Игрушка для чудовища

Жгучее чувство стыда отошло на задний план и вовсе исчезло даже тогда, когда Клио вставил мне в анус стеклянную штуку и при этом, наклонившись, за цепочку потянул. А дальше… Ох…

И боль не была такой уж неприятной, как ожидалось, и Клио умелыми движениями подводил меня к оргазму. А сам не скрывал своего порочного наслаждения и, вероятнее всего, муками совести не страдал…

Первая мысль, что пришла мне в голову после внезапного пробуждения среди ночи, была: ой, как же это неправильно.

Все неправильно. Нельзя так. Раз уж ты решил меня избивать постоянно и издеваться, так и продолжай. Но вот эти твои нежности и осторожность ну на хрен мне не сдались. Как же так, а?

Неужели действительно можно привязаться к человеку, даже если он последнее говно, только из-за хорошего секса? Ну что за фигня? Что за шутки природы?..

А он еще и сопит рядом. Пора выметаться отсюда. Мне привычнее спать одной. Ненавижу слушать дыхание за спиной.

Стараясь не разбудить Кавьяра, я осторожно выбралась из-под его тяжеленной руки и притихла на полу. Скользнула взглядом по обнаженному телу грека и жутко покраснела. А ведь мне было хорошо. Нет, серьезно. Стоит признаться в этом хотя бы себе. Нельзя быть трусихой. Так вот, признаю, Клио — неплохой мужик, когда не хочет меня убить. Но это только один раз, больше подобных мыслей точно не допущу. Не нужно обольщаться и думать, что такой человек, как Кавьяр, способен на благородство. А желание довести меня до оргазма вполне объяснимо — услада для его самолюбия, только и всего.

Захватив белье и халат, я тихонько пробралась к двери и…

— Летти, — хрипловатый голос пробрал до мурашек.

Испугалась я немыслимо и, вздохнув, обернулась. В свете одной лампы грек, растрепанный и сонный, выглядел до неприличия привлекательным. Судорожно сглотнула, но больше от страха, чем от восхищения. Ну его, этого придурка. Подумаешь, внешностью удался. Таких полным-полно…

— Куда собралась?

— К себе…

— Вернись на место.

Подчинилась и, бросив одежду на пол, посмотрела на Кавьяра.

— Это принципиально, да? — поинтересовалась раздраженно и хотела уже прилечь с краю, но Клио неожиданно сел.

— На пол, — рявкнул он.

— Что? — я крайне растерялась, не поняв, чего хочет грек.

Он прищурился и указал рукой на овальный коврик у кровати.

— Я сказал — на пол! Будешь спать здесь.

Глаза защипало от гнева и обиды. Как я могла хотя бы на секунду засомневаться в дебилизме Кавьяра? Уму непостижимо. Он же самый натуральный урод.

Стиснув зубы, опустилась на пол и, улегшись на бок, притихла. Конечно, об удобстве не могло быть и речи. Но все же это не ледяная плитка в подвале. Однако холод пробирал.

— Может, одеяло дашь? — осмелилась спросить я.

— Обойдешься, — зевнул Клио. — Не нужно было нарушать идиллию. Не хотела спать со мной, наслаждайся ковриком.

— Сукин сын… — прошептала в темноту, когда Кавьяр погасил свет.

— Ты что-то сказала, Летти? — протянул Клио, явно улыбаясь.

— Спокойной ночи, господин, — прорычала в ответ и еще сильнее сжалась.

— Хм. А мне тут показалось…

— Показалось, господин.

От моего ехидного тона у грека вырвался тихий смешок.

— Хорошая девочка.

Иди на хуй, мудак. Это тебе вместо «сладких снов».

Конечно, нормально поспать мне не удалось. Эту вторую по счету ночь опять провела на холоде и вполне естественно, что под утро меня начало знобить. Спросонья ничего не поняла, просто почувствовала, как кто-то осторожно поглаживает меня по плечу. Вот поэтому и вскочила, будто ошпаренная, чем жутко напугала Жанну, пытавшуюся меня разбудить.

Она-то и сообщила о лихорадке, потому что мне самой такое состояние казалось обычным. Привыкла я уже за время пребывания в особняке к непроходящей слабости и апатии.

— Ну, слава богу, — вздохнула служанка, разглядывая меня с озабоченным видом. — Господин приказал тебе спуститься в столовую.

— Жанна, милая, — прохрипела я в ответ и, прокашлявшись, закончила фразу: — Передай господину, что может поцеловать меня в зад. Спасибо.

И снова улеглась на пол. Блондинка и не думала уходить. Вместо этого она насильно укутала меня в халат и заставила встать.

Комната кружилась, в горле нещадно жгло и першило, а веки будто свинцом налились. Сухой кашель жутко раздражал и не прекращался на протяжении всего пути до моей спальни. Блондинка прижимала меня к себе, и это бесило, потому что я всегда ненавидела такие нежности.

Хотя, с другой стороны, почему бы и не воспользоваться добротой женщины. Конечно, без ущерба для ее безопасности. Проблемы мне на хрен не нужны.

Как раз в тот момент, когда Жанна толкнула дверь в комнату, за спиной раздалось:

— Какого черта? Я, кажется, сказал прийти в столовую.

Ууу… Козлина… Неужели не видишь, что мне хреново?

Служанка испуганно обернулась. Я же осталась стоять в дверном проеме, прижавшись спиной к косяку. Почувствовала, как на лбу выступила испарина — путь от спальни Кавьяра до моей комнаты показался невероятно длинным. Слабость во всем теле не позволяла даже голову поднять. Я просто куталась в тонкий халат и дрожала от холода.

— Хозяин, у нее температура, — попыталась оправдать меня и заодно себя Жанна, — и кашель…

— Ясно, — прервал грек служанку, вытянув руку и окинув меня внимательным взглядом, достал из кармана брюк сотовый. — Будешь знать, как сбегать по ночам из спальни господина.

Ну, впрочем, ничего другого я и не ожидала. Естественно, Кавьяр винил меня в этой болезни.

— Марио… Нет, не трогал я ее, — прорычал грек в трубку. — Заткнись уже, не изображай папочку… У нее простуда, вероятно… Да, жду…

Закончил разговор и подошел ко мне. Все равно не посмотрела на Кавьяра. Как-то неловко было после прошлой ночи.

— Ты достала меня, — отчеканил Кавьяр, уперев руку в стену над моей головой. — Просто сплошная ходячая проблема. Худая, перепуганная, ни хрена не умеющая и к тому же вечно избитая или простуженная. Мне твоя активность нужна и преданность, понимаешь?

Скользнула взглядом по притихшей Жанне и все же подняла на него глаза.

— Не припоминаю, чтобы хоть раз просила хлестать себя стеком, или как там это фигня называется?

Приподняв бровь, Клио молчал. Долго молчал, и я уж подумала, что забыл, о чем мы тут речь ведем. Но нет, очнулся.

— Я буду бить тебя, если заслужишь. Буду трахать столько, сколько захочу и как захочу. Буду презирать тебя, но жалости ты во мне не отыщешь. Заруби себе на носу. Все, что ты делаешь в этом доме, либо на пользу, либо тебе же в ущерб. Просто засунь свою дерзость и самомнение вот сюда… — задрал мой халат и со всей страстью и чрезмерной «любовью» шлепнул по ягодицам. Прямо в глазах потемнело. — Понятно объясняю?