Играй и умри

А потому он махнул рукой в сторону ближайших фонарей:

– Идем туда.

– Ты уверен, что там есть еда? – засомневался Тимоха.

– Я сейчас не уверен даже, есть ли здесь мы, – ответил сталкер. – Но сидеть и ждать, когда еда с выпивкой сами сюда прискачут, по-моему, вообще бесперспективное занятие, ковать твою медь. И уж однозначно скучное.

– Ну да, – закивал недокрыл. – У нас даже такая поговорка есть: «Если ручей не бежит к Угудуру, тогда Угудур бежит к ручью».

– У нас такая тоже есть, – кивнул Сом.

– Про Угудура?.. – вытаращил глаза напарник.

– Про Магомеда, – не стал острить сталкер. – И про гору вместо ручья. Но суть одна.

– А зачем ему гора?

– Встретишь – спросишь. Пошли давай, тук тебя в так.

Глава 16

Теонг плелся за Сомом, а на душе у него было невесело. Во-первых, он весьма неважно себя чувствовал: болела и кружилась голова, отчего его качало и подташнивало, очень хотелось есть и пить, а еще больше – лечь и спать. Во-вторых, было страшновато… да что там, было просто страшно находиться тут, где они уже успели завести врагов. И врагов более сильных, чем они сами, – это уж, как любит выражаться сталкер, и к дедке не ходи. Но самое главное, его грызла настоящая тоска. Пропала последняя надежда, пусть и совсем крохотная, что он когда-нибудь вернется домой, на родной Тохас. Казавшаяся вполне правдоподобной теория о Зоне, захватывающей или пронзающей сразу несколько миров, в том числе и Тохас, похоже, рушилась на глазах. Сом говорит, что это не Земля. И что это не Зона. Конечно, это не окончательная истина, но зачем тешить себя ненужными иллюзиями? Все-таки лучше, наверное, было вернуться на гору к входу в туннель и ждать там в надежде, что откроется проход. Но сейчас не попасть даже в долину, откуда лежит путь к той самой горе. Да почему-то уже кажется, что не поможет никакой туннель – проход попросту не откроется. Если верить легендам, проходы открывались очень редко, порой проходили годы и десятилетия. И что же теперь – сидеть там неведомо сколько лет?.. Но и здесь, в этом странном мире, оставаться тоже не хочется. Совсем не хочется! Впрочем, как и в Мизоне, хоть он и выглядит красочнее. Всюду какие-то непонятные опасности, постоянно кто-то их домогается, хочет съесть, покалечить, убить… И ладно когда съесть – тут хоть понятна логика. А вот просто так убить? За что, почему?.. Еще более странно, когда и не убивают, но все равно нападают, стреляют, куда-то гонят. Есть ли во всем этом смысл? И если есть, то какой? Наверное, все-таки есть. Должен быть. Но как до него добраться? Как узнать, чего от них хотят? И кто, самое главное, кто? Если бы этот «кто-то» обратился к ним напрямую и сказал, что ему нужно, то можно было бы как-то поторговаться, попросить взамен тому, чего он хочет, возвращение домой. Только все равно странно. Если этот «кто-то» – конкретный человек (ну, пусть не человек, пусть иной носитель разума), то как ему удалось все это с ними сотворить? Или он всемогущ? Наподобие бога, о котором говорили тохасианские божественники и намекал Сом? Все равно непонятны его действия и желания. Или его разум настолько выше и совершеннее нашего, что его замыслы нам попросту невозможно постичь?.. И что же тогда остается? Только положиться на судьбу. А если уж начистоту – то на Сома, который держится не в пример увереннее его. И будь что будет!

Вот, кстати, сталкер почему-то остановился. Приложил ладонь к уху, прислушивается. Уж не возвращаются ли те самые незнакомцы на машине и мотоцикле? Тохасианин тоже прислушался. Но похожих на погоню звуков не услышал. Только где-то раздавались ритмичные удары и доносилось тонкое, противное завывание.

– Ага! – почему-то обрадовался Сом и указал в сторону источника звуков. – Нам, похоже, туда.

– Почему ты так думаешь? – не разделил его уверенности Теонг.

– Потому что там музыка. А музыка ночью – это, скорее всего, кабак. А кабак – это жратва и выпивка. Усек?

– Нет, – помотал головой тохасианин. – Я не знаю, что такое музыка.

– Теперь я верю, что ваша цивилизация погибла, – вздохнул сталкер. – Она была изначально обречена, валять твою кладь. И мне тебя искренне жаль, мой недокрылый друг.

Теонг хотел возразить: мол, не надо меня жалеть, и совсем еще не ясно, погибла или нет его цивилизация. Да и что это за музыка такая, от которой цивилизации дольше сохраняются – универсальное лекарство, мощнейший стимулятор для развития? Можно подумать, эта самая музыка здесь здорово помогла. Что-то непохоже, чтобы местная цивилизация процветала, вон какая помойка кругом, улицы пустые и темные, здания мрачные, жители убивают друг друга почем зря и ездят на вонючих «авто-могилях»… Похоже, этой цивилизации тоже долго не протянуть, и уж во всяком случае он, Теонг, не стал бы менять свое прежнее мироустройство – пусть и разложившееся от лени и бездействия его жителей, но все же не превратившееся в зловонную выгребную яму – на это. Хотел он все это сказать, но не стал. Потому что в лучшем случае Сом его просто высмеет. А в худшем скажет: иди тогда на свой Хрюкас и не путайся под ногами. А еще, если уж быть до конца откровенным, тохасианин очень хотел увидеть эту самую музыку. А вдруг и впрямь она нечто волшебное и сделает их со сталкером лучше.

Так что Теонг пошел за Сомом без особых возражений, даже охотно. И чем дольше они шли, тем сильнее становились гулкие удары и выворачивающее душу завывание. А еще стало слышно, как что-то скрипит, гудит, звенит, блямкает… И тохасианину все больше становилось от этого не по себе. Эти звуки делали ему почти физически больно. А еще нагоняли какое-то чересчур уж беспросветное уныние. В конце концов Теонг не выдержал и остановился.

– Я дальше не пойду, – сказал он.

– Что так? – обернулся Сом. – Аппетит пропал?

– Не пропал. Но я больше не могу это слышать. От этих мерзких звуков у меня гудит голова, ноют зубы и выворачивается желудок. Меня бы сейчас стошнило, было бы чем.

– Музычка не фонтан, согласен, – кивнул сталкер. – Но уж всяко лучше современных шлягеров, всяких там «уси-пуси» и «джага-джага». Вот от них бы ты точно блеванул, даже при пустом желудке.

– Так это и есть музыка?! – в ужасе схватился за голову Теонг.

– Ну да. В принципе, ничего такая, ритмичная. Для кабака в самый раз, ковать твою медь.

– Нет, я не пойду, – уперся тохасианин. – Все равно я не смогу есть под такие звуки. У меня сразу все назад полезет. Давай я подожду возле того сарая, пока ты поешь, а мне принесешь чего-нибудь.

– Йодистый калий, нам нельзя разделяться, – нахмурился Сом. – Потеряемся – к дедке не ходи. Да и вдвоем мы сильней, чем поодиночке.

– Но я правда не смогу! Мне уже плохо! Я ведь не притворяюсь.

– Ну-ка, расстегни куртку, – велел сталкер, а сам для чего-то вынул из ножен клинок.

– Чего это ты?.. – попятился Теонг.

– Уши тебе отрежу, солить твою плешь. Чтобы музыка не донимала.

– Дырки-то все равно останутся, – ляпнул уважающий логику тохасианин. – И зачем тогда куртку расстегивать?

– Чтобы кровью не забрызгать. Имущество-то казенное. А ну как спросят потом монстры?

– Монстры на Мизоне остались… – попятился Теонг.

– Кто знает, как жизнь повернется. У нее ж такие фортеля бывают, в сказке не скажешь. Разве что в стихах… Вчера на Мане, завтра – в Магадане. Сегодня в жопе, завтра…

– …тоже в жопе, – закончил уже не столько испуганный, сколько злой тохасианин.

– Хорошая рифма, – подумав, кивнул Сом. – Я бы даже сказал: неожиданная и смелая. В тебе умер поэт, как я погляжу.

– Ты вот что, ножик-то убери. Хватит меня пугать, устал я уже пугаться. И вообще пошел назад.

– А ну стой! – повысил голос сталкер. – Кому говорят: расстегни куртку!

– Зачем тебе моя куртка?

– Не мне, а тебе. И не куртка, а рубаха. Вытащи подол из штанов…

– Ну, вытащил, – сделал, как просил Сом, Теонг. Что-то в голосе друга подсказало ему, что тот затеял не глупость и не шутку.

Сталкер наклонился к поясу тохасианина, оттянул нижний край рубахи, отрезал ножом узкую полоску, а потом разделил ее надвое.

– Заправляйся, – разогнувшись, сказал он.

– И что теперь? – выполнил новое указание Теонг.

– Теперь скрути вот эти тряпочки поплотнее и запихни себе в уши, тук тебя в так.

Тохасианин наконец-то понял идею напарника. Заткнуть уши тряпками, чтобы не слышать тошнотворную музыку – это и впрямь хорошая идея. Вот только…

– А как же я услышу тебя? – озвучил он возникший вопрос.

– А никак. Да и нахрена? У нас даже поговорка есть: «Когда я ем – я глух и нем». Ну а в случае чего будем изъясняться жестами. Вот этот, – щелкнул он себя по горлу, – означает спиртное. Если покажу, будто ем ложкой, – это еда. Будто бы пью из стакана – обычное питье, не алкоголь. Два пальца в рот – тошнит. Ладони на паху – писать хочется. Большой палец вверх – все зашибись. Покручу пальцем у виска – значит, ты дурак. Начну стрелять из пальца – тоже стреляй. Только не из пальца. Руки крест-накрест – все, завязывай.