Игра в марблс

Выходя замуж за Эйдана, я сочла правильным пригласить Мэтти и на саму свадьбу, и на прием. Мама меня в этом поддержала, папа – не очень. Мог бы и не переживать, Мэтти все равно не пришел.

С тех пор я едва ли хоть раз вспоминала Мэтти. Мои дети не были с ним знакомы. Я никогда у него не бывала. Моя мама тоже избегала общения с неприятным стариком, который сделался еще противнее, утратив жену. Но теперь я чувствую себя виноватой и перед Мэтти тоже. Мне казалось, папа совсем не хотел общаться со своей семьей, все его поведение говорило об этом, и я сочла, будет нормально согласиться с этим, более того, это для всех нас гораздо удобнее и проще, но теперь я сама уже не понимала, почему не задавала вопросы, не настаивала, не добивалась ответов. Теперь, когда обнаружились папины тайны, я хочу ближе узнать его родственников и разобраться, отчего он стал таким.

Мэтти без малого девяносто, он живет один в Айлендбридже, в однокомнатной квартире на первом этаже. Адрес я знаю, поскольку к Рождеству всегда посылаю ему открытку. Каждый год отправляю ему фотографию мальчиков. Но моего визита он не ждал.

– Кто там? – заорал он в домофон.

– Сабрина, – ответила я и на всякий случай уточнила: – Сабрина Боггс.

– Кто? – еще громче заорал он.

Послышался скрежет ключа, и вот мы уже стоим лицом к лицу. Он и мистера Дейли переплюнул, совсем развалина. Прищурившись, присмотревшись, изучив меня с головы до пят, он все-таки нуждался в дополнительных пояснениях.

– Я дочь Фергюса.

Он снова внимательно оглядел меня, затем отступил в сторону и прошаркал к креслу перед телевизором. На нем была рубашка с коротким рукавом, а под ней грязная белая майка – скрюченными пальцами он попытался застегнуть пуговицы. Сильно состарился, но почти такой же, каким я запомнила его с детства: в кресле перед телевизором.

– Извини, что не побывал у тебя на свадьбе, – с ходу заявил он. – Я теперь мало куда выхожу.

Я растерялась. Свадьбу мы праздновали в Испании, я понимала, что туда он не доберется.

– Конечно, Испания далековато, но я хотела, чтобы вы знали: мы были бы рады вас видеть.

– Да уж, порадовался, что пригласили меня вместо Боггсов, – засмеялся он. Зубов явно недоставало.

– Ну да, – покраснела я. – У нас такая большая семья, мы просто не могли пригласить всех.

Под его взглядом мне стало неловко.

– Вы с ними не общаетесь.

– С… с дядьями? Жаль, что так вышло, – призналась я, искренне в тот момент сожалея, хотя раньше об этом не думала. Передо мной сидел человек, вырастивший моего отца, но я ничего о нем не знала. – К сожалению, папа с ними не был близок, и это, видимо, сказалось и на моих с ними отношениях, – попыталась я оправдаться.

– Прежде их водой было не разлить, – заметил он. – Они его Клопом называли. Ты про это знаешь?

«Клоп» он произносит как в два слога, и я, недопоняв, переспрашиваю:

– Они прозвали его Циклопом?

– Нет, просто Клопом. Потому что младший. Самый маленький Боггс.

Мне кажется, семья была расколота на Дойлов и Боггсов. Но я никогда не спрашивала папу, как они уживались. Почему я так и не спросила?

– Но он им не уступал, – продолжает Мэтти. – Он был умнее всех.

Прилив гордости.

– Не то чтобы для этого много было нужно. Все они придурки! – фыркает Мэтти.

– Имя Хэмиш О’Нил что-нибудь вам говорит?

– Хэмиш О’Нил? – переспрашивает он, хмурясь, словно это какая-то проверка, а он ее завалил. – Нет, ничего.

Я стараюсь не выдавать разочарование.

– Но был Хэмиш Боггс. – Мэтти искренне старается помочь. – Старший из мальчиков.

Я киваю, мысли кружатся. Я ведь и не вспоминала старшего брата отца, его имя никогда почти не упоминалось.

– Да, о нем я слышала. Он дружил с папой?

– Хэмиш? – переспрашивает он с удивлением, словно и не думал о пасынке с тех пор, как тот умер. – Фергюс к нему так и лип. Всюду за ним бегал как собачонка. Брось ему Хэмиш палку, Фергюс бы ее в зубах принес. Видишь ли, Хэмиш был пройдоха. Тупой, как все они, но хитер. Он всегда умел выбрать самого умного, кто окажется рядом, и прибрать его к рукам. Как твоего отца. Их мать из-за этого вечно переживала.

Для меня это новость. Я настороженно выпрямилась.

– Самое правильное было – не подпускать Хэмиша к младшим. Я все время Молли это твердил.

– А она?

– Ну, в итоге же он умер, так? – Мэтти свирепо расхохотался, но, когда я не последовала его примеру, постепенно оборвал смех. – По заслугам получил, вот что я тебе скажу! – И он даже пальцем погрозил для убедительности.

– Как он умер?

– Утонул. В Лондоне. Кто-то его поколотил, он ни хрена не соображал и свалился в реку.

– Ужасно! – задохнулась я. О его смерти я и раньше знала, но никаких подробностей. Никогда не спрашивала. Почему?

Мэтти посмотрел на меня, удивляясь, что кому-то эта смерть спустя столько лет может показаться трагической. Для него Хэмиш давно уже не живой человек. И он все никак не мог сообразить, зачем я к нему пришла.

– Папа горевал о смерти брата?

Мэтти подумал, слегка пожал плечами.

– Ему пришлось опознавать тело. Слетал в Лондон, один. Энгюс тоже хотел, но не мог же я послать сразу всех своих работников в Лондон. – Он слегка возвысил голос, словно и сорок лет спустя продолжая спор, можно ли отправить мальчишку одного. – Ага, ему, конечно, тяжело пришлось там одному. Его мать сильно волновалась. Впервые так далеко, и один, и смотреть на мертвого брата, но ему пришлось, потому что власти решили, будто это он помер.

– Они решили, что погиб мой отец? – Правильно ли я поняла Мэтти?

– Вроде как старина Хэмиш называл себя в Лондоне Фергюсом. Бог его знает зачем, но, если наживешь себе столько врагов, сколько этот парень, придется и по десять раз менять имя. Если б он не помер, наверное, он бы всех братьев имена перебрал.

Сердце застучало: совершенно очевидно, что это как-то связано с «запасным именем», которое придумал себе мой отец.

– Кстати, про Хэмиша О’Нила я кое-что вспомнил, – сказал вдруг Мэтти. – Забавно, что ты про него спросила. Я так и подумал, когда ты заговорила, что чем-то оно мне знакомо. Такая вот история, – оживившись, он заерзал в кресле. – Я слыхал, этот парень, Хэмиш О’Нил, играл в марблс в наших местах. Ничего особенного, но Хэмиш – имя редкое, как услышишь, обращаешь внимание, а О’Нил – девичья фамилия Молли, до того как она стала Боггс, а потом уж Дойл. Ничего вроде как не значит, но я сказал об этом Молли. Я был пьян, может, не стоило ей об этом говорить, это было на свадьбе, как раз на свадьбе Фергюса, и не обижайся за свою маму, но уж так там все было церемонно, что я напился, вот язык и развязался. Я сказал ей, а она подозвала к себе твоего папу, а он весь в шикарном синем костюме и в рубашке с оборками, вылитый педик, заговорила с ним и вдруг как смажет его по лицу. «Ты не он» – вот что она ему сказала.

Он хохотал, захлебывался от смеха, представляя, как мой отец в день собственной свадьбы получил от матери затрещину. У меня на глазах выступили слезы, и я поспешно их сморгнула.

– Поставила его на место, – сказал он, утирая глаза. – Я так и не выяснил, он ли играл под этим именем или кто другой, совпадение, как говорится, но из взрослых мало кто играл, во всяком случае не в наших местах. А он-то с дурачьих лет только и знал, что катать шарики, еле домой к ужину загонишь. На день рождения, на Рождество никогда не просил ничего, кроме чертовых шариков. Все мальчишки одинаковы, но он был хуже всех, потому что был лучшим. Таскался по всяким притонам вместе с Хэмишем, Хэмиш взял его под крыло, типа он агент, зарабатывает денежки на младшем брате. Я говорил твоему отцу, когда он подрос: будешь играть в эти чертовы шарики, никогда не женишься. После смерти Хэмиша он завязал. Хоть какая-то от этого польза.