Игрок 2

Болотин на это только кивнул, ну да, Грузинская ССР очень небедная. Логично, что тамошние каталы могли и золото иметь.

— Дальше, тысяча девятьсот шестьдесят девятый. Клайпеда, Литовская ССР.

И снова взгляд Болотина упёрся в две стопки фотографий. И снова жертвами стали каталы плюс женщина, на сей раз официантка подпольного катрана, который держал один из погибших.

— А здесь какая сумма? — спросил Виктор Сергеевич.

— Удалось установить только приблизительно. Убийцы вынесли всю кассу «заведения», в котором произошло первое убийство, скорее всего, там было тысяч пятьдесят. И ещё примерно десять тысяч во время второго.

Под номерами пять, шесть, семь и восемь значились зверские расправы с шулерами в Кисловодске, и год назад в Туапсе. Общее количество жертв составило аж десять человек.

И вот теперь девятый эпизод. Ялта 1972 года.

— Я так понимаю, что скоро будет и десятый эпизод, — сказал Болотин, когда Фёдоров закончил, — тут не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понимать логику и видеть, что местом преступления всегда являются курорты и все случаи парные. Может быть, есть ещё что-то, что связывает эти убийства?

— Вы задаёте правильные вопросы, товарищ Болотин. Часть жертв была, как говорится, залётными. Приехавшими на курорт срубить денег у отдыхающих.

— Понятно, Олег Петрович. Скажу сразу, мы отработали по местным, все как воды в рот набрали, молчат. Никто ничего не знает, не слышал, не видел.

— Это понятно, Виктор Сергеевич, всё как всегда. Если бы было не так, то я бы сейчас с вами не разговаривал.

Болотин хотел ещё что-то сказать, но осёкся на полуслове. Достал из внутреннего кармана сигареты и уже было собрался прикурить, как вспомнил, где находится.

— Разрешите? — спросил он у Егорова. Начальник молча кивнул и достал пепельницу.

Болотин молча курил, стряхивал пепел от своего «Казбека» в поданный хрусталь и смотрел, как струйка дыма под напором воздуха из кондиционера разносится по всему кабинету.

Затем он со скрипом затушил окурок и сказал.

— Вы знаете, товарищи. Я уверен, что нам нужен живец. Кто-то неместный, но при этом успевший сделать себе имя и при этом готовый на сотрудничество. Притом не по принуждению, а добровольно.

— Витя, ты так уверенно говоришь, что складывается впечатление, что твоя речь о конкретном человеке, — констатировал Егоров.

— Всё верно, Павел Фёдорович, ты на сто процентов прав. У меня есть такой человек на примете. Помнишь, я прорабатывал писателя?

— Ну, допустим, — уклончиво ответил начальник.

— Я тут немного изучил, что он за человек, благо что Евстигнеев успел достаточно наследить и в Ялте, и по дороге сюда. И,судя по тому, что на него есть он тот, кто нам нужен. По дороге сюда он вместе с товарищем Бубуном, депутатом Верховного Совета, хочу заметить, вывел на чистую воду двух поездных катал. Потом по приезду сюда отыграл карточный долг случайной знакомой, при этом он ещё и выиграл шесть тысяч рублей, к ним мы ещё вернёмся.

— Это перспективно, — сказал Фёдоров.

— Более чем, но я ещё не закончил. На этом «подвиги» писателя, а он самый настоящий член Союза писателей, я делал запрос, отыгрывает ещё один карточный долг, на сей раз некоего Владимира Мухина, своего московского знакомого, поэта, который проиграл местным каталам квартиру. Но знаете, что самое интересное?

Собеседники Болотина кивнули, поощряя того, чтобы тот продолжил. Виктор Сергеевич выбил из пепельницы новую гильзу «Казбека», закурил и ответил:

— Помните, я говорил, что он выиграл шесть тысяч. Сразу после выигрыша он куда-то отравил эту сумму почтовым переводом. Я сделал запрос и буквально вчера узнал куда. У меня в столе лежит папка с номером дела, Павел Фёдорович, может, пошлёшь дежурного за ней.

Начальник Болотина кивнул и через пару минут искомая папка лежала у него на столе.

Виктор Сергеевич открыл её, достал справку и сказал:

— Евстигнеев перечислил весь свой выигрыш на счёт детского дома, в котором он был воспитанником. И именно последнее говорит мне о том, что он именно тот человек, который нам нужен.

Следователь по особо важным делам молча подвинул к себе всю папку по Евстигнееву, быстро, но при этом внимательно, Болотин видел, как двигаются его глаза, прочитал всё, что в ней было, и сказал:

— А вы правы. Он именно тот, кто нам нужен.

Глава 2

— Вы знаете, что-то мне совсем не хочется с вами разговаривать, тем более о картах, — отвечаю я.

— А придётся, молодой человек, — из внутреннего кармана пиджака появляется удостоверение. Корочка раскрывается и закрывается так быстро, что создаётся впечатление, что этому трюку товарищ обучался специально.

— Федор Михайлович, — слышу я знакомый голос, а потом и вижу, как ко мне подходит уже знакомый мент, Болотин, кажется, его фамилия, — не ломайте комедию и садитесь в машину. Нам нужно с вами поговорить

Делать нечего, это приглашение от которого трудно отказаться, поэтому я тушу сигарету и ныряю в салон двадцать первой волги.

— И о чём же хочет поговорить со мной наша доблестная милиция, — спрашиваю я, когда машина тронулась. Никаких грешков за мной не нет и чувствую я себя спокойно.

— Давайте мы лучше приедем на место и поговорим в более спокойной обстановке, — отвечает первый, как его зовут я, кстати, так пока и не знаю, фокус с ксивой не дал толком прочитать её содержимое.

— Воля ваша.

Дорога по ночной ялте занимает у нас не очень много времени, минут десять. Ялтинская прокуратура. Всё страньше и страньше, как говорила, Алиса.

— Виктор Сергеевич, любезный, будь другом и сделай нам кофе, — говорит тот, который пригласил меня, — время нынче позднее, а разговор с товарищем Евстигнеевым нам предстоит долгий.

— Да, конечно, Олег Петрович, сейчас.

Очевидно, это был кабинет Болотина, никто другой так спокойно и со знанием дела не мог орудовать в нём. Следователь подошёл к несгораемому шкафу, достал оттуда жестянку с днепропетровским растворимым кофе, к открытию завода по его производству я написал небольшую повесть и хорошо знал как внешний вид упаковки так и вкус продукта. Пока что он был неплохим. Вслед за банкой Кофе на свет божий появились стаканы в подстаканниках, электрический чайник и сахарница внутри которой, ожидаемо оказался кусковой сахар. Не фальшиво белые кубики, а простой советский, желтоватого цвета и который ещё вручную надо от большой головешки. Лет через тридцать это будет уже экстримом, но вкус этого сахара я помнил. Он был очень хорош.