Игрушка для негодяя

— В каком смысле?

— В таком, Яна, — голос Родиона меняется с вежливого тона на звенящую сталь, — что твой муженек отымел старшего бухгалтера, запудрил ей мозги и она ему перевела деньги, которые он проиграл за один, сука, вечер. С рабочего компьютера. Еще вопросы?

Я ведь подозревала, что Сережа завел интрижку на стороне, но почему мне так больно и обидно? Сердце подскакивает к горлу и там замирает ледышкой. Я обескуражена и дезориентирована.

— То, что Сергей трахнул бухгалтершу, не самая твоя большая проблема, Яна.

Воздух пропитался запахом терпкого мужского парфюма. В иных обстоятельствах я бы мысленно одобрила выбор Родиона, но сейчас меня мутит от ноток цитруса и древесной коры, которые будут теперь ассоциироваться с чувством беспомощности и опасности.

— У меня нет ста пятидесяти тысяч долларов, — говорю твердо, но голос все равно предательски дрожит.

— А я их у тебя требую? — Родион поднимает чашку с чаем. — Нет, Яна. Мне должен твой муж.

— Тогда покиньте квартиру, — я встаю и окидываю взглядом незваных гостей. — Если Сергей соизволит явиться, то я обязательно передам, что вы его искали.

Родион мягко смеется, но смех этот вибрирует не беззаботностью, а злостью.

— Сядь, — через мгновение он меняется в лице.

Лишь когда я села, то возмутилась. С какого перепугу и подчиняюсь приказам незнакомого мужика?

— Тебя муж любит? — спрашивает Родион без тени насмешки.

Что мне ответить? Ну, в свете последних событий, я понимаю, что в нашей семье кризис. И серьезный такой кризис, с которым не каждый семейный психолог справится. А если быть честной и откровенной, то я оказалась в жопе и сама того не заметила.

— Вот и посмотрим, — тон у Родина ровный и безэмоциональный.

— Что это значит? — меня охватывает беспокойство.

Я не услышала ни одной угрозы, ни оскорбления, ни грубости в свой адрес, однако передо мной сидит не галантный джентльмен, который заглянул на чашечку чая и интересную беседу. Я чую исходящую от Родиона угрозу. Воздух аж вибрирует от его тихой и затаенной ярости. И я недоумеваю, как Сергею в голову могло прийти украсть деньги и ради этого соблазнит бухгалтера. Он в своем уме, нет?

— Ты поедешь со мной, — Родион подносит чашку с чаем ко рту и делает небольшой глоток. — Рекомендую быть хорошей девочкой.

Глаза холодные и равнодушные, как у хищника. Бросаю беглый взгляд на нож у разделочной доски и сжимаю трясущиеся ладони в кулаки.

— Пока твой муж не соизволит вернуть деньги, Яночка, — лениво рассматривает узоры на чашке, — ты моя собственность.

Затем переводит взор на нож.

— Что ты хотела с ним сделать, милая?

Воткнуть, например. С тремя мужиками я вряд ли справлюсь, но быть жертвенной овцой не хочу.

— Прежде чем совершить глупость, важно оценить риски, — Родион снисходительно глядит на меня. — Я же могу тебя саму убить. Вскрыть глотку и оставить Сергею непрозрачный намек, что он будет следующим. Я, конечно, этого делать не стану и не потому, что я такой жалостливый, нет. Мне любопытно, насколько твой муж мразота. Как ты думаешь, когда он вспомнит, что у него есть жена?

Вопрос, похоже, риторический. Родион встает и выходит из кухни, не дожидаясь моего ответа. Когда Петя делает ко мне шаг, я, метнувшись к раковине, вскидываю ладонь к ножу, но меня перехватывают на полпути, заламывают руки под крики.

— Будьте с ней аккуратны. Без грубостей, — доносится строгий голос.

— Принято, — хмуро отвечает Алекс.

“Мальчики” Родиона молча стягивают руки за спиной пластиковыми хомутами, запихивают в мой визжащий рот кухонное полотенце, а затем, когда я пинаю Петю по колену, то фиксируют и лодыжки. В их движениях чувствуется профессионализм, сноровка и ловкость.

Лежу на полу, мычу и дергаюсь подобно неуклюжей гусенице. Подол халата задирается, оголяя бедра, и я замираю. Если продолжу в таком темпе, то Петя и Алекс увидят мои трусы, а я бы хотела избежать неуместной интимности в момент похищения.

— Пардон, мадам, — мрачно говорит Алекс, наклоняется и легко подхватывает меня на руки.

В ярости мычу в жалких попытках вытолкнуть кляп изо рта языком. Лицо его не выражает абсолютно ничего, будто он не связанную по рукам и ногам женщину выносит из квартиры, а охапку дров.

— Дверь закрой, — Родион кидает связку ключей в Петю и шагает к лифту.

Алекс со мной на руках за ним. И тут-то до меня доходит, что ситуация сложилась скверная, и меня реально похищают из-за очередной ошибки мужа, который бросил меня и не предупредил, что “одолжил” у босса крупную сумму денег.

Из-за соседней двери выглядывает соседка баба Маша — сухонькая любопытная старушка. Я в отчаянии мычу, умоляя ее позвонить в полицию.

— Вы шумите, — говорит она, с досадой глядя на Родиона.

— Скройся, — невозмутимо отвечает он и приглаживает волосы.

Баба Маша открывает рот, и Родион поворачивает к ней лицо. Я замолкаю. Именно с таким выражением холодного презрения вспарывают животы недругам и закапывают живьем их родственников. Баба Маша с открытым ртом пятится и запирается на несколько оборотов.

Двери лифта с приветливым писком разъезжаются в стороны, и Родион пропускает Алекса вперед, принимая из рук Пети зловеще позвякивающую связку ключей.

— Яна, — он нажимает кнопку первого этажа, — я повторюсь, будешь хорошей девочкой, то и я буду к тебе благосклонен. Давай обойдемся без лишней суеты.

А лишняя суета уже наведена, если можно так обозвать наглое пленение. И не я тут виновница, а мой муж, его босс и два утырка с уголовными мордами.

Глава 3. Халатик

Меня несут к припаркованному у крыльца черному гелендвагену. Какая все-таки уродливая машина: угловатая с массивными накладками колесных арок, широкой колеей и словно обрубленными боками и бампером. Никакой плавности и изящности. Злобно мычу, врываюсь, а на лице Алекса ни один мускул не дернется.

Петя распахивает заднюю боковую дверцу, и мой равнодушный носильщик буквально вкидывает в салон на кожаное сидение. С неразборчивым ворчанием, в котором я проклинаю Родиона и его мерзких прихвостней, неуклюже сажусь и бросаю уничижительный взгляд на Петю. Он без проявления эмоций захлопывает дверцу, чем меня выбешивает до красных ушей.