Игрушка Тирана

Другой «я» накрывает её тело своим, упираясь эрекцией в низ живота. Руки сами стискивают маленькую сладкую грудь с острыми. как пики гор, сосками. Вкусно, блядь. Наверное, я сошёл с ума, потому с меня, настоящего. только что слезла змееподобная Надина. Но несколько минут назад у меня член даже не напрягался от вызывающей сексуальности змееподобной Надины. А сейчас меня пропирает так, члену становится тесно и больно в штанах. И хочется погрузиться им в ещё более тесное, узкое, влажное лоно девчонки, распростёртой подо мной.

Внезапный рык со стоном слишком громкий. Или это я слишком быстро вышел из её сознания, оставив после себя зияющую пустоту и отрезвляющий холод. Нужно быть осторожным, входя в сознание, и следует поступать ещё более осторожно, покидая чужой разум, привыкший к твоему присутствию, чтобы пустота заполнялась привычными, её мыслями. Если только не хочешь шокировать, сделать больно или… пробудить. Как сейчас.

Я просто дёрнулся назад, когда почувствовал, что сладкое марево порабощает, лишает воли. Меня. Нет, это невозможно… Кто угодно, но только не я…

Меня прошибает током, и я отодвигаюсь. Ритм дыхания Кейтлин меняется мгновенно. А её взгляд направлен прямо на меня. Мне в лицо. Она скользит своими глазами по моему лицу, недоумевая. Пытается отделить реальность от сна и дрёмы.

Хамелеон… Глаза Кейт сейчас напоминают те самые лазуриты и игру света на их гранях.

Точно так же глаза Кейт сверкают в темноте. Кейтлин вздыхает и поднимает пальцы. Кончики пальцев пробегаются по кромке припухших губ, которые я остервенело цеповал. Осознание произошедшего колко и остро впивается в кожу.

— В чём дело, хамелеончик?

— Что ты здесь делаешь?

— Вытаскиваю тебя из дерьмового кошмара, как видишь, — голос звучит хрипло и низко.

Глотку раздирает жаром, внутри пульсирует только одно яркое и понятное желание.

Не останавливаться. Ни за что. Наклоняюсь чуть ниже, дую горячим ветерком дыхание на её губы.

— Нет!

Острые кулачки упираются мне в грудь.

— Нет. Сегодня нет… Неподходящий день для зачатия. Всё будет впустую!..

— Кроме удовольствия.

— Нет никакого удовольствия. Только сделка. Сделка…

Кейтлин тяжело дышит и говорит быстро-быстро, тараторит, пытаясь убедить в правдивости слов саму себя. Врёт. Потому что я отчётливо чувствовал отдалённые всплески возбуждения.

— Как скажешь, хамелеончик. Хочешь боли? Получишь её.

Я вклиниваюсь между её бёдер и запускаю руки под ночную рубашку. Кейтлин начинает извиваться, царапаться и кусаться подо мной, пытается спихнуть меня. С таким же успехом могла попытаться сдвинуть с места скалу. Сильно, до боли выкручиваю её соски.

— Нет! — громко кричит Кейт и поступает неслыханно дерзко.

Вклинивается в мой разум, находит какую-то миниатюрную щель и бьёт именно туда острой иглой. Бросает мне в лицо своё омерзение и животный страх, накачивает коктейлем своих эмоций и впечатлений. И картина не самая приятная.

Особенно мерзок сладостный душок. Приторный. Но в представлении Кейтлин это приторный душок гнили и разлагающейся плоти. Мерзко. Привкус его разливается теперь и на моём языке, и я ничего не могу с этим поделать.

— Сука! Я же говорил, не лезь в мою голову!

Я встаю и собираюсь, вышвыривая Кейтлин из своей головы так сильно, что она начинает поскуливать, а из глаз льются слёзы.

— Яне лезу. Это всего лишь ты. И то, как ты сейчас пахнешь.

Это не мой запах. Это серпенты, это запах их течки с примесью приторных духов. Я весь пропитан этим запахом Надины. А Кейтлин, как чистокровная дагоррианка, чрезмерно чувствительна к запахам.

— В следующий раз, хамелеон, будешь корчиться в своих кошмарах одна.

Я выхожу из её комнаты, не оборачиваясь. Автоматически передвигаю ногами в направлении своей комнаты. Надина приподнимается с постели, принимая соблазнительную позу. Её злость и разочарование на вкус кажутся ещё более мерзкими, но она пытается подать себя покорной и чувственной, готовой приласкать. Готовой, да. Течка делает серпентов глухими ко всему остальному, кроме как собственного голода. Надина скользит ко мне, прижимаясь. Ещё немного и обовьётся так, словно она на самом деле змея, а не гуманоид с отдалёнными признаками родства со змеями.

У Надины мягкие руки и сухая, шелковистая кожа там, где нет чешуек. Но от её прикосновений прошибает осознанием, что хочется других рук: бледных и тонких, с острыми косточками, натягивающими кожу. И других глаз, не умеющих врать, потому что я запретил пользоваться даже линзами.

— Выметайся.

Я отцепляю от себя руки Надины.

— Что?

— Выметайся. Спускайся на свой уровень. Я запрещаю тебе появляться в моих комнатах.

— Но почему?

— Тебе мало моего слова? Я так сказал. Обсуждению не подлежит. И вызови уборщиков, пусть очистят комнату от запаха течки, который бы напоминал о твоём присутствии.

Я выхожу из комнаты и направляюсь к лифту. Хочет меня Кейтлин, маленькая дагоррианка, или нет, но я получу желаемое.

Глава 57. Кейтлин

После ухода Тирана я вышвыриваю всё постельное бельё с кровати, заталкивая его в утилизатор, и включаю очиститель воздуха. Мерзкая гниль, влажная и пахнущая разложением, словно сочащийся гноем нарыв. Рэмиан весь пропах этой гнилью, налипшей на нём, словно грязь. Шея, руки, тело… Мерзкий запах был повсюду.

Только не на его губах, которыми он принялся меня целовать. Но и остального хватало с лихвой. Раздражение раздирает меня на части. Раздражение напополам со злобой, причины которой мне неясны.

Я ожесточённо тру своё тело, смывая малейшие отголоски этого запаха.

«Рэмиан Гай женат!» — напоминаю я себе. Естественно, что он трахается со своей женой. А может быть, не только с ней, но и с другими. Почему-то я раньше не задумывалась об этом, чувствуя лишь запах его тела, пряный и дурманящий.