Игрушка для негодяя

Отворачиваюсь от Алекса и вновь смотрю через чащу, а через секунду кричу:

— Помогите! Эй! Кто-нибудь!

А в ответ тишина и чириканье птичек с шелестом ветра. Я должна была попытаться. Пропустив волосы через пальцы, закрываю глаза и дышу, успокаивая липкую тревогу о будущем. Завтра понедельник, а он, как известно, день тяжелый. И если я без уважительной причины не явлюсь на работу, то к Родиону, долгу в сто пятьдесят тысяч и пропавшему мужу добавится еще одна проблема. В стране кризис, а на мне ипотека и ни в коем случае нельзя лишиться должности со страховкой и удобным графиком с восьми до пяти.

— Тебе бы переодеться до возвращения Родиона.

— Я готова назвать поименно всех дружков Сергея, — я в гневе смотрю в лицо Алекса. — Начнем, пожалуй, со Славы Хромого.

Его особенно недолюбливаю. Одноклассник Сергея, с которым он на рыбалку катался, а рыбы я так и не увидела. И фамилия у него не просто говорящая: он реально прихрамывает на левую ногу, которую повредил в юности.

— О тех, о ком ты в курсе, мы уже знаем. Не переживай, найдем мы твоего мужа.

— Когда? Мне завтра на работу. Может, поторопитесь? А? В отпуске он не был!

Сжимаю кулаки и зло топаю ногами мимо обескураженного Алекса по мягкой стриженой траве к дому, и именно в этот момент меня окатывает ледяным душем из спринклера автоматизированной системы полива. Охаю, замираю и стою под холодными брызгами, и из меня вырывается отчаянный вопль ненависти.

— Найдите этого урода, я его собственными руками задушу!

Глава 7. Беги и не оглядывайся

То, что привез помощник Виолетты, нельзя назвать “шмотками”. Шмотки продают на грязных рынках, а платья, которые висят в шкафу, можно найти только в модных бутиках, в которые не зайдет простая женщина, но если зайдет, то жизнь ее окрасится завистью и печалью.

Покрой простой и элегантный, без излишеств, а цвета приглушенные и пастельные. Снимаю с перекладины плечики с платьем приятного лавандового оттенка, и решаю примерить. Только примерить, а потом сниму и повешу обратно к остальным. Я не приму подарки от Родиона.

Под платьями выстроены в ряд пять пар туфель. У меня самой дома лишь две пары, а тут пять. И все нулевые. Любые бери, ставь на полочку и любуйся тонкими и высокими каблучками, изящными линиями и изгибами. Подхватываю пальцами пару светло-бежевых шпилек. Повторюсь, я лишь примерю, чтобы утолить женское любопытство.

Затем перевожу взгляд на черные металлические вешалки с кружевным бельем, что висят рядом с платьями, и в нерешительности кусаю губы. Хочу и его примерить. Почувствовать на коже воздушную красоту, переплетение тонких ниточек и взглянуть на себя со стороны. Я ведь женщина и хочу быть красивой.

— Я только примерю, — дрожащими пальцами хватаю комплект из белых кружев. — Мне все равно нечем заняться.

Слабое оправдание, но я его усиленно натягиваю поверх гордости и честолюбия. Ну, хочу я хоть на минуту облачиться в дорогие вещи и почувствовать себя кем-то другим, а не уставшей от унылой жизни неудачницей.

Скидываю мокрый халат на пол. К нему же летят мои трусы, которые проиграли в битве с изящным плетением нитей, и уверенно шлепаю босыми ногами в ванную комнату. Я однозначно очень неправильная пленница. Где ж это видано, чтобы похищенную за долги мужа женщину щедро одаривали?

Принимаю душ, сушу волосы и выхожу в комнату. В очередной раз окидываю взглядом белье, платье и туфли. Нет, я не передумала. Примерю, обязательно презрительно фыркну в отражение и вернусь в мокрый и страшный халат.

Задерживаю дыхание и медленно, смакуя каждую секунду, надеваю невесомые трусики. Именно трусики, а не трусы. Трусы вон валяются у халата, а я стою в трусиках. В тонких, кружевных и прозрачных, как паутинка. Застегиваю бюстгальтер, обуваюсь в туфли на высоких шпильках и замираю у зеркала. Мне нравится та, кого я вижу в отражении. Нагота игриво прикрыта и подчеркивает мою небольшую грудь и плавную линию бедра. А я еще ничего.

— Неплохо, — слышу тихий и одобряющий голос Родиона.

Стоит, привалившись к косяку, и смотрит на меня тяжелым и темным взглядом. Запоздало вскрикиваю, хватаю платье с кровати и прижимаю к груди, отскочив к окну. Явился ко мне в одних спортивных штанах, и пугает широкой мускулистой грудью и напряженными кубиками пресса. Если я с каталога нижнего белья, то Родион сошел со страниц мужского журнала, который рекламирует какую-нибудь качалку со строгим тренером, и этот самый тренер заглянул ко мне в гости.

— Почему ты голый?

— Разве голый? — Родион насмешливо приподнимает бровь.

— Господи! — отворачиваюсь от него, крепко зажмурившись.

— Сзади тоже неплохой вид, — глухо резюмирует он.

Ничего не придумываю лучше, как спрятаться за плотной шторой:

— Уходи.

— Это мой дом, а ты дверь не закрыла. Расценил как приглашение зайти. Я зашел и не пожалел.

— Я закрыла! — выглядываю из-за шторы.

— Если бы закрыла, то я бы не зашел. Логично ведь, Яночка? — Родион неторопливо почесывает грудь, и я забываю, как моргать.

— Хватить себя мацать!

В некоторые моменты, такие, как сейчас, я не думаю над тем, что говорю. Ну и таких моментов раньше и не было, чтобы ко мне в комнату завалился полуголый мужик, которому место не в будуаре приличной пленницы, а в… Я не знаю, где ему место, но точно не в моей жизни.

— Уходи!

— А если не уйду?

Прячусь за шторой и со злым пыхтением, как у ежа, к которому в нору влезла наглая волчья морда, надеваю платье и завожу руки за спину, чтобы одолеть упрямую молнию.

— Тебе помочь? — голос у Родиона насмешливый и вкрадчивый.

— Нет!

— Ах да. Ты же у нас сильная и независимая, — скучающе отзывается Родион.

— Да уж с замком как-нибудь справлюсь!

— Пока все выглядит так, будто тебя там прихватил удар эпилепсии.

Подцепляю пальцами язычок замка, и зубчики молнии приятно шуршат. Оправляю подол и выхожу из-за шторы.

— Да! Сильная! — стучу каблучками к Родиону. — Да! — останавливаюсь перед ним и цежу сквозь зубы. — Независимая!

А затем откидываю волосы за спину и смотрю в его глаза, изо всех сил стараясь не опускать взор на его грудь, живот и прочие непотребства, а очень хочется не только гостя оглядеть, но и коснуться. Пробежаться пальцами по стальным мышцам, уткнуться носом в его могучую шею и вдохнуть полной грудью терпкий запах его тела.

— Ясно, — Родион хмыкает, обходит меня и подхватывает с пола халат и мои трусы.

Вот же бессовестный наглец! Я ведь уверена, что закрывала дверь.

— Не смей! — взвизгиваю я, подскакиваю к нему и львицей вырываю из его пальцев трусы, которые прячу тут же за спиной. — Не трогай!