Игрушка для волка

–  Это Инга, - сказал Стас, - а это Анна.

Старушка посмотрела Инге в глаза. Выражение ее лица сделалось озадаченным.

–  А он ведь не сказал тебе ничего. Мне, значит, предоставил. Ай да герой! Ну, на пороге что разговаривать? Садитесь за стол.

Стас разулся и прошел в комнату, Инга последовала ее примеру.

Посреди комнаты был накрыт круглый стол. На столе дымилась горячая картошечка. Миски с салатами да сковородка с яичницей. Тоже горячая. Накрыто было на троих. Старуха мало того что их ждала, так еще и ждала как раз ко времени!

Хотя… После духов и прочей чертовщины удивляться накрытому столу уже глупо.

–  Откушайте, чем бог послал, - пригласила старушка.

И Инга почему-то не рискнула отказаться от этого угощения.

Как ни странно, за обедом почти не ощущалось напряжения. Наоборот, беседа текла так, как будто они все втроем, давным-давно друг друга знают. Старушка расспрашивала о новостях в городе, Стас отвечал, порой обращаясь к Инге, словно за подтверждением. И Инге удавалось даже вставить несколько слов.

За обедом о делах не говорят. Видимо, здесь придерживаются именно этого правила. Наверное, так и надо. Бизнес-ланчи - наскоро перехватить еды, не переставая обсуждать насущные вопросы - это точно откуда-то не отсюда, не из этой глубинки.

Когда тарелки были опустошены, хозяйка начала собирать посуду. Инга подхватилась:

–  Давайте я вам помогу.

Но та лишь ответила:

–  Сиди, успеешь еще помочь. А вот ты иди со мной, - кивнула она Стасу. - Самовар понесешь.

Стас принес самовар. И только когда чай из душистых трав был разлит по чашкам, он заговорил:

–  Она их видит. Это не случайность, не совпадение, она их действительно видит. И идет к ним. Как такое может быть?

–  Тебе-то что за дело? - сварливо проговорила Анна. - Как может быть, как не может быть? Есть - и есть. Надо пользоваться даром, коли уж даден.

–  Она человек.

Из уст Стаса это прозвучало как приговор. Как будто бы быть человеком - это что-то ненормальное.

Нет, конечно, Инга уже выяснила, что мир населяют не только люди, что есть существа, похожие на людей, но при этом представляющие из себя нечто совершенно иное. С другой стороны, если существуют эти духи, то, может быть, есть и кто-то еще столь же невероятный, но при этом вполне реальный.

–  Я не понимаю, откуда, - не унимался Стас. - Она же не будущее предсказывает, не болезни наложением рук лечит, этого вон сплошь и рядом, какую газету ни открой. Она духов видит! Тебе ли не знать: этот дар случайно не достается.

–  Хочешь знать? - старуха словно пронзила его взглядом.

Было видно, что Стасу трудно выдерживать взгляд старухи. Он сжал губы так, что они побелели, но все-таки не отвел глаз.

–  Хочу, - твердо ответил он.

–  Хорошо, - согласилась Анна и посмотрела теперь уже на Ингу. - Где ты родилась? - спросила она.

Вроде бы и невинный такой вопрос, но Инга вздрогнула.

Историю своего рождения она знала наизусть. Мать пересказывала ее раз за разом, а уж рассказчицей она была великолепной. События того трагического дня словно оживали перед ее глазами, так что Инге казалось, будто бы она сама при всем присутствовала. Впрочем, она и присутствовала в некотором смысле.

15

Старенькая «шестерка» тряслась по пыльной проселочной дороге.

–  Когда тебе уже нормальную машину выдадут? Все-таки серьезное издание, а такая техника, - женщина на пассажирском сиденье была, что называется, очень беременна. Восьмой месяц пошел. Уже декретный отпуск на носу.

–  Да кто ж мне даст хорошую? По колдобинам да буеракам ее убивать. Будет эта, пока совсем не загнется. Да и когда загнется, дадут такую же.

С чем, с чем, а с этим она была согласна. Экономика должна быть экономной, и никуда от этого не денешься.

На самом деле в эту командировку Марине ехать было совершенно не обязательно. Никто бы не стал настаивать на том, чтобы женщина на сносях несколько часов тряслась по пыльным дорогам. Никто, кроме нее самой. Уйти в декретный и не закончить серию очерков, над которой она работала, - это было как-то неправильно, непрофессионально. Марине казалось, что после такого отступничества она уже никогда не сможет вернуться в журналистику. А вернуться хотелось очень.

Разве есть на свете работа лучше этой? Всегда быть в курсе событий, всегда первой узнавать новости, и только от тебя зависит, какими предстанут эти новости перед другими. Для кого-то - юношеский максимализм, а для нее - целая жизнь.

–  Ты хоть как сама, устала? - водитель смотрел на нее с тревогой. - Что-то больно бледная.

–  Да нет, все в порядке.

«В порядке» было еще минут десять, а потом в одну минуту вдруг все переменилось. Белье и платье мигом стало мокрым, и Марина поняла: воды отошли.

–  Коль, я, кажется, рожаю, - испуганно сказала она водителю.

–  Это ты так пошутила, - он с надеждой посмотрел на нее.

–  Нет.

–  До города на этой колымаге да еще по такой дороге еще полтора часа. Не доедем. Доберемся до ближайшей деревни, фельдшера найдем, а там и скорую вызовем. Не волнуйся…

Легко сказать - не волнуйся! А если есть о чем волноваться!

–  Срок еще маленький, - задыхаясь и морщась от боли, проговорила она.

–  Ничего, справимся! Ты, главное, не нервничай и… дыши, что ли… В общем, делай, что там вам положено.

Водитель был бледен, по его лбу скатывались крупные капли пота. Испугался не меньше, чем она.

–  Вон поворот… Указатель… Сейчас…

Деревенька. Николай остановился возле первого попавшегося дома да застучал в двери. Навстречу ему вышла пожилая женщина.

–  Как у вас тут к фельдшеру проехать? У меня вон человек рожает.

–  Да нет у нас фельдшера в деревне, сынок, до фельдшера километров пять, ехать надоть во-он туда, - она указала куда-то за спину водителя.

Марина вскрикнула от боли. Женщина услышала, подошла к машине, окинула роженицу взглядом и сказала:

–  Так не доедете вы до фельдшера-то. Давай-ка неси ее в дом.

–  А вы поможете? - с сомнением спросил водитель.

Медицинским познаниям деревенских бабушек выросший и воспитанный в городе Николай не особенно-то доверял.

–  А у тебя что, выбор есть?

Марина уже почти ничего не соображала от боли. Вот вроде бы ее заносят в хату, укладывают то ли на кровать, то ли еще на какую лежанку.

Рядом звучит голос женщины:

–  Не боись, милая, все будет хорошо.

А потом она выходит, и из соседней комнаты доносятся голоса, один знакомый, тот, который только что успокаивал, а другой - низкий, мужской, недовольный.