Игрушка императора

Взбегая по ступеням, думала о том, что именно сказать любезному супругу, но, едва распахнула дверь, услышала насмешливое:

— Можешь ничего не говорить, нежная моя!

Постояла на пороге, но все же решительно вошла, даже дверь за собой прикрыла и направилась к кесарю. Подойдя к его столу, остановилась напротив императора, который вальяжно сидел на стуле, хотя лично я ранее не представляла, что на этом предмете мебели можно сидеть эдак пренебрежительно-вальяжно… Поток моих мыслей остановил его угрожающе-спокойный взгляд.

— Я слушаю, — мрачно отрезал кесарь.

— Я бы хотела обсудить, — стараюсь выглядеть невозмутимо, — я бы желала обсудить ваше поведение…

Насмешка во взоре — и ледяное:

— Это не тот предмет, который тебе позволено обсуждать, сострадательная моя.

И одного не могу понять — с чего он такой злой? Злой, уставший, раздраженный… Что с ним происходит? Так, не о том думаю.

Пытаюсь успокоиться и делаю вторую попытку:

— Знаете, учитывая, что дело касается моих подданных…

— Ты хотела сказать «ваших подданных»? — ласковым голосом прервал меня кесарь.

От страха у меня начали мелко подрагивать руки. И куда, собственно, я направлялась предъявлять претензии? А главное — кому?

— Вот именно, — отчетливо произнес император.

— Прошу прощения, — мой низкий реверанс и покаянно опущенная голова. — Более подобного не повторится. Разрешите вас покинуть.

Это не вопрос, а форма вежливого обращения, тем неприятнее было услышать:

— Нет.

Остановилась, вновь повернулась к супругу, постаралась ни о чем не думать и даже не поднимать глаз, старательно созерцая пол.

— Нежная моя, — ласковый голос кесаря вызвал дрожь по всему телу, — объясни свой внешний вид!

И тогда я все же удивленно взглянула на императора. Понять, чем я не угодила его бессмертию, не могла при всем желании. Обычное платье, правда, красное, в черном как-то жарковато. Шел четвертый месяц лета, самый жаркий в году, и потому платье было из легкой ткани, открывающее шею и плечи. Причем это было более чем приличное одеяние, придворные дамы в этот период оголялись куда как смелее.

— Ты не относишься к придворным дамам, нежная моя! — прервал кесарь мои размышления. — Ступай и приведи себя в достойный вид!

Несмотря на абсурдность приказа, возражать я не посмела.

— Это радует, нежная моя. Свободна.

Еще один нижайший реверанс — и я поторопилась к двери. Едва взялась за ручку, как меня остановил его лениво-злой голос:

— Я несколько упустил момент бракосочетания твоей сестры, нежная моя. Не напомнишь, на какой стадии находится решение данного вопроса?

— На незавершенной, — я медленно повернулась к супругу.

— Поясни.

Да что тут пояснять… ух, это будет сложно.

— Мой повелитель, — вновь изучаю взглядом пол, — помолвка была заключена, как мы с вами и договаривались, по истечении трех суток.

— Я приказал не тянуть с заключением брачного союза!

О Великий Белый… так, я не о том.

— Видите ли, в соответствии с далларийскими традициями, муж должен привести молодую жену в собственный дом.

— И? — Тон его бессмертия мне совсем не понравился.

— И в настоящий момент производится срочная реконструкция родового замка семьи Грахсовен. Брак будет заключен по завершении строительства.

Я услышала тихий недобрый смех.

— Коварная моя, ты определись — реконструкция или строительство!

Молчи, Катриона, молчи! Но я не сдержалась:

— А тут уж вам виднее, мой повелитель. Все же замок пришлось отстраивать после вашего… посещения!

— Значит, строительство.

— Видимо, так, — упорно продолжаю смотреть на пол.

Некоторое время кесарь молчал, затем ленивым тоном вопросил:

— Мне стоит… помочь с восстановлением разрушенных строений?

Представила себе срок, который займет такое восстановление в исполнении кесаря. Да один миг, вот какой будет срок! Нервно сглотнула и постаралась мягко отговорить супруга от данной затеи:

— Это… это слишком мелко для вас, мой повелитель… — Лучшей отговорки я попросту не успела придумать.

— Я заметил! — Он вновь помолчал, затем спросил: — Так когда будет заключен брачный союз?

Никогда!

— В ближайшее время. — Поднимаю голову и смотрю на императора честным и преданным взглядом.

— Исчезни! — вдруг резким, неприятным, почти рычащим голосом приказал кесарь.

Я с перепугу вылетела за двери, сбежала по ступенькам и только во дворе отошла от шока. Ибо сказано это было с такой злостью, от которой кровь буквально стыла в жилах. Нет, я всегда знала, что добродушием кесарь не отличается, но вот настолько взбешенным я увидела его впервые.

Весь остаток дня банально просидела в своей спальне, пока служанки спешно перешивали все мои летние платья. Ибо ну его, этого супруга, у меня до сих пор руки трясутся!

* * *

День не задался с завтрака. Во-первых, кесарь потребовал, чтобы я завтракала с ним… на рассвете. Я же после произошедшего накануне не особо желала его лицезреть, а если откровенно, то мне до сих пор было страшно, посему… сладко позевывая и захватив с собой полотенце и сменную одежду, я в одной ночной сорочке открыла портал к шенге. Нет, я не сбежала из дворца в страхе перед собственным супругом… Я произвела тактическое отступление, вот.

Вышла из портала у реки, бросив оркскую одежду на валун, с разбегу нырнула в холодную воду. Здесь была устроена заводь, посему хищников можно было не опасаться, ну и самое главное — в это время суток тут была только я… орки-то просыпались раньше.

— Утыррка любит спать, — Рхарге подошел к берегу, помахал мне лапой и сел на валун рядом с обрывом.

— Утыррка любит лежать в теплой постельке, — ответила я и нырнула, переняв эту привычку у орчат.

Мне очень нравилось погружаться под воду и, открыв глаза, смотреть, как мимо проносятся стремительные блестящие рыбки, как лениво проплывает черепаха, как шевелится водная трава, устилающая дно там, где не было песка.

Когда снова появилась на поверхности воды, спросила:

— Шенге уходить?