Игра

– Простите, у меня нет денег, - произнесла она.

Невозможно играть на флейте и разговаривать. Он убрал флейту от губ, чтобы улыбнуться и сказать:

– Неважно.

– Вы брат человека со скрипкой? – спросила она.

– Верно. Кто ты?

– Гэлли Сиф. Как вас зовут?

Он ухмыльнулся – такой же юной усмешкой, как у его брата – и спросил:

– Как ты хочешь меня звать?

Всевозможные имена потоком пронеслись в голове Гэлли – так много, что она вынуждена была сделать глубокий прерывистый вдох.

– Флейта, - в итоге ответила она.

Он засмеялся:

– Пойдет. И полагаю, таким образом мой брат получает имя Скрипка. Одному из нас стоит предупредить его. Что я могу сделать для тебя?

– Вы волшебник? – спросила Гэлли.

– Во многих отношениях, да. Я не живу по обычным правилам.

– Мне приходится жить по правилам всё время, - с сожалением произнесла Гэлли. – Можете показать мне немного волшебства?

Флейта посмотрел на нее задумчиво – и сочувственно, подумала она. Кажется, он собирался согласиться, но потом посмотрел поверх головы Гэлли и ответил:

– Возможно, в другой раз.

По маленькой улице спешила Марсия, размахивая парой больших розовых туфель с ковбойской бахромой, а продавщица из обувного магазина спешила за ней следом. Марсия была так взволнованна потерей Гэлли, что вовсе разучилась говорить по-английски и выкрикивала поток слов на родном языке, в то время как продавщица повторяла:

– Мне всё равно, откуда вы родом. Вы не заплатили за туфли.

Флейта скривился так, что казалось, будто половина его лица улыбается Гэлли, а другая половина серьезно смотрит на продавщицу и говорит:

– Думаю, лучше мне разобраться с этим. Всё хорошо. Понимаете, она подумала, что эта девочка пропала.

После чего он заговорил с Марсией – очевидно на ее родном языке.

Марсия ответила фонтаном мрачнейшего русского, хлопнув перед грудью розовыми туфлями жестом, заменяющим выкручивание рук. Это были большие туфли – скорее размера Марсии, чем Гэлли. Флейта успокаивающе говорил с ней, одновременно поднимая свою шляпу и убирая флейту в длинный футляр. К тому времени, когда они все шли обратно к обувному магазину, на нем оказались поношенные зеленые ботинки, хотя Гэлли определенно не видела, чтобы он их надевал.

«Он сотворил волшебство! – подумала Гэлли. – И немало!» – добавила она, наблюдая, как Флейта успокаивает всех в магазине и проверяет, чтобы Марсия отсчитала достаточно бабушкиных денег, чтобы заплатить за большие розовые туфли. После чего он улыбнулся Гэлли:

– Увидимся.

И ушел.

Марсия с Гэлли отправились домой, и бабушка была далеко не довольна. Гэлли несколько раз повторила:

– Бабушка, это не ее вина, или Флейты. Они оба подумали, ты имела в виду, что туфли для нее.

В то время как Марсия кивала, улыбалась и счастливо сжимала туфли.

– Тихо, Гэлли, - резко велела бабушка. – Марсия, с меня хватит этих кивков и улыбок. Они просто предлог для лени и недобросовестности. Ты должна уйти. Немедленно.

Некрасивое лицо Марсии за завесой прекрасных волос исказилось.

– Я лень? – сказала она бабушке. – А что вы тогда? Вы ничего не делаете целый день, только отдаете приказы и устанавливаете правила! Я немедленно иду паковаться – и заберу мои туфли!

Тяжело ступая, она хмуро поднялась по лестнице.

– Твоя баба – чудовище! – сказала она, протопав мимо Гэлли. – Тебя мне жаль до глубины души!

Это поразило Гэлли. Она не думала о бабушке, как о чудовище. Она просто считала, что такова жизнь: длинная, скучная, заполненная правилами и тем, чего нельзя делать. А теперь Марсия жалела ее. Она задумалась, есть ли в этом смысл.

На некоторое время прогулки до магазинов или дальше – до пустыря – прекратились. До тех пор, пока не найдут новую горничную, чтобы убираться и водить Гэлли на послеобеденные прогулки, Гэлли отправляли на задний двор. Там она бродила среди темных густых кустов лавра, думая о родителях, тоскуя по мифосфере и размышляя, правда ли бабушка – чудовище. Иногда, когда она оказывалась точно в центре лавровых кустов и знала, что ее невозможно увидеть ни из одного окна, она приседала – аккуратно, чтобы не испачкать колени – и потихоньку строила коттеджи из прутиков, замки из гальки и сады из всего, что могла найти. Она называла их «создания мифосферы».

Примерно неделю спустя она строила особенно тщательно разработанный сад, созданный из аккуратно сложенных гравия и папоротника, когда подняла взгляд и увидела, что среди лавровых кустов, засунув руки в карманы, стоит Флейта. Он пристально смотрел на дом, как если бы что-то в нем его озадачивало. Гэлли не представляла, как Флейта попал внутрь. Сад окружала высокая кирпичная стена, и попасть сюда можно было только через дом.

– Привет, - сказала она. – Что вы здесь делаете?

Флейта явно не подозревал о ее присутствии. С пораженным выражением лица он стремительно повернулся, и его зеленый шарф взметнулся, красиво развеваясь вместе с его волосами.

– О, - произнес он. – Я тебя не видел. Я размышлял, что происходит в этом доме.

– Ничего особенного, - сухо сообщила ему Гэлли. – Дедушка работает, а бабушка устанавливает правила.

Флейта нахмурился и слегка качнул головой. Зеленый шарф затрепетал. Его глаза – зеленые и спокойные – уставились на Гэлли.

– Я знаю тебя, - сказал он. – Ты была с русской леди и туфлями.

– Марсия. Она ушла.

– Неудивительно. Этот дом не для таких, как она. Почему ты здесь?

– Я сирота, - объяснила Гэлли. – Они меня растят.

Флейта кивнул, принимая информацию, но возле губ у него появились маленькие складки сомнения. Гэлли поймала себя на том, что преклоняется перед ним – так, как никогда не преклонялась даже перед дедушкой.

– Как вы попали сюда? – спросила она. – Перелезли через стену?

Флейта покачал головой:

– Для меня не существует стен. Я покажу тебе, если ты просто проследуешь за мной несколько шагов.

Он развернулся и пошел меж лавровых кустов, мягко шурша листьями.

Гэлли вскочила от своего каменного сада – она в любом случае с ним закончила – и последовала за шелестом и проблесками зеленого шарфа среди темных листьев. Наверное, в стене находились ворота, которых она прежде никогда не встречала. Но она так и не увидела стену. Следом за Флейтой она вышла из лавровых кустов и оказалась на углу пустыря. Действительно – пустыря. Она увидела вдалеке на дороге машины и знакомый дедушкин красный дом на другой стороне улицы.

– О, небо! – воскликнула она и с уважением посмотрела на Флейту. – Это опять волшебство, да? А можете показать мне еще?

Флейта обдумал это:

– Что ты хочешь увидеть?

Сомнений быть не могло.

– Мифосферу, - ответила Гэлли.

Флейта был ошеломлен. Он засунул руки в мешковатые карманы и серьезно посмотрел на нее:

– Ты уверена? Кто-нибудь же должен был предупредить тебя, что в мифосфере всё зачастую становится более жестким и… ну… свирепым, чем здесь?