Игрок

На всякий случай произношу заклинание защиты. Кто их знает, этих жрецов, ещё швырнут канделябром. Воздух вокруг меня уплотняется, раздувается пузырём. Он почти невидим, только предметы вокруг начинают тихо подрагивать по контуру.

Моя нога ступает в круг, выложенный на полу цветной плиткой. Главный жрец внезапно кричит что-то невнятное и встряхивает рукавами. Кулак тьмы обрушивается на меня, будто кто-то сбросил с потолка пыльный мешок. Тяжкий груз придавливает к полу, в глазах плывут круги от невыносимой тяжести.

Защитный пузырь воздуха сминается в лепёшку.

Челюсти сдавливает немота, не могу открыть рот, пошевелить языком. Не могу выговорить ни слова.

Как в тумане, вижу, что настоятель, с воздетыми кверху руками, не отрывает от меня глаз, на лысом лбу его блестят капли пота. Двое других уже подбираются с растянутой сетью.

Скорее, Эрнест, не то тебя сейчас спеленают, как младенца. Почему-то даже не этого я боюсь, а того, что вождь презрительно скажет: "Вот он, новый маг. Ничтожество. Ручной эльф, мягкотелая зверушка!"

Сквозь туман, застилающий зрение, вижу статую бога за алтарём. Крупный, голый пузатый мужик, с венком из колосьев на голове и с внушительными гениталиями. Ну конечно, он же бог плодородия. Чем могут швыряться его жрецы? Даже под навалившейся страшной тяжестью ясно понимаю: тыквы. Груда тыкв и кабачков завалила меня почти по пояс. Один, самый крупный плод, каким-то чудом балансирует на моей макушке. Я словно прозрел.

Жрецы с сетью уже заходят с боков, поднимают руки повыше. Нет времени. Делай что-нибудь.

Плоды земли. Они зарождаются, растут, наливаются соком... И что потом?

Мысленно, громко и чётко произношу несколько слов.

Сочный оранжевый плод сморщивается и темнеет. Из многочисленных отверстий лезут, извиваясь, жадные черви. Неподъёмная груда, придавившая меня к земле, сморщивается и оседает на глазах.

Главный жрец испуганно таращится на меня. Руки его бессильно опускаются, по щекам струится пот, капает с носа-картофелины на мантию.

Ногой отшвыриваю сгнившие кабачки. Хорошо, жрецы не догадались пустить в ход бочку с вином или чего покрепче.

Быстрое движение руками, короткая фраза, и трое жрецов плодородия уже стоят, разинув рты и задыхаясь, стянутые, как колбаски. Без лишних слов угощаю каждого по затылку рукоятью меча. Магия магией, а хороший удар по голове ничто не заменит.

Укладываю жрецов в уголке, затыкаю рты и стягиваю для верности руки и ноги их же поясами. Пусть отдохнут.

Что ещё? Озираюсь по сторонам. Если я захватил храм, почему моя блондинка молчит? Задание не выполнено. Что-то я не сделал.

А что это там, в тёмном углу? Ступеньки ведут вниз, в узкий коридорчик, скупо освещённый одинокой свечёй. Будто там, внизу, подвал.

Иду туда. Может, там засели ещё жрецы. А эти были так, для вида. Сжимаю в руке рукоять новенького меча, в другой перехватываю свиток с заклинанием. Врасплох меня не застанут.

Десяток узких ступеней приводят в коридор. Он тянется направо и налево от лестницы, в торцах его с обеих сторон - по двери. Наугад сворачиваю налево. Мои глаза отлично видят в темноте, так что даже маленькая свечка на стене мне только мешает.

Толкаю дверь. Склад. Бочки, ряды бутылок, мешки, деревянные стеллажи. Ни одной живой души, даже крыс нет. Их я уже научился чуять издали. Спасибо диким братьям, накормили досыта.

Подхожу к другой двери. Из полуподвального помещения тянет ледяным холодом. Знакомое, почти забытое чувство всплывает в памяти: старый форт, зелёный туман, и привидение, колышущееся у самой воды.

Здесь нет никаких бочек и бутылок. Зато стеллажи есть, но заполнены они не мешками. Аккуратными рядами на полках вытянулись завёрнутые в саван мумии. Иссохшие, со сложенными на груди руками. Скалящиеся щербатыми ртами из темноты.

– -Ну, наконец-то! Сколько можно ждать!
– раздаётся голос, и я роняю на пол свой новенький меч.

Глава 39

Из-за стеллажей выплывает свеча. Одна, без руки. Отступаю назад, свеча плывёт вслед за мной. Я останавливаюсь, и она повисает рядом, покачиваясь в воздухе.

– -Наконец-то!
– повторяет голос.

Теперь я вижу, что здесь человек. Он выходит из-за стеллажей, шаркая по полу разношенными башмаками. Монашеский балахон, подпоясанный верёвкой, заляпан воском и чернилами. Бледное лицо в резких морщинах, чёрные, глубоко посаженные глаза. Седые клочковатые волосы венчиком обрамляют блестящую лысину.

– -Ты не очень торопился, - ворчливо говорит монах. Его глаза, странно молодые на морщинистом лице, внимательно разглядывают кинжал в моей руке.

Меч лежит у моих ног, в руках - свиток с заклинанием и кинжал "вечная жизнь". Оружие против призраков.

То ли старик принял меня за кого-то другого, то ли он рад любому, человеку или эльфу, кто зайдёт в эту кладовку для мертвецов.

– -А ты меня ждал?

Сухие губы старика кривятся, он протягивает руку, и свеча плавно опускается ему в ладонь.

– -Хорошо тебе смеяться, Аристофан. Пока ты болтался по миру, развлекался с девушками и нюхал цветочки, я торчал здесь, среди крыс и покойников. Думаешь, это легко?

Шаркая башмаками, он подходит к ближайшему стеллажу, ставит свечу рядом с чьим-то истлевшим телом:

– -Ты слышал, мир сдвинулся. Маятник качнулся так далеко, как никогда раньше.
– Старик не то кашляет, не то смеётся. Оборачивается ко мне.
– Что стоишь, проходи. Я приготовил ещё пару бутылочек зелья для тебя. Довесочек к премии, хе-хе.

Иду вслед за ним между полок с мертвецами. Стены подвала сложены из крупных, грубо отшлифованных камней, не прикрытых штукатуркой, его углы теряются в темноте. Низкий потолок подпирают массивные сводчатые столбы из тёсаного камня. Над укреплёнными кое-где держателями для свечей чернеют пятна копоти.

У дальней стены, под криво пришпиленным, вытертым гобеленом, стоит широкий стол. Это даже не стол, а верстак. Сразу видно, на нём много и упорно работали. Похоже, на нём даже когда-то горели, а может, и умирали в страшных муках неведомые существа.