Игрушка по неволе 2

— Конечно, знал. Я приказал ему убраться из города в кратчайшие сроки. Но твой горе-отчим выклянчил у меня срок, чтобы продать дом. Кажется, потом его навестил Тихонов. Наверное, потом Григорий решил не терять время зря и покинул город. Я очень рад, что теперь он не коптит здесь воздух.

Рустам говорит так, как будто он — царь всего, что есть в этом городе.

— Почему ты так расстраиваешься из-за Николаева? Спустя столько времени?

— Может быть, потому что у меня не осталось семьи? Даже её жалкого подобия. У тебя есть семья. Есть братья. Когда тебе понадобилось, они помогли тебе избавиться от…

Взгляд Рустама темнеет. Я осекаюсь и вовремя вспоминаю, как он не любит разговоры о Тихонове. Они приводят Рустама в бешенство. Он не признаёт своей вины за то, что Тихонов лежит в коме, а Влад вообще чёрт знает где.

— Ты не одинок. У тебя есть семья, — исправляю свои слова.

Рустам гладит меня по щеке. Я жду, что он утешит меня. Скажет ласковые слова и успокоит. Он молчит, ласкает меня лишь взглядом.

— Теперь я — твоя семья.

"По договору", — добавляю мысленно. Вслух говорю другое, меняя тему:

— И всё-таки у тебя сильный жар, Рустам. Вызови врача хотя бы на дом!

— Времени и без того мало. Я не стану тратить его по пустякам. Отдыхай…

Глава 35

Анжела

Мои опасения не оказались напрасными. Через день я заметила, что Рустам остался дома, и приехал врач.

Упрямец игнорировал все признаки надвигающейся болезни и довёл дело до больничной койки. Три дня подряд к нему наведывался врач. Я хотела проверить, как себя чувствует Анваров. Но он выставил охрану и запретил даже появляться в левом крыле дома.

Пробраться к Анварову удалось только на пятый день. Я улучила момент, когда охранник отошёл в туалет и прошла к спальне Рустама.

Вхожу, не постучав, замечая Рустама на софе. Вид у него всё ещё болезненный, но на коленях стоит ноутбук, а на ухе закреплён беспроводной наушник.

Заметив меня, Анваров резко прерывает разговор и откладывает ноутбук в сторону.

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Я замираю на пороге, прижав пакет с фруктами к груди.

— Хотела проведать, как ты себя чувствуешь.

— И, видимо, излечить меня апельсинами? Анжела, к моим услугам лучшие врачи. Неужели ты считаешь, что справишься с кашлем и соплями лучше, чем они?!

Жёсткий, холодный тон Рустама сбивает весь мой настрой. Пальцы мгновенно холодеют и начинают трястись.

Дура! Какая же я дура! Решила, будто ему нужна моя помощь и присутствие.

Кому?! Ему?! Вот этому холодному, циничному и сильному мужчине нужна моя поддержка?

Ха! Очень самонадеянно. Очень смешно.

Да что я о себе возомнила?! Поверила, будто один вечер изменил всё, растопил лёд и вывел отношения на новый уровень? Глупо!

Я думала, что Рустам приоткрылся мне, рассказав о себе. Я потянулась к нему, как к солнцу, но Рустам снова отталкивает меня, указывая на границу. Полоса отчуждения останется там же, где он провёл её впервые.

— Зачем ты пришла сюда? Ты же захотела жить отдельно. Выставила это условие.

Он не щадит меня, но продолжает допрос. Бьёт словами прямиком в сердце. Холодный. Жестокий. Зверь!

Просто зверь… Без сострадания, без жалости, без понимания.

Или… понимает?

Смахнув с ресниц горячие слёзы, осмеливаюсь поднять на него взгляд. Тону в тот же миг, в океане шторма, который бушует в его глазах. Анваров зол и рассержен на меня. Ничуть не рад моему появлению.

Рустам смотрит на меня, как на незваного гостя. Я и есть незваный гость. Тревога и беспокойство за его здоровье стали для меня выше всего, заслонили другие заботы.

Но он так холоден. Так сильно холоден, что я промерзаю насквозь. Тёмный, жёсткий взгляд Рустама пронзает мою грудную клетку навылет, оставляя кровоточащую рану.

Я мну пакет пальцами, не в силах ответить на простой вопрос Рустама.

Он спросил меня всего в трёх словах: зачем ты приехала?

Да-да, Анжела, зачем? Хозяин не звал свою игрушку. Но я какого-то чёрта возомнила себя Нужной ему.

Где находится он, мужчина с многомиллионным состоянием, способный купить себе не только лечение в лучшей из клиник, но клинику целиком? И где нахожусь я, девушка, у которой нет ничего, кроме глупых надежд, ребёнка под сердцем и пакета с яркими апельсинами.

— Анжела? Я жду!

Он давит и давит, не оставляя ни малейшей лазейки. Я вижу, что он чувствует себя нехорошо. Его смуглая кожа, избалованная солнцем, выглядит бледнее, чем всегда. Под глазами пролегли густые, серые тени. На Рустаме, вечном щёголе, сегодня надет просторный, шёлковый халат. Анваров не брился, по крайней мере, дня два…

Я хотела бы просто поухаживать за ним, проявить заботу, ничего не прося взамен.

Но мои желания не имеют никакого значения. Потому что Хозяин не дал команду, а непослушных собак всегда наказывают.

— Извини. Я сейчас… Я уйду!

Пячусь спиной вперёд, запинаясь каблуком за пушистый ковёр. Глупо покачиваюсь в сторону, выпустив пакет из рук. Яркие мячики апельсинов раскатываются далеко по всей комнате, привнося хаос в модный дизайн холостяцкой спальни.

— Прости.

Срываюсь с места за закатившимися фруктами, желая убраться в тот же миг. Уйти и не оставить ни единого следа своего присутствия. Как можно быстрее!

Скрыться из виду. Немедленно!

Может быть, позднее, я смогу убедить себя, что ничего не было, и я не выглядела так глупо, ползая на коленях, ныряя под низкий столик.

Подобрав последний апельсин, я убегаю, торопливо запихивая фрукт в пакет. Даже не прощаясь. Зачем?! Это всё… нужно только мне. Не Рустаму.

Никакого самоуправства. Никаких иллюзий, девочка…

— Стой!

Я едва не впечатываюсь со всего разбегу лбом в дверь от этого резкого окрика. Замираю в тот же миг. Чувствую его взгляд всей спиной. Он скользит им вверх и вниз, вызывая жар и табун мурашек.

За один миг моё настроение меняется с подавленного на наполненное надеждой. Жду, что он скажет. Может быть, передумает?

Пожалуйста, да. Позволь мне остаться…

— Один забыла. Забери.

В каждом его слове сквозит ледяной ветер. Он говорит, не повышая голоса, не тратя ни единой капельки сил на лишние эмоции.

Чёткий приказ. Таким же тоном он может разговаривать с прислугой или с подчинёнными. Я — одна из них. Напоминаю себе об этом в очередной раз, стараясь не разреветься.