Игра втемную

Виктор Николаевич молча крутил в руках свой «паркер» и не торопился обсуждать версию начальника.

– Я вас слушаю, Виктор Николаевич, – напомнил Александр Павлович.

– После всех ваших приключений в Чечне я готов поверить во все, что угодно, – хоть в немедленное начало второго пришествия. Но в то, что на квартире в Сараево произошла уголовная разборка, я не поверю никогда.

– И все-таки я бы вас попросил проверить и эту версию. Заодно прикиньте сами и озадачьте своих аналитиков вопросом – не работал ли хозяин квартиры заодно и на сербскую разведку? Пошлите туда еще группу – мне нужна полная информация.

– Хорошо, Александр Павлович, я проверю эти варианты…

– Но?..

– Но в первую очередь, мне кажется, нужно проверить возможность, во-первых, утечки, а во-вторых, противодействия.

Александр Павлович встал из-за стола и прошелся по комнате, подошел к окну.

– Погода мерзкая, прямо-таки мартовская. Вам какая погода больше всего нравится?

– Осень, октябрь, самое начало. Но только не в Москве.

– Не в Москве. Не патриотично, Виктор Николаевич, совсем не патриотично. А рассуждения на эту тему утечки и противодействия давайте предоставим Игорю Петровичу. Это по его части. Вы ему передайте всю информацию по этому вопросу и спокойно занимайтесь Скатом и его операцией. И, как я Понимаю, с вас не сняли до сих пор работы по Украине. Слышал, у вас довольно большие достижения. Я вам даже завидую, Виктор Николаевич. Я совершенно закис в кабинете, а у вас такой простор для деятельности. Честное слово, завидую.

– Я, Александр Павлович, как вы наверняка знаете, вынужден работать сразу по нескольким направлениям. Не могу сказать, что я очень счастлив такой загруженностью. Может быть, у вас появилась возможность разгрузить мой отдел?

– Ну, Виктор Николаевич, от кого я мог этого ожидать, так только не от вас. Если я не ошибаюсь, вы у нас дважды отказывались от отпуска. Неужели даже вы начали уставать? Наверное, время.

– Скорее, его отсутствие.

– Ну вот и договорились. Передайте информацию Игорю Петровичу, а сами сосредоточьтесь на Югославии, Полностью.

Виктор Николаевич поднялся из кресла и, коротко попрощавшись, вышел из кабинета.

Александр Павлович поднял телефонную трубку, набрал номер.

– Как и договорились, я его немного придавил и намекнул на его украинские дела.

– Посмотрим, как наш друг будет реагировать. Слишком уж он стал скрытным.

– Может быть, установить наблюдение?

– Непременно, но пусть это будут люди Игоря Петровича, в рамках, так сказать, внутреннего расследования. За самим Виктором Николаевичем и за кем-нибудь из его людей, по вашему усмотрению. И было бы совсем неплохо, если бы действия Игоря Петровича натолкнулись на противодействия прямо здесь, в Москве.

7 марта 1995 года, вторник, 10-15 по Киеву, Город.

Меня поразило то, что я смог уснуть и спал без сновидений. До самого утра, до тех пор, как за мной пришел Севка, мой младший. Вообще, он четко понимает, что когда папа спит, то будить его нельзя. Поэтому он использует свои методы, ненавязчивые, но точные. Вначале он открывает дверь в мою комнату и некоторое время молча смотрит на меня. Потом заходит и смотрит на меня уже поближе. А потом тихо-тихо спрашивает: «Папа, ты уже не спишь?» Иногда я нахожу в себе достаточно сил, чтобы заявить: «Да, сплю!», и Сева убегает, громко стукнув дверью, чем будит меня окончательно. Чаще всего я признаюсь, что уже проснулся, и выполняю просьбу включить телевизор.

Я и телевизор – мы живем в одной комнате. Теща с тестем – в другой, а жена и двое наших сыновей проживают в третьей.

Первоначально все выглядело немного по-другому. Мы с женой спали вместе, а рядом стояла кровать нашего младшего.

Потом, уж и не помню по чьей инициативе, Таня перешла спать к детям, а я был размещен в зале, на диване. Действительно, я мог допоздна читать или писать, смотреть телевизор. А детям нужно было пораньше ложиться спать. Как и моей жене. Все чаще у нее возникала необходимость побыстрее отойти ко сну, заглянув ко мне в комнату и пожелав спокойной ночи. Все реже мы целовались, и все чаще находился повод для того, чтобы испортить друг другу настроение. И это при том, что я продолжал ее любить, да и она, наверное, в то время еще неплохо ко мне относилась. Кризис, однако, назревал, как бы мы не хотели его замечать.

К тому времени, когда Сева пришел требовать порцию утренних мультиков, я уже почти не спал, а находился в блаженном состоянии между пробуждением и тем моментом, когда нужно было открывать глаза. Такие минуты люблю больше, чем процесс погружения в долгожданный сон. Еще когда служил в армии, встав по какой-нибудь причине среди ночи, испытывал просто неземное блаженство, возвращаясь в еще не остывшую постель. А вот чего там не было никогда, так это дремотного утреннего состояния. Такое счастье возможно только на гражданке, да и то тогда, когда никто тебя не зовет в магазин, на огород и в другие места жизненно важных интересов. Я наслаждался остатками ночного покоя, но был уже обречен на быстрое и полное пробуждение. Сразу после визита сына в комнату заглянула Таня и напомнила, что я обещал сходить на базар, а через пять минут зазвонил телефон. Сегодня я на совершенно законных основаниях мог рассчитывать на полный день в семейной обстановке. Завтра праздник, по этому поводу наш «Еженедельник» в свет было решено не выпускать. По этому же поводу Сева не был отправлен в детский сад, а теща не пошла на работу. По этой же причине я не спешил вставать. Был, конечно, шанс, что звонят теще, но когда после обычного «Слушаю» жена сказала: «Здравствуйте, Владимир Александрович!», стало совершенно понятно, что требуют меня.

– Здравствуйте, Владимир Александрович! – достаточно бодро сказал я.

– Доброе утро, Александр Карлович, я вас не разбудил?

– Нет, что вы, – почти не соврал я и подавил зевок, – я уже на ногах, бодр и весел.

Жена, проходившая мимо, хмыкнула.

– Как там в Москве? – спросил Владимир Александрович.

– Стреляют.

– Ну, этого добра и у нас хватает. Я, кстати, по поводу стрельбы и звоню. Помните, я просил вас поинтересоваться, если это будет возможно, обстоятельствами убийства?

– Помню, – снова почти не соврал я. – Это связано с милиционером.

– Да-да, только меня интересует не убийство милиционера, а то, с чего все это началось. На проспекте Ленина, в квартире.

Бот чего я совершенно не хотел, так это обсуждать любые серьезные вопросы по домашнему телефону. Я и до поездки в Москву подозревал, что в моих телефонных переговорах участвует некто в качестве слушателя, а после всех московских приключений мания преследования просто не отпускала меня, временами дружески похлопывая по нервным окончаниям.

– Владимир Александрович! – бодро сказал я. – Вы сейчас очень заняты?

– Да в общем, не очень.

– Тогда давайте с вами встретимся где-нибудь в районе рынка, а потом заедем ко мне в гости. У меня тут где-то завалялась бутылка. Заодно и книги новые покажу.

– Это было бы неплохо, я бы вам ваши книги отдал… Вы во сколько выезжаете?

– Сейчас… Таня, сколько там на часах?

– Десять двадцать пять.

– Сейчас почти половина одиннадцатого. Если все будет нормально – встречаемся в метро, на Центральной в половине двенадцатого.

– Давайте лучше встретимся чуть позже. Вам на базар сколько времени нужно?

– Час – полтора.

– Тогда встретимся в метро, на рынке в час.

– Идет, – согласился я, и тут мне в голову пришла замечательная идея – хорошо бы еще попытаться вызвонить кого-нибудь из клуба.

– Я попробую, – сказал Владимир Александрович. – Ну ладно, не буду вас задерживать, до встречи.

Я положил трубку и, наконец, отошел от холодильника. Телефон у нас стоит на холодильнике в коридоре поэтому всякий говорящий по телефону представляет собой живое препятствие на пути всех идущих из комнат в кухню и туалет.