Игра

– Соглашение, Кхуши, всего лишь соглашение, – сказала я, вглядываясь в свои собственные печальные глаза. В комнату прошел Арнав, не глядя на меня, стянул галстук и бросил его на кровать, нетерпеливо рванул ворот рубахи так, что посыпались пуговицы.

– Здравствуй, буря, – прошептала я тихо, и перекинула волосы вперед, нащупывая замочек ожерелья. Руки были ледяными, и я никак не могла с ним справиться. Очень остро чувствуемая злость Арнава давила на плечи привычной тяжестью, тоже не добавляя ловкости. Почувствовав его пальцы на своих, я сжалась, практически не дыша. Но он спокойно расстегнул ожерелье и отпустил его, я едва успела поймать скользнувшее по груди украшение. Его пальцы на несколько секунд оторвались от моей шеи и, перегнувшись через меня, он взял со столика мангалсутру. Я потянулась взять ее, чтобы одеть, но он отвел мою руку и сам застегнул брачное ожерелье на моей шее. Стоя перед зеркалом, мы смотрели в отражение глаз друг друга. Память ожила, рвано, калейдоскопом подсовывая картинки нашей свадьбы, картинки того, как грубо он надевал на меня это, новое ожерелье, прищемив кожу шеи. Его пальцы все еще лежали на моей шее, легонько ее поглаживая. Но сейчас мне были невыносимы его прикосновения. Боль окатила меня резко, как холодной волной, пройдясь по каждой частичке души. Я отвела взгляд и попыталась шагнуть вперед, разрывая телесный контакт с мужем, однако Арнав остановил меня, положив руку на живот и прижимая к своему телу спиной. Я снова подняла глаза, окунаясь в его темный взгляд и смотрела, как он провел пальцами по моей шее, уводя руку назад, спускаясь ласкающими движениями по обнаженной спине. Я чувствовала его напряжение, его желание, но сейчас мне хотелось быть как можно дальше от него. Я снова попыталась отстраниться, но его рука сжалась еще крепче, притягивая к себе, заставляя почувствовать закаменевшую плоть. В животе взорвалось болезненное желание, острое, горячее. Необходимость чувствовать все его тело, на себе, в себе… Я рванулась на последних остатках самообладания. Нет, не отпустил.

– Тебе понравилось? – Хриплый шепот вонзился в сгустившийся, тяжелый воздух. Я замерла, не понимая, о чем он говорит. Его рука переместилась на мое бедро, а мне оставалось только наблюдать в зеркале, как его рука блуждает по моему телу. Касается обнаженного участка груди, грубым рывком приспускает верх платья, накрывает и сильно, до непроизвольного вскрика, сжимает мою грудь. А потом, оставляя бесстыдно оголенной грудь, спускается на бедро и задирает платье, проводя раскрытой ладонью по ноге, бедру.

– Что понравилось? – Я пытаюсь отвлечься от тяжелого, давящего желания, стараясь поймать в отражении его взгляд. Но он не смотрит мне в глаза, опустив голову и покусывая плечо, переходя на шею и замирая у уха.

– Танцевать с ним. – Слова упали внезапно, больно, как угли на обнаженную кожу. – Понравилось, как он прикасался к твоей спине? – Покусывания стали жестче, рука, грубо сдвинув трусики, ласкала меня рваными, жесткими движениями. Нет, он не ласкал. Просто готовил к близости. Я не могла сосредоточиться на его словах, с трудом удерживаясь на ногах от диких ощущений, пожаром охвативших мое тело. На мгновение отпустив меня, он рванул молнию моего платья, стаскивая его с меня, как с куклы. Толкнув вперед, надавил на плечи, заставив, чтобы не упасть, вцепиться в туалетный столик, стоявший перед зеркалом. По-прежнему не разрывая зрительный контакт, он быстро расстегнул ремень и молнию, нетерпеливо приспуская брюки вместе с нижним бельем и резким движением, грубо сдвинув в сторону мои трусики, вошел в меня до упора. Я вскрикнула, не сумев сдержать яркого удовольствия от наполненности и разочарованно застонала, когда он медленно полностью вышел из меня. Он усмехнулся – губами, не глазами, и снова резко наполнив меня собой, так же медленно вышел. Снова и снова, раз за разом разжигая и остужая мое тело, протестовавшее против этого, и нуждающееся в этой пытке. Я видела-чувствовала-понимала. Он наказывает меня сейчас. Почти плача, я пыталась сопротивляться хотя бы своей жажде, понимая, что не смогу сопротивляться ему. Собирая последние силы, вспоминая свою ненависть, свою боль, его жестокость, я рванулась вперед, почти освободившись от него, почти… Грубый рывок назад, Арнав обхватывает меня одной рукой за живот, и, надавив другой рукой на спину, заставляет прогнуться в пояснице.

– Не смей! – Хриплый рык, и он меняет ритм, ускорившись, все глубже и резче входя в меня. Я сдалась, я не в силах была противиться больше, ни ему, ни себе. Опустив голову, я отдалась огню, сжигавшему меня.

– Смотри мне в глаза… – Не приказ, почти мольба, почти стон, и я поднимаю голову, ловя его взгляд в отражении. Черные, затягивающие в себя, не отпускающие глаза… Почти больные… Я смотрела и смотрела, все забыв, потеряв себя в нем, нуждаясь в каждой минуте, секунде, миге… Чувствуя, как близко мое… его освобождение…

– Арнав…- Я не заметила, как прошептала его имя и вскрикнула, чувствуя взрыв внутри, ранящий меня осколками наслаждения.

Арнав.

Стоило мне дотронуться до теплой и гладкой кожи ее спины, как передо мной тут же всплыла картина того, как этот наглец ласкающим движением касался ее. Ревность терзала болевшее сердце.

Я так нуждался в ней…

Я ненавидел ее за это...

Она забралась в мои мысли, душу, сердце. Казалось, проникла прямо под кожу, стала наркотиком. Мое сумасшествие, безумие – слова Шьяма всплыли резко, точно, верно описывая мое чувство. Я, как и он, болен тобой…

Я ласкал ее яростно, мучительно, наказывая, желая уничтожить в себе все, все, что я к ней чувствую. Взял ее тело грубо, желая убедить ее, себя, что она такая же, как все, что она не нужна мне, что ничего не значит для меня. Пресекая ее попытки освободиться от меня, убежать, жестко, почти жестоко.

Не могу…

Я так нуждаюсь в ее глазах, я хочу видеть свое отражение в них, только свое. Не выдержал. «Смотри мне в глаза...» Она послушалась. И я опять пропал. Растворился в ней, в медовой неге, желая все вернуть назад, не брать, а отдавать, не наказывать, а любить… нет! Я сосредоточился на физических ощущениях, чувствуя только ритм, ускоряя его, торопя наслаждение… С трудом удержавшись на ногах от накрывшего с головой сумасшедшего оргазма, подавляя желание обнять, прижать, любить, я отпустил ее, резко оттолкнув так, что он упала на танкетку возле зеркала, там, где подарила мне дикое наслаждение. Не глядя на нее, поправил белье и брюки, громко вжикнув молнией и молча, переступив через лежавшее на полу жалкой тряпкой роскошное платье, ушел в ванную.

Кхуши.

Ушел. Взял, оттолкнул и ушел.

Я, с трудом опираясь на дрожащие руки, поднялась, цепляясь за зеркало.

Взял, оттолкнул и ушел.

Слова бились в голове, отталкиваясь друг от друга с хрустким сухим шорохом. Я цеплялась за них, поправляя белье на себе. Цеплялась, поднимая с пола, аккуратно расправляя и разглаживая на вешалке праздничное платье.

Взял, оттолкнул и ушел.

Из последних сил цеплялась, как за спасательный круг, за эти невзрачные слова, в начинающейся истерике вытряхивая из сумки взятый на всякий случай шальвар-камиз. Но не удержалась. Слезы полились сразу, прорвав плотину, и, всхлипнув, я схватила одежду и выбежала из комнаты.

Судорожно одеваясь внизу в свою родную одежду, я пыталась вернуть себя, себя прежнюю, которую я теряла, которая растворялась с каждым новым шагом в роли миссис Арнав Сингх Райзада как сахар в стакане горячего чая. Почти вбежала в кухню, налила воды в кастрюлю, приготовила заварку, специи, поставила еще кастрюльку, чтобы согреть молоко. Суетливо, спеша, боясь остановиться, чтобы не упасть на пол, не сжаться в комок и не завыть от раздирающей душу боли. Метнулась в гостиную, поджигая в камине заранее сложенные пирамидкой дрова. Распахнула дверцы шкафа, нашла плед, подушки, бросила все на толстый пушистый ковер перед камином. Снова вбежала в кухню, судорожно заварила чай, перелила в фарфоровой чайник, быстрее, еще быстрее. Хаотичные движения, трясущиеся руки. Не смогла поставить чашку на блюдце, уронила, разбила. Схватила кружку. Все на поднос, тарелку с джалеби – на поднос. Остановилась, вдохнула поглубже. Аккуратно внесла поднос в гостиную. Тщательно распределила плед и подушки на ковре, соорудив себе мягкое гнездышко. Рядом поставила поднос. Села, укутавшись частью пледа, и застыла, глядя на огонь, весело пожирающий дрова, совсем как он, как любовь к нему пожирала мою душу…

====== Глава 23. Вопросы и ответы. ======

Арнав.

Я стоял под душем долго, пытаясь смыть всю гадливость своего поступка. Осознание этого пришло резко, ударив меня отвращением, оглушив ненавистью к себе. Я не мог думать, был не в состоянии анализировать то, что я натворил с Кхуши. Это было… низко, грязно, пошло. Я оперся рукой на стену, пытаясь удержать равновесие, но даже стена не смогла держать меня, рука соскользнула, и я упал на колени, захлебываясь в своей вине, радуясь саднящей боли в коленях, которая удерживала меня на плаву, не давая окончательно скатиться в ту черноту, из которой состояла теперь моя душа. Боль, которую я причинил Кхуши, вернулась ко мне в десятикратном размере.

«Надо что-то делать… – путанно заметались, ожив, мысли. – Что-то делать. Но что?». Она всегда все прощала, но сейчас она не простит. Я понял это, и паника захлестнула меня. Я судорожно закрыл воду, натянул на мокрое тело халат и резко открыл дверь в спальню, чувствуя, зная заранее, что ее там нет.

Только на журнальном столике стоял нетронутый остывший ужин, приготовленный для меня Кхуши, который я так и не успел съесть. Джалеби без сахара… Бывает больнее?

Выскочил в коридор, заполошно озираясь, собираясь позвать ее, когда увидел. Увидел огонь в камине и замершую около него съежившуюся фигурку. Она не шевелилась, я тоже. Я стоял, пытаясь подобрать слова, пока не осознал, что, поиском слов, растягивая время, ничего не изменить. Медленно, как на казнь, я спустился к ней и сел перед Кхуши, чуть сбоку, не закрывая ей вид на огонь. Она никак не отреагировала на мое появление, глядя на огонь, не моргая, не шевелясь.

– Кхуши… – Я осторожно взял ее руку, пытаясь привлечь внимание. Она молчала, делая вид, что не замечает, или действительно не замечала меня, унесшись мыслями куда-то далеко. Её лицо было мокрым от слез. Я нерешительно протянул руку, боясь, что она оттолкнет меня, но она по-прежнему не шевелилась, и я аккуратно вытер ее щеки.

– Кхуши, я хотел извиниться… – Собравшись с духом, начал я.

– Арнав, – перебила она меня. – Я хочу задать вам вопрос. Вы можете пообещать, что ответите честно?