Игра в людей

В тени гаражей меня ждали. Точнее, такие ребята никого специально не ждут. Но если проходишь мимо, они встречают тебя улыбками: "как раз тебя-то мы и ждали. Понимаешь, на пивандрий не хватает…"

У меня возникло здравое желание вернуться немного назад и обойти бравую компанию стороной, но меня уже заметили и притихли. Парни подталкивают друг друга в бока, о чем-то улыбаются. Не знаю, что за дурость играет в мужчинах в такие моменты. Вместо того, чтобы вернуться и выбрать нормальный путь, мы прем прямо под ножи. То ли себе пытаемся доказать что самые крутые, то ли гордость не позволяет послать все с пригорка в задницу.

Я расправил плечи и попытался не сутулиться. Всегда возникает эта дурацкая сутулость, когда вижу опасность. Тело хочет сжаться до минимальных размеров, чтоб никто не заметил. Я пошел вперед. Влад бы на моем месте расправил плечи, да растолкал всех одним ударом. А меня мысли о возможной драке сводят с ума.

Парни разливают водку. Странно, стаканов шесть, а их пятеро. Одеты в туфли на босу ногу. Хари традиционно обширные и отекшие. Над ними стоит плотный туман из дешевых спиртов. Мой нос не успел зажмуриться, и я вдохнул. Я не из тех, кто нюхнет чуть пробку и пляшет джигу, но этот аромат меня пробил до макушки.

— Здорово брат! — Воскликнул один из парней. Он мне сразу не понравился тем, что хочет выделиться из своего сброда одеждой. Но никто ему не подсказал, что если одеть новую спортивку и иногда чистить туфли, лучше не станешь.

— И вам не болеть.

Я приветственно вскинул ладонь. Тот парень нагнулся к широкой каменной плите, на которой стоят питейные принадлежности. Я сам не заметил, как передо мной оказался протянутый стакан, на треть заполненный водкой.

— Выпьешь с нами за приезд кореша? Виталя только что из армии вернулся, отмечаем по-тихому.

Сзади парня обнял другой, менее опрятный, но более счастливый. Виталя.

— Давай с нами! — Сказал он. — Сам небось в армии был, помнишь, как оно — приезжать.

— Помню. — Хмуро соврал я. На мое счастье мать одно время была с каким-то знатным воякой, тот от армии отогрел.

Заводила с чищенными туфлями и даже бритым лицом, отцепился от Витали. Сказал миролюбиво, но меня от такой миролюбивости передернуло:

— Давай пропустим по стакашку, и пойдешь дальше. Уважить парня надо. Давай, а то ребята ждут, водка стынет.

Я принял вставленный мне в ладонь стакан. Мои плечи обхватили с двух сторон, и ввели меня в символический круг. Виталя шатается, его то и дело хлопают по плечам и обнимают, и только из-за этого он еще не свалился. Заводила, которого кто-то назвал Олегом, обнял Виталю. По громкому возгласу Олега все потянулись чокаться, меня увлекли с собой. Чокнулся я от души, так, что в стакане ничего не осталось. Символически выпил, куснул протянутый лаваш. Чуть расслабился. Они уже бы напали, если б хотели. Но все равно мышцы подрагивают в нехорошем предчувствии. Когда один из них хлопнул меня по плечу, я едва не отпрыгнул.

— Ты чего, все в порядке. Еще будешь?

— Нет. Витале привет. А я пошел.

Все переключились с неожиданного гостя на Виталю, который побледнел и стал заваливаться на бок. Его придержали, покрикивая друг на друга, чтоб не сломали. Олег, держа Виталю за бока, повернул голову. Губы напряглись что-то сказать мне, но друг начал снова валиться. Олег кивнул, мол, иди. Пользуясь случаем, я отодвинул того, кто хлопал меня по плечу. Он шарахнулся от меня, но быстро потерял интерес и из-за голов стал с участием наблюдать за Виталей. По каменистой тропинке я вышел из гаражной зоны снова на асфальт. Судя по приглушенным крикам, Витале полегчало, и праздник продолжается.

У пруда на удивление пусто. Я посмотрел на часы, половина девятого. Обожаю мосты и фонари, но для фонарей рано, а мост далеко. Ноги слегка подрагивают, хочется сидеть. Пива глотнуть, что ли. Протянуть конечности вдоль лавки, забыться на часок. Вода перед глазами есть, любоваться можно бесконечно. Особенно с пивом в руке. Я выбрал скамейку почище. Все какие-то пыльные, то ли от ног, то ли от задниц чернорабочих. Газету надо в следующий раз взять или пакет. Я ругнулся, но собрался с духом и сел. Прохладно, свежо. Мои блуждающие мысли затронули Асту. Позвонить ей хочется, но не буду. У меня ее карта, пусть сама ищет со мной встречи.

Я вздрогнул от чужого взгляда. Повернул голову направо и увидел мужчину. Лакированные туфли, штаны со стрелками, об которые можно порезаться. Первые три пуговицы белой рубашки расстегнуты, открывая любимую девушками волосатость. Красивый, зараза. Мне б такой прямой нос, выразительные брови и волосы… хрен с волосами и носом, но похожие брови дайте!

Он сказал:

— Добрый вечер, Ларион.

Я так засмотрелся, что снова дернулся. Он смотрит ровно в глаза, смотрит покровительственно. Улыбается голливудской улыбкой "чиз".

— Действительно добрый. — Ответил я.

Мы переглядывались минуты две. Его улыбка все растягивалась, но в конце он резко погрустнел, хлопнул себя по коленям и произнес:

— Не узнал. Неужели не помнишь?

Я покачал головой. Он сказал позитивно:

— Тогда познакомимся. Константин Разумовский. Для друзей Костя Разум.

Вот тебе прогулочка, присвистнул я про себя во второй раз. Разум! Он…не просто изменился. Он стал принципиально другим.

Я пожал протянутую руку, улыбнулся.

— Ларион Холод. Просто Ларион.

Мы расхохотались, тряся друг другу руки. Вот уж действительно, не часто люди меняются столь кардинально. Причем в лучшую сторону!

— Даже не буду спрашивать, какими судьбами. Столько произошло. — Он перевел взгляд на меня, и я желудком ощутил себя, как школьник перед учителем. — Как студенты, как девчонки?

Да, конечно же, про девчонок. Сразу вспомнился Влад, который первым делом поинтересовался бы насчет здоровья, развития и воли. Крепнет ли тело, светлеет ли дух. А потом начал бы рассказывать про ножи.

— Хорошо. — Ответил я и запрятал укол совести о Владе. Не время сейчас. Слишком много навалилось, и я воспользовался передышкой просто поговорить с Константином. Глядя на него я забыл о своих ужасах, от него мне таинственным образом передалась уверенность. Разговор потек приятный и легкий, как бывает только с очень близким человеком. Мимо нас идет девушка, вслед которой оба непроизвольно посмотрели. Когда нехотя отвели взгляды от упругих округлостей, Константин помрачнел. Плечи осунулись, он как-то ужался, и сказал с теми неуверенными интонациями, которыми сейчас изобилует Гош: