Игра в косынку. Практикум

— Не кричи, — ухнуло совсем рядом и из тумана шагнула говорившая. У нее темные волосы, пронзительные черные глаза, хрупкие плечи, голубая пижама и полосатый колпачок на голове, — и извини за бардак.

— Это все Тарзан, — чтобы показаться, Доктору пришлось шагнуть ко мне вплотную, — на рыбалку, видите ли собрался.

— А зачем на рыбалку пижаму? — брякнула из-за моего плеча Анечка.

— Ты не поняла, — заулыбалась встречавшая нас и колпачок пополз на одно ухо, — это Тарзан на рыбалке, а я совершенно в другом месте.

Я поджала пальцы на ногах — ненадежные домашние тапочки промокли как-то одним рывком — сразу и бесповоротно. Я с плеском потопала ногами — зачавкала болотная жижа и сразу расхотелось с ней экспериментировать.

— А почему тогда мы на рыбалке с Тарзаном? — Анечка говорила ровно, но я понимала, что она медленно закипает.

— Да не все ли равно, — нетерпеливо отмахнулась от нее барышня в пижаме, вытерла руку о штаны и протянула мне, — меня Ева зовут, — заулыбалась она и подала вторую руку Анечке. Мы тактично пожали предложенные ладошки — пируэт вышел преглупый. Не отпуская наших рук, Ева поджала ноги и села на землю — в воду, лужу и скопище лягушек, увлекая нас за собой. Я мысленно приготовилась к непродолжительному валянию в грязи, но у земли туман стал расплываться и открыл взору пухлый полосатый матрас, на котором Ева сразу устроилась по-турецки.

— Не стой столбом, — брякнулся рядом с ней Доктор, — садись, — я послушно присела на краешек матраса, поморщившись, когда матрас принялся пухнуть и расползаться, пока не стал достаточно широким, чтобы на нем уместились все.

По-прежнему квакали лягушки, а спину щекотали какие-то болотные травы. Сидя на матрасе посреди болота я ощущала себя полной дурой. Судя по всему, Анечка тоже — она вздыхала, ерзала и нервно зевала.

— Ну? — не выдержала я, — ничего не понятно.

— Да, — Ева стянула со своей головы колпачок и широким жестом зашвырнула его куда-то в туман. Он мелькнул полосатым носком и бесследно исчез, — кто когда в этом мире чего понимал. Вообще никто. Да и незачем, наверное, — некоторое время она ковырялась в кармане, а потом извлекла из него темно-синее блюдце с куском торта. Пока я обалдело пялилась на идеально выведенные розовые кремовые цветули, которые никак не могли сохраниться нетронутыми в кармане пижамы, Ева поковырялась в кармане еще немного, извлекла второе блюдце с таким же куском и протянула мне:

— Хочешь?

— Нет! — хором выпалили мы с Анечкой, — спасибо, в другой раз.

Ева пожала плечами и протянула блюдце Доктору, который принял его с радостью, запустил пальцы в нежный бисквит, выковырял из него вишенку и отправил в рот. Я нервно сглотнула.

— Как у тебя это получается? — беспомощно прошептала Анечка.

— Торт? — заулыбалась Ева, размазывая по улыбающейся физиономии крошки, — это еще что, — свободной от блюдца рукой она залезла в карман и вытащила из него живого кролика, зеленый сапог на шпильке, сложенную в шестнадцать раз карту мира, стопку потрепанных покет-буков, связку сосисок, какую-то огромную коробку и щетку для пылесоса. Все это осталось лежать рядом с нами на матрасе, кроме кролика, в момент удравшего в туман и сгинувшего там с тихим плеском.

— Я тоже так могу, — уверил нас Доктор. Анечка болезненно вздрогнула и выронила сосиски, которые было начала подбирать (связка казалась бесконечной) в качестве вещественного доказательства.

— Безумие какое-то, — замотала я головой как оглушенная корова, — как?

— А ты не догадываешься? — нахмурилась Ева.

— Если бы вы не пугали нас матрасами, болотами и кроликами из карманов, — сварливо начала Анечка, — мы бы соображали раз в пять лучше.

— Да уж, — поддержала я подругу, — вы бы тогда на нас просто не нарадовались.

— Не юродствуйте вы, обе, — на нашем матрасе с тихим хлопком возникла очкастая альбиноска, смотревшая на нас с плохоскрываемым отвращением, — мы тоже в один прекрасный день решили попросить у косынки неограниченного могущества, чтобы все наши желания исполнялись, — она пристроилась поудобнее на нашем матрасе, подальше от нас — казалось, ей было противно дышать с нами одним воздухом — выдернула из-под своей тощей задницы плед в красную и черную клетку, завернулась в него и приняла величественную позу. Кочерга недоделанная.

— Я все слышала, — сверкнула глазами альбиноска.

— Ну так насладись вволю, — буркнула я.

— Ева, — покачала головой королева насекомых, — она обозвала меня уже четыре раза. Пять.

Анечка ткнулась в меня плечом, мол, так держать.

— Просить у косынки всемогущества запрещено? — отмахнулась я от нее.

— Кем? — поинтересовалась альбиноска.

— Не знаю, — пожала плечами я, — Лигой Косынки, к примеру.

Мои «к примеру» потонули в таком хохоте, что мы с Анечкой подпрыгнули. Ева, Доктор и мерзкая белесая корова прыснули, словно я пошутила коронную шутку вечера. Они всхлипывали и утирали слезы, били друг друга по спинам, хотели что-то сказать, но не могли вымолвить ни одного слова.

— Лига Косынки… — начинал было говорить Доктор, икая и тряся головой, словно только что чуть не утонул, а спасся лишь чудом, — Лига Косынки, — противно смотреть на такого ржущего человека, — за-запреща-а-а-ает…

— Вот уроды, — прошептала мне на ухо Анечка, — стыдно непереносимо.

— Г-м-м-м-м! — бурно прокашлялась я, — может быть мы вообще домой пойдем, а вы тут пока посмеетесь вволю?

Доктор осекся, (раз — два — три) помолчал, глядя прямо перед собой, а потом утер слезы и тяжко вздохнул:

— В косынку играть — полдела, Марго…

— Надо еще и мозги какие-то иметь, — закончила за него альбиноска.

— Вава, — зашипела на нее Ева.

— Что Вава? — взвизгнула та, — ну что Вава?

— При чем тут мозги?

— А при том, тут тупой догонит, а они до сих пор считают, что сидят в болоте.

— В каком-то смысле так и есть, — пожала Ева плечами, — Тарзан! — позвала она куда-то в туман, — сколько поймал?

— Не клюет, — отвечали ей издалека, поверх кваканья лягушек, уханья какой-то птицы и плеска воды, — одни подлещики… Вы так орете, что жарить будет практически нечего!

— И этот козел еще что-то жарить собирается, — фыркнула Вава и исчезла с тихим хлопком. Мы с Анечкой неуютно поежились.

— Вы не обижайтесь на нее, — грустно улыбнулась Ева, — Вава у нас всегда такая — легко могу представить что это было за чудовище до того, как она стала Мэтром Косынки.

Мы с Анечкой выжидающе смотрели на Еву и Доктора.

— Ну? — прошептала Анечка потерянно, — мы хотели попросить у косынки, чтобы все наши желания исполнялись. Вы схватили нас и увели в стену. В чем дело?

— В стену? — нахмурилась Ева, строго глядя на Доктора, но тот даже не обернулся в ее сторону, а подхватил мою руку и принялся перебирать на ней пальцы.

— Марго, — Доктор смущенно улыбался и заглядывал мне в глаза, — мы пытаемся вас спасти. Понимаешь? Спасти.

— От Лиги Косынки? — брякнула Анечка, и на какой-то момент показалось, что Ева с Доктором снова начнут ржать, и уже не остановятся до следующего дня, будут сидеть в болоте и всхлипывать, икать и ударять себя по ляжкам, конца этому не будет, возможно время остановится, мы с Анечкой начнем голодать, худеть, а потом, очень даже может быть, что умрем, вернее, угаснем без воды и пищи, под дикий хохот — к тому моменту нам будет уже все равно, мы впадем в сладкую и опасную благость, перед глазами замелькают светлые картинки из раннего детства, которые мы не могли припомнить в обычной жизни, а сейчас — на тебе, пожалуйста, все как в кино, а потом свет, льющийся с детского неба, вдруг сменится светом иного свойства…