Игра в имитацию

А когда просыпается от тихого звона лязгнувшего замка, не сразу осознаёт, где именно находится. Приходится несколько раз моргнуть, чтобы сфокусировать осоловевший взгляд — а мгновением позже Уэнсдэй поворачивает голову влево, чтобы увидеть обоих Ласлоу, склонившихся над кроватью сестры Торпа. Они о чём-то переговариваются на фоне едва различимого шёпота — слова разобрать невозможно, но интонации кажутся встревоженными.

Oh merda, что произошло?

Аддамс резко садится, отчего цепь наручников натягивается, и стальные браслеты снова впиваются в припухшие ноющие запястья.

Но она едва замечает это, интуитивно предчувствуя неладное.

Нехорошая догадка подтверждается моментально — мамаша Ласлоу переступает с ноги на ногу, немного подвинувшись в сторону, и Уэнсдэй тут же видит, как на отброшенном к изножью одеяле растекается крупное багровое пятно.

Заметив движение в соседней клетке, похитители обмениваются взглядами — словно ведут между собой бессловесный диалог.

Роуэн неопределённо поводит плечами, Джеральдина удовлетворённо кивает с таким видом, будто они только что успешно пришли к консенсусу. Но к какому?

— Что случилось?! — на заднем плане громко взвизгивает едва проснувшаяся Дивина. — Что с ней такое?! Клем! Клеманс! Господи!

— Угомони их. Живо, — коротко и безапелляционно приказывает мамаша Ласлоу таким тоном, будто отдаёт команду верному цепному псу, и Аддамс моментально делает вывод, что роль организатора в преступном дуэте принадлежит именно этой грузной коренастой женщине.

— Нет! Скажите, что с ней, пожалуйста! — в дрожащем голосе Флоренс слышится подступающая истерика. Однако она не решается ничего предпринять — продолжает сидеть на кровати, хотя её руки не прикованы к прутьям изголовья, а только связаны между собой. — Клем! Прошу вас, помогите ей!

Повинуясь воле матери, Роуэн торопливо выходит в коридор, подходит к клетке истошно вопящей Дивины и принимается шарить по карманам, извлекая наружу связку ключей и серебристый металлический шприц.

Уэнсдэй на секунду зажмуривается, наспех обдумывая план действий — очевидно, маньяк собирается вырубить их обеих при помощи мышечного релаксанта. Пока он занимается Дивиной, она вполне может успеть вывихнуть большой палец и освободить руки.

Вот только расклад вырисовывается совсем неутешительный — их двое против неё одной. У мамаши в нагрудном кармане комбинезона наверняка припрятан электрошокер, у Роуэна — мощный препарат, парализующий все мышцы в течение нескольких секунд. Вдобавок у неё будет травмирована рука, а Клеманс явно нуждается в экстренной медицинской помощи, оказать которую Уэнсдэй попросту не сможет.

Oh merda. Скверно, чертовски скверно.

Момент однозначно неподходящий — слишком велик риск проиграть.

Дивина истошно верещит на фоне, отвлекая Аддамс от тщательного взвешивания всех «за» и «против». Ещё несколько мгновений слышится неясная возня и звуки борьбы, которые быстро затихают — распахнув глаза, Уэнсдэй видит, что девчонка уже лежит на кровати в бессознательном состоянии, а Ласлоу навешивает амбарный замок на её клетку.

Что ж, момент безнадёжно упущен.

Вероятно, оно и к лучшему — непродуманная импровизация редко доводит до добра.

Поэтому она нисколько не сопротивляется, когда психопат в идиотских очках проходит внутрь её карцера и умело вгоняет шприц в плечо. Уже знакомое онемение растекается по всему телу прохладной волной, сгущая туман в голове и сковывая каждую мышцу.

Краем ускользающего сознания Уэнсдэй думает, что бездействие определённо было самым разумным решением на данный момент — похитители не позволят Клеманс умереть, ведь она нужна им живой. Каждая из пленниц нужна им живой. Мартен и Флоренс — в качестве живых инкубаторов для плодов запрещённых экспериментов, а сама Аддамс… Чёрт знает. Вероятно, в качестве приманки для главного врага, который ухитрился подобраться слишком близко к их логову.

По всей видимости, на этот раз доза релаксанта была совсем минимальной, необходимой только для того, чтобы пленницы не действовали на нервы и не мешали вынести бессознательную Клеманс из её клетки.

Уэнсдэй приходит в себя довольно быстро, и все органы чувств запускаются разом — если не считать затекших от неудобной позы рук. Она несколько раз сжимает и разжимает кулаки, практически не чувствуя собственных пальцев, а потом машинально оглядывается по сторонам.

Дивина приглушённо всхлипывает, уткнувшись лицом в подушку.

Oh merda. Чужие слёзы никогда не вызывали у Аддамс сочувствия — лишь только раздражение и омерзение, но в создавшейся ситуации ей трудно винить несчастную девчонку в проявлении слабости.

— Эй… — Уэнсдэй честно старается придать бесстрастному тону хоть минимальный оттенок участия. — Не плачь. С ней всё будет хорошо.

— А тебе-то откуда знать? Что ты вообще понимаешь? — понуро огрызается Дивина, громко шмыгая носом. — Она говорила… Что такое уже случалось, когда меня здесь не было. Дважды. И Клем оба раза чуть не умерла. Они решили, что вся проблема в ней… Поэтому решили похитить ещё и меня.

Не то чтобы эти слова удивили Аддамс.

Она и сама предполагала, что предыдущие эксперименты пошли не по плану, раз чокнутой семейке потребовался второй живой инкубатор.

Вот только проблема явно была не в этом — а в ошибочных модификациях генетического кода, сделавших эмбрионы нежизнеспособными.

Зато теперь становится понятно, отчего сестра Торпа выглядела такой измученной — удивительно, что она вообще осталась жива после двух выкидышей подряд, случившихся в настолько кошмарных условиях. А теперь, похоже, произошёл и третий. Скверно, чертовски скверно.

Оставив бесплодные попытки успокоить Дивину, Уэнсдэй решает сосредоточиться на наручниках. Достаёт из-под подушки благоразумно припасённую воду — всё внутри отчаянно противится подобному решению, опасаясь скорого наступления мучительной жажды, но иного выбора нет. Открутив крышку, она выливает часть содержимого бутылки на правую руку и возобновляет попытки стянуть с запястья металлический браслет. Как и в первый раз, наручники застревают на костяшке большого пальца, больно впиваясь в покрасневшую кожу. Но теперь Аддамс категорически не намерена сдаваться. Пока похитители заняты операцией, у неё есть реальный шанс успеть выбраться.

Напряжённо стиснув зубы, она упрямо тянет ноющую правую руку из стальных оков — очень медленно, по миллиметру серебристый браслет соскальзывает вниз по кисти… Нежная кожа буквально горит огнём от пульсирующей боли — но наручники понемногу поддаются, и в душе Уэнсдэй постепенно зарождается робкая надежда.

Ещё чуть-чуть.

Осталось совсем чуть-чуть.

Где-то в глубине коридора негромко хлопает дверь. Едва не взвыв от отчаяния — ведь освобождение было так близко, буквально маячило на горизонте — Аддамс быстро падает обратно на кровать, притворяясь спящей. Но слегка приоткрывает один глаз, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать за происходящим. Сквозь непрекращающиеся всхлипы Дивины смутно доносится звук приближающихся шагов и невнятное бормотание мамаши Ласлоу.