раз мысленно подтвердила себе, что сама справилась бы получше с этой задачей. Ещё раз в голове прокрутив этот день и свою собственную работу, Джейн удовлетворённо хмыкнула – всё было сделано ею хорошо. И отправилась ужинать: она должна была быть готова вскоре снова отправиться в путь, ведь её ждала очередная встреча с друзьями – полученную информацию нужно было соединить и изучить.

Собраться они решили дома у Эмили, и когда снова встретились, была уже ночь. Петер и Барри были явно недовольны прошедшим днём. Джейн была, как всегда, бодра. Дерзким взглядом она оглядывала уставшие лица друзей, как будто показывая всем своим существом, что она всё может – быть энергичной, даже работая сутки напролёт и даже тогда, когда ничего не получается. Эмили же недовольной не казалась только потому, что это чувство, в общем, было ей несвойственно. Она сейчас была расстроена – и больше всех, потому что её на эти поиски бросало чувство любви, которое было сильнее чувства долга Петера и чувства дружбы Барри. А поиски их пока были безуспешны, и когда бы дело сдвинулось с места, было неясно.