Игрушечное сердце
Шрифт:
Лариса, до этого избегавшая смотреть на него, все же подняла глаза и ужаснулась. Все его лицо в засохших кровавых потеках. Прямо в центре лба вздулась шишка, тоже украшенная коричневым шлепком запекшейся крови. Полное впечатление, будто он восстал из могилы, в которую его уложили револьверным выстрелом в лоб. Лариса передернула плечами и предложила:
– Давай рану промоем… В аптечке есть перекись, я видела…
– Не надо, – отмахнулся он. – Болячка уже подсохла, грязь не попала. Все в норме, Лариса.
– Но надо же умыться… Ведь страшно смотреть…
– Умоюсь
Этого Лариса уже не смогла вытерпеть. Мало того что она убирала осколки и грязь после того, что именно он натворил, так ее же еще и на кухню выставляют, как обслуживающий персонал. Кажется, он извиняться бы должен, прощения просить, что не только себя перед всеми унизил, но и ее тоже, а он еще и командует. Она, Лариса, ведь приехала сюда в качестве его женщины, а он полез под юбку к другой. Это ж позор! Неужели он этого не понимает? Или просто пытается держать фасон?
– Ну вот что, Юсупов, – начала она. – Не тебе тут командовать. Не захочу, так и не будет тебе пюре. Трескай свои холодные шашлыки!
– Запросто, – спокойно отозвался он и запалил новую сигарету.
Ларисе хотелось вырвать у него сигарету из пальцев, разорвать в клочки, а потом еще и растоптать. Вместо этого она, подбоченясь, спросила:
– Не стоит делать вид, что тебе наплевать на то, что случилось!
– Но мне действительно наплевать… Правда, не на все… – ответил он и в очередной раз глубоко затянулся сигаретой.
– Как говорится, вот с этого места поподробней, пожалуйста!
– Ты уверена, что хочешь это знать?
– Уверена! Я вообще не понимаю, что происходит и в каком качестве я здесь присутствую!
Поскольку Виктор продолжал молчать, жадно затягиваясь чуть ли не десятой сигаретой подряд, Лариса решила учинить допрос с пристрастием, не полагаясь на его добровольное признание:
– Итак, начнем с начала! На что тебе наплевать?
– Ну… например на то, что меня по кумполу шарахнули и что ходить мне с эдакой дурой на лбу придется довольно приличное время.
– И все?
– Пожалуй, нет. Еще мне наплевать на то, что думает по поводу происшедшего твой бывший любовник и… ты… тоже…
– По крайней мере, честно, – ответила Лариса сразу севшим от накатившей душевной боли голосом. Она вдруг подумала, что никогда не сумеет достучаться до этого человека, несмотря на всю близость их отношений. Виктор – будто телефонный аппарат, который все время выключен, когда она рядом, или вне ее, Ларисиной, зоны доступа.
– А я тебе никогда не врал, – отозвался Юсупов. – Я вообще очень редко вру.
– Но почему тебе все равно, как я к этому отношусь? – в отчаянии выкрикнула она. – Неужели я тебе до такой степени безразлична?!
Виктор затушил окурок сигареты о грязную тарелку, смерил Ларису весьма странным взглядом и ответил на ее вопрос своим вопросом:
– Тебе хорошо со мной в постели?
– Хорошо, – отозвалась она без заминки, будто эта ее торопливость могла как-то исправить дело.
– Ну и что тебе
еще нужно? Эта постель у тебя будет! Даже сегодня! Вот прямо как поем холодных шашлыков, умоюсь – она и будет! Идет?!– Нет!!! – звенящим голосом выкрикнула она. – Ты мне не сказал еще, что же тебе тогда не безразлично!
– Сказать? – Виктор не по-доброму усмехнулся.
– Да!
– Мне не безразлично, что женщина твоего бывшего любовника теперь будет думать, что я подлый насильник, и избегать всяческих контактов со мной.
– А ты… а ты… – Лариса задыхалась от возмущения, – хотел бы искать с ней еще контактов?!
– Пожалуй… Она мне очень понравилась. Так, как до этого ни одна другая…
– Да чем же понравилась-то?! Она же… она же простушка из простушек!
– Тебе не понять мужиков, Лариса… Эта Дана… она… она настоящая женщина…
– Ага! Она настоящая женщина… А я какая?! Ненастоящая?! Искусственная?!
– Она – женщина, а ты – гламурная woman! Почувствуйте разницу, мисс!
Лариса необыкновенным усилием воли подавила в себе рвущуюся наружу истерику и спросила как можно спокойнее:
– Чего ж ты тогда начал насиловать эту настоящую женщину, как какую-нибудь гламурную woman?!!
Виктор впервые за время разговора отвел глаза и произнес с совершенно незнакомой Ларисе интонацией:
– Голову совсем потерял… Кое-что почудилось… Давно со мной такого не случалось… Выпил много…
Бедной Ларисе очень хотелось сбегать в дачный домик за подсвечником в виде Алесандрийского столпа и с помощью его уложить Юсупова на месте, как недавно хотелось и Артуру. Потом она подумала, что было бы гораздо лучше, если бы кто-нибудь саданул ее этой медной штуковиной изо всех сил, только чтобы уж насмерть, чтобы не испытывать этой боли, которой она не знала раньше и от которой разрывается сердце.
Виктор, не оглядываясь на нее, пошел к старинному ручному умывальнику убирать следы крови с лица, а у Ларисы подломились ноги в коленях, и она кулем рухнула на то место, где только что сидел этот странный, тяжкий человек, который вымотал ей всю душу. Конечно, можно взять и уехать с дачи. До станции она доберется, недалеко, а уж на электричку до Питера и на метро до дома денег хватит. Но ведь Юсупов не станет ни задерживать, ни догонять. Возможно, после ее отъезда он вообще больше не позвонит и они никогда не встретятся. Разве этого она хочет? Разве она сможет существовать без него?
Хорошо, допустим, она останется на даче как ни в чем не бывало. Между ними даже произойдет интим, который он ей обещал, а потом что? Потом он все же встретит еще одну такую же настоящую женщину, как Дана, которая отнесется, наконец, к нему благосклонно, и ей, Ларисе, дана будет отставка по всем правилам? Что же он имел в виду, когда говорил про настоящую женщину? И почему она, Лариса, вдруг не женщина, а woman, да еще и гламурная? Ерунда какая-то! Она терпеть не может дебильные дамские журналы, розовый цвет, всякие блестючки, сердечки, мягкие игрушки и День святого Валентина! В чем же дело? В чем?