Игра в нападении

— Ведьмочка боится темноты? — наклоняется к моему уху.

— Да, Ведьмочка из пугливых. — вынимаю руку из его.

Проверяю зарядку телефона. Неплохо, семьдесят процентов, пускай мой старичок и сядет куда раньше остальных.

— И ничего между нами нет.

— Если не прекратишь, я покажу, насколько у нас ничего нет в одной из комнат без шумоизоляции.

Спасибо, что в это время его родители оценивали возможные потери в холодильнике и искали план дома, чтобы найти генератор.

— Он на улице, так что в дождь не запустить. — говорит Мэт, словно сам проектировал дом.

— Ох, ладно, тогда спасаем пирожные с заварным кремом. — суетиться миссис Эйнер.

Слаженной командой уносим посуду на кухню.

— Как понимаю, никого не волнует, что у меня завтра тренировка. И в принципе я давно тебя просил, мам, не дел…

Мэт хочет еще поныть о том, что ему нельзя эти сладости, пока я роюсь в своей сумке. Достаю контейнер средних размеров.

— У меня с собой марципан, пусть он и не испортится, но нам нужно испортить твою диету.

А она действительно есть, порой искушенная небольшим количеством алкоголя.

— Это глупо, но единственное, что нашла связанное с эстонской кухней, и что была в силах сделать — лепить и окунать в шоколад.

Мэрилин пересыпает шарики в тарелку.

— И при таком свете не подскажу, где горький, где белый или молочный. Но они там есть.

Вроде бы…я и вправду убила на это вчерашний вечер. Простите, первокурсники с непроверенными эссе.

— Это так чудесно, Джуди! А если Якоб поскорее уберет наш покупной марципан, будет еще лучше. — шикает на мужа.

Поджимаю губы, пускай никто и не заметит улыбки. Вздрагиваю, когда по моей спине пробегают пальцы Мэта. Знаю, что он хочет сказать.

— Это приличие. — тихо.

— Милые оправдания.

Беру шарик и кидаю ему в рот, чтобы заткнулся. Быстро убираю руку, предполагая, что может прийти ему в голову даже при родителях.

Мы остаемся еще ненадолго, ждем, пока закончится дождь, чтобы Мэт мог выйти и запустить генератор. Я устала препираться с ним и его родителями. Такое чувство, что все пытаются доказать, что между нами любовь, и это я одна упираюсь рогами…черт, я заражена Чикаго Буллз.

Нас не провожают до коридора, чтобы лишний раз не оступиться на углах. Думаю, крикнем “пока” через окна, и все! На самом деле, я не то чтобы хотела сбежать. Эйрены оказались приятными собеседниками. С ними легко обсуждать баскетбол, жизнь в Таллине, марципан.

Со своими родителями я начала разговаривать совсем недавно, мы никогда не были особо близки. В подростковом возрасте моими главными собеседниками были бабушка с дедушкой — выходные “родители”. Они могли любую тему превратить в урок игровой формы. Когда стала постарше — в часовую лекцию, от который не отвертеться. Одновременно с этим, они не забывали меня баловать, вспоминать, что я ребенок. Мы ездили в Милуоки, Вашингтон, Питтсбург. Со средней школы бывали на дне открытых дверей Пенсильванского университета. Наверное, мне бы хотелось быть рядом с ними и не думать о том, что я могу ошибиться. Мы до безумия любим друг друга, но у меня нет права забыть урок. Родители же всегда были…обычными родителями. Не настолько расположенными и радушными как Эйроны с Мэтом, но…разумеется, свои, подходящие.

Надеваю ботинки.

— Отличное знакомство с родителями. Еще и в интимной обстановке.

— Прекрати. — отталкиваю бедром.

Чуть не падаю, теряя равновесие, но меня ловят. В коридоре через блок стекла у входа проникает тусклый свет.

— Это знакомство с миссис и мистер Эйнер, а не твоими родителями. Десятый раз повторяю: — выхватываю плащ — между нами ничего нет.

Тогда какого черта я здесь забыла?

— Ну да, всего-то пару раз занялись сексом, и сходим с ума друг по другу. Класс, Ведьмочка! Ничего!

В этот момент раздается треск, начинает часто моргать свет, пока через пару секунд не стабилизируется. Тогда и вижу родителей Мэта в конце коридора. У Мэрилин отвисла челюсть, в руках мой контейнер. Сам парень при свете быстро теряет смелость.

— По крайней мере тебе понравилось. — про секс, он громко сглатывает.

— Доброй ночи. — почти выбегаю из дома на холодный воздух.

Удивительно, как остатки дождя, крошечные брызги не шипят на моих красных щеках. Прислоняюсь спиной к машине. Она стоит под навесом, от моих движений включается свет.

— Я тебя прикончу. Серьезно, Каланча.

— Каланча?! — всовывает контейнер.

— Последнее, что ты должен делать, так это смеяться! — угрожаю пальцем.

Но он заливается от прозвища, которое я ему дала при первой же встрече и ни разу не озвучивала.

— Просто…Блядь, Мэт! Отвези меня домой, а завтра умри на тренировке, договорились?

Распахиваю дверь машины раньше него.

— Все, что пожелает моя девушка.

— Слушай. — поворачиваюсь к нему — До тренировки ты не доживешь.

Зла, кричу, угрожаю, но не спорю.

В этот вечер Мэт получил только два добровольных поцелуя и вынудил на шесть или шестнадцать.

ГЛАВА 8

ДЖУДИ

Стоит ли сказать, что этот самовлюбленный парнишка живее всех живых после тренировки и умудряется писать мне полдня? Отключаю уведомления после его приглашений на званный ужин, мне и без него хватает светских мероприятий.

В эту пятницу благотворительный вечер научного фонда Иллинойса. Старшие-старшие миссис и мистер Кэмпбелл просили прийти.

И так смешно наблюдать, как зал Иллинойского государственного университета, на который явно ушло средств больше, чем на исследования, набивается сотней людей. Думаю, продай пара женщин серьги, и аукцион можно считать закрытым. Правда, эти же серьги сняла бы с бабушки, а с дедушки запонки. Неважно. Сейчас мы наслаждаемся обществом друг друга и мыслью о филантропии.

Вайноне и Риду Кэмпбелл чуть за семьдесят. Они одеты в аналогичные смокинги, на бабушкиной шее стильно висит лента галстука-бабочки, в ушах — приемлемого размера бриллианты. Дедушка не скрывает седину, бабушка же чуть маскирует ее за светлой краской. Они выглядят идеально, и я продолжаю подыгрывать, делать вид, что не знаю, что они наняли стилиста.

Я надела свои обычные черные брюки, в которых нередко хожу на работу. Сверху атласная синяя блузка на запах, которую держат крупные ленты вокруг талии. Из украшений позолоченное серебро, в руке маленькая черная сумочка.

— Жозефина, были бы мы в Москве девятнадцатого века, кого-то бы отправили на ярмарку невест.

— И то на пару секунд, до первого мужского взгляда. — поддерживает дедушка, целует в щеки:

"Что ж, матушка? за чем же стало?

В Москву, на ярманку невест!