Игрушка для негодяя

Неторопливо и тщательно смачиваю каменный ствол густой слюной, внимательно вслушиваясь в прерывистое дыхание Родиона, и смыкаю губы на упругой головке. Веду кулаком, ритмично покачивая головой, и продвигаюсь ртом все ближе и ближе к ширинке. Я напрягаю язык, когда он касается трепещущего навершия члена, и вновь ныряю вниз, выпуская из себя поток вязкой слюны.

Член в руке вздрагивает, а на языке растворяется густая солоноватая капелька, что предвещает скорый оргазм Родиона. Он обхватывает мое лицо ладонями, вынуждая отпрянуть. В следующее мгновение он рвано наклоняется ко мне и жадно целует, ультимативно проталкивая язык в рот. Задыхаюсь под его напором, а он с треском рвет рубашку, от которой в разные стороны летят пуговицы.

Встает, увлекая меня за собой, скидывает туфли и решительно подхватывает на руки, вновь впившись в губы. Жар его тела и вибрирующее грехом желание передается и мне. В злости и истерике поедаю его губы, покусываю и глухо постанываю, вцепившись в его волосы.

Несет через гостиную в спальню, утопающую в полумраке и буквально швыряет на кровать, чтобы спешно клацнуть пряжкой ремня и сбросить брюки. Позабыв о носках, наваливается на меня рыкнувшим зверем и требовательно разводит ноги коленом, вновь заткнув мой рот грубым поцелуем.

Вдавливает в матрас яростными толчками, а я скребу ноготками ее напряженную, мускулистую спину и боюсь, что он мне кости переломает или раздавит. Или губы откусит вместе с лицом, настолько он не в себе от желания, которое я вздумала разжечь смелыми ласками. Мои ладони спускаются к его крепким ягодицам, и в громком стоне ухожу на дно под бурлящий поток отчаянного оргазма, который плавит мышцы судорогами, что вторят хриплому мычанию Родиона.

Он влажно и устало целует в подбородок, слабо содрогнувшись в последней волне удовольствия, и валится рядом на спину, тяжело сглатывая и вздыхая. Я сажусь, перевожу взгляд с его ступней в носках, что забавно собрались в гармошку на лодыжках, на плотные шторы, из-под которых пробивается розовый луч заката.

— На этом можно и остановиться, — небрежно вытираю тыльной стороной ладони опухшие и искусанные губы.

— Что, прости?

Было бы неплохо ополоснуться под холодным душем, но задерживаться в номере я не намерена.

— Я приняла решения уйти, — смотрю в изумленное и вытянутое лицо. — Я заканчиваю наши отношения.

Минута озадаченного молчания. Что же, Родион, теперь веду я игру и по твоим правилам.

— Что… — он вытирает испарину со лба. — Я не понял.

Он такой забавный сейчас. Обескураженный, большой, мускулистый, голый и в носках.

— Все, я ставлю точку, — тихо и уверенно отвечаю я. — Что тут непонятного?

— Ты ведь согласилась на условия, — глухо хрипит и опять сглатывает.

— И одно из условий было мое право на решение уйти. В любой момент, — встаю и под его растерянным взглядом простынёю несколько раз провожу по промежности. — И этот момент наступил сейчас. Я уже устала от тебя. И ты ведь хозяин своим словам, так?

Откидываю край простыни в пятнах смазки и спермы на матрас и шагаю прочь:

— Прощай, Родион.

— Какого хрена, Яна? — он выскакивает за мной в гостиную.

— А что не так? — я натягиваю трусики и с нескрываемой издевкой улыбаюсь. — Я согласилась, а затем приняла решение уйти. Это могло произойти через месяц, неделю, но случилось сейчас.

Думается, что Родион предпочел бы, чтобы я кинула в него бокал, бутылку или бронзового ангелочка, что стоит на тумбочке с высокими ножками, но во мне нет злости, ведь я целый день сегодня ела валериянку.

— Вот же… — всплеснув руками, Родион смеется и в замешательстве поглаживает щеку, — сука…

— И я не сбегаю, — твердо смотрю в его глаза, — и не боюсь. Я ухожу и надеюсь, что ты понимаешь, что я больше видеть тебя не желаю. Наши отношения пришли в тупик и всего за полчаса, Родион.

— Ты что творишь? — рычит он в ответ, а я торопливо прячу наготу за сарафаном. — Яна, мать твою!

— Ну, не быть же мне любовницей десять лет, чтобы понять, что ты кусок дерьма, да? — я подхватываю сумочку и босоножки. — Я не девочка и вижу, что нам не по пути.

Родион делает ко мне шаг, и мне чудится, что он сейчас на меня с кулаками кинется. Лицо искажено гримасой гнева: брови сведены вместе, губы поджаты, а на лбу бьется венка, но носки на его ногах портят весь образ разъяренного медведя, которого покусал маленький и обиженный ежик.

— Проваливай, — он подходит к столу и, зло выдохнув, наливает в бокал вина. — Немедленно.

— А я что делаю, по-твоему?

На цыпочках дефилирую к двери, щелкаю ключами и горделиво выпархиваю из номера, чувствуя на спине жгучий взгляд черных глаз. В лифте надеваю босоножки, отряхнув подошвы от пыли и соринок, застегиваю ремешки и пальцами взбиваю волосы. Горло схватывает спазм, но я не позволю себе сейчас расплакаться. Рано.

— До свидания, — вежливо прощаются со мной девочки-администраторы, а швейцар со лживой улыбкой открывает передо мной дверь.

Стою несколько минут на крыльце под круглым высоким козырьком и смотрю на небо в красных тонах и разводах легких перистых облаков. Я запомню этот летний и грустный вечер, в который я решила глупо и наивно проучить самовлюбленного болвана. Уверена, что он сейчас посидит и вызовет к себе другую шлюху, которую на время отправил на скамейку запасных идиоток.

Шагаю в ранние летние сумерки. Мозгами я понимаю, что Родион не был обязан признаваться мне в любви, но и не имел права предлагать быть его содержанкой. Да, он вдовец со взрослой дочерью и деловой человек, у которого нет времени на серьезные отношения и лямур с ухаживаниями, однако и у меня нет желания быть подстилкой в редкие встречи, которые я бы с замиранием сердца ждала и страдала бы, когда они бы отменялись.

У меня нет потребительского отношения к Родиону, поэтому его выгодные условия для меня не интересны. Я лучше буду ходить в дырявых сапогах, кушать макароны с луком, чем принимать блага за близость, которая для меня не просто секс. Я бы даже поняла и приняла, если бы Родион появлялся на пороге моей квартиры внезапными набегами и исчезал, но он возжелал купить меня и сделать одной из тех, кому он звонит в минуты похоти со словами “встреть меня в чулках и открытым ртом”.

— Яна! — в спину летит крик Алекса, который бежит ко мне и выдыхает в сторону густой дым. — Только не говори, что ты опять взбрыкнула! Это же несмешно!

— Нет, мы разошлись тихо и мирно, — разворачиваюсь к нему с натянутой улыбкой. — Я даже не разбила о его голову бутылку. Я молодец.

Алекс глубоко затягивается сигаретой, прищурившись на меня, и выпускает дым сквозь ноздри, как задумчивый дракон.

— Ты ведь в курсе, что разбить бутылку о голову человека не так просто?

— У меня не было такого опыта, — зло отмахиваюсь от едкого дыма.

— Вот я тебе и говорю, что сложно. Нужна сноровка и уверенная сила, — Алекс бросает окурок на брусчатку и затаптывает его носком, вглядываясь в глаза. — А у тебя ни первого, ни второго нет.