Игра за линией поля

Рэй отклоняется вслед за Одри, но я останавливаю его, ухватит за ворот футболки и оттащив в обратном направлении.

– Не вздумай, – рычу ему.

Уголок губ приятеля дёргается.

– А то что? Включишь старшего братишку?

– Я не её гребаный братишка.

– Вот именно, Кросс, – он хлопает меня по плечу. – Вся твоя мишура с тем, что она тебе как сестра устарела, придумай что-нибудь новенькое, а то я начинаю разочаровываться.

Рэй снова предпринимает попытку добраться до Одри.

Но, ах-ох, очередная неудача.

Я отшвыриваю его в сторону, хотя скалу, которой он успел стать, тяжело сломить. Рэй врезается в кучку парней, и они, видя его физическое превосходство, не торопятся возникать и предъявлять претензии. Слабые духом ублюдки. Они могли задержать его, тем самым, дав несколько драгоценных секунд, чтобы Одри затерялась среди студентов и коридоров здания.

– Что из сказанного ты не догнал? – понизив голос до предостерегающего, спрашиваю я, ведь это единственный вариант остановить апокалипсис.

Рэй прищуривается, и спустя полминуты его озаряет самая гениальная мысль. Какими тернистыми путями он следовал, чтобы прийти к заключению? А самое главное – как долго?

– Дай угадаю, «она мне как сестра» изначально было дерьмом собачьим?

Я решаю пойти другим путём.

– Ни ты, ни Уилл, никто-либо другой не трахнете её. Это ясно?

Рэй тоже не промах.

– Я должен был догадаться ещё в баре, когда ты оттаскивал её от чуваков с радугой из задницы. Какого это, Трэв?

– Какого – что? – натянуто интересуюсь я.

– Дерьмово, если ты включил дебила, – заключает Рэй, и его глаза по-новому загораются. – Теперь меня интересует как давно… Вот черт, нет, не только это.

Он скрещивает руки под грудью, крошечная улыбка бродит по его губам.

– Как у тебя крыша не поехала, когда Уилл бегал с ней на свидания, его же не заткнуть. Давай, Кросс, скажи, что я прав и тогда не буду лезть. Слово не скажу и приближаться к ней не буду. От тебя только две буквы.

– А, может быть, ты пойдёшь на хер?

– То есть, я могу сказать Уиллу, чтобы он усрался от счастья? – Рэй вытягивает мобильник из кармана джинс и снимает блокировку, на низком старте готовясь начиркать Ларсону радостную весточку. Сплю и вижу, как последующие пару говняных лет слушаю, как он снова заливает про их свидания.

Я дёргаю бровью, предлагая Рэю тот же сказочный вариант с длинным и толстым хреном.

Логика вышла из чата.

Рэй не медлит. Он нажимает на экран и прислоняет мобильник к уху, с торжеством на роже, ожидая ответ. Мне приходится сохранять самообладание до той поры, пока его рот не откроется, желая отвесить новость.

Я открываю свой на долю секунды раньше.

– Да.

Та улыбка, которая расползается по губам приятеля, что-то из разряда будущего запора для меня. Я очень пожалею об этом. Знаю, что пожалею. Но что остаётся? Я не готов слушать трёп Уилла ровным счётом так же, как и отдавать Одри кому-то ещё. Она может сколько угодно бегать по свиданиям, но мы оба знаем правду. По крайней мере, я знаю, с тараканами Одри ещё предстоит найти какую-то связь и объяснить, что к чему.

– Максвелл, ты знал, что наша загадочная принцесса с ума сходит по лучшей подружке твоей девчонки?

Я поднимаю руку и показываю средний палец.

Мудак взял меня на слабо и у него, черт возьми, получилось. Но несмотря на это, чувствую небольшое облегчение. Я никогда не соглашался с Коди, и вряд ли требовалось, говнюк имеет особенную проницательность и наблюдательность. Ему не нужны доказательства или подтверждение, он видит. Раньше никто не замечал по одной простой причине: я и Одри никогда не были на расстоянии вытянутой руки. Нас всегда разделяло футбольное поле, обеденный стол, даже сейчас разделяют коридоры университета. Я не знаю, где она живёт. Не знаю, какое выбрала направление. Не знаю ровным счётом ничего. Что ж, это поправимо лишь с помощью одного звонка.

Рэй продолжает улыбаться, когда слушает Максвелла, но я вырываю мобильник из его рук и прижимаю к уху.

– Прикинься мёртвым, – говорю придурку, который в ответ закатывает глаза, после чего обращаюсь к Коди: – Даже не думай каждый раз упоминать об этом и тем более упрекать. Я не хочу обсуждать это.

– Твое право, – спокойно доносит он. – Хочешь смотреть, как она ходит с кем-то на свидания, то валяй.

Я закрываю глаза и сжимаю телефон так, что он издаёт жалобный треск.

– Ты ничего не знаешь.

– Да, не знаю, ради чего ты так стелешься, что такого сделал, но продолжай. Кто знает, возможно, делаешь одолжение вам обоим. Отключаюсь, у меня тренировка.

– Стой, – неожиданно выпаливаю я.

– У тебя пара секунд.

– Где она живёт?

– В кампусе первокурсников.

Он сбрасывает вызов, а я вбиваю мобильник в грудь удовлетворённого самоубийцы.

– Это было сложно? – интересуется Рэй.

– Поцелуй меня в задницу.

Мудак начинает смеяться, а я направляюсь в сторону выхода, зная, что скоро вернусь в эти стены.

Не то, чтобы я был из разряда тех двинутых прилежных студентов, которые желаю быть вездесущими, вписывая свою фамилию в каждое окошко вне учебных занятий, но в футбольную команду и новостной канал всё-таки вписал. Если уж и быть где-то, то только там, где заметят и там, что относится к специальности. Черта с два присоединюсь к кружку по вышиванию. Крестики могу поставить только на календаре и те до выходных, чтобы каждое утро убирать по одному и радоваться, что есть дни, когда не приходится сползать с кровати, а из соседней спальни разносятся измученные стоны из-за болей в голове.

– У меня дела, – сообщает Рэй тогда, когда двигаюсь по забитой машинами парковке.

– У меня тоже.

Кликаю по брелку и слышу отзыв железной крошки.

Отец миллион раз проклял меня, перегоняя её в Нью-Йорк. По крайней мере, это читалось в его глазах. Весьма редко можно услышать, чтобы я просил о чём-то, именно поэтому согласие было получено без лишней возни. На деле, сам мог прогнать её по трассе, устроив небольшое путешествие, но порой родители трясутся над чем-то без дела. Отрубите мне голову, если отец и мама водят лучше. За три года вождения на лобовом стекле не мельтешил штраф, чего не сказать о них.