Игрушка

"Да нет, я хорошо выспался. А ты?"

"Давно мне так хорошо не спалось и сны хорошие. Просыпаться не хотелось", - весело ответил гость.

"Ну, тогда давай за стол. Чайку, кофе с шанежками отведаешь", - пригласил гостя Найдёнов.

"Это что ещё за шанежки? Ты ещё и пироги печёшь?" - восторженно-удивлённо воскликнул генерал.

"Нет, это не я. Соседка вчера угостила. Прямо перед твоим приездом целое блюдо приволокла. Говорит: вот шанешек моих отведай".

"Влюбилась, что ли?"

"Да ну, что ты. Ей под восемьдесят. Просто дружим. Я ей как-то забор поправил. Вот она, видимо, и решила отблагодарить".

Генерал смотрел на друга и интригующе улыбался.

"Не верит, - мелькнула у Найдёнова мысль.

– Ну и бог с ним, пускай думает то, что ему приятней".

"Женщины и в девяносто - женщины. Они и умирают женщинами", - глядя в окно, задумчиво так сказал генерал. Но Найдёнов начал с гостем главный разговор:

"А ведь я тебе, Василий Никифорович, уже сейчас могу доложить то, о чём ты меня просил в прошлый раз".

"То есть?" - уточил генерал.

"А я могу доложить тебе о путях вывода нашей страны из кризисного состояния".

Генерал перестал жевать очередной пирожок.

344"Так быстро справились с заданием?" - так он, полушуткой отреагировал на заявление Найдёнова.

Тот шутку оставил без внимания, а подробно рассказал обо всём, что с ним случилось за тот период времени, в который они не виделись. Генерал слушал внимательно. Пироги, которые ему явно понравились, так и остались лежать больше не тронутые.

"Ты знаешь, Владимир Михайлович, я ведь из Калининской области только что вернулся. Я там - в местном отделении нашей организации занимался делами раскулаченных. Так вот, в одном из протоколов допроса я встретил, заинтересовавшее меня выражение: "передельная община". В местном краеведческом музее переговорил с сотрудником - женщина старая уже, но такая величавая, как Анна Ахматова. У одного диссидента при обыске видел я её портрет - баба такая худенькая, но гордая стать, глаза большущие и нос с горбинкой. Вот эта служительница, похожая на Ахматову, и рассказала мне о передельных общинах в Тверской губернии. Вы тоже хотите переделы устраивать, но только в масштабах всей страны?"

"Интересно, интересно! Так это же замечательно, что имеется такой пример в российской истории, - воскликнул Найдёнов.
– Вот откуда чернопередельцы идею то взяли и хотели её распространить на всю Россию. Я об этом доложу на очередном собрании. Нужно этот вопрос изучить лучше".

"У вас задача неимоверно сложней. Там они землю делили, а вы предполагаете делить всё национальное достояние огромной державы", - высказал сомнение генерал. Найдёнова это не смутило.

"Верно, но тогда и народ был безграмотным и не было электронно-вычислительных машин с таким быстродействием".

345"Хорошо, вот вы мирно хотите передел на равных провести, - продолжал сопротивляться генерал.
– Хотите добиваться всеобщего согласия с вашими предложениями. Утопия! Разве можно достичь такого единодушия в реальности?"

Найдёнова и это возражение не смутило:

"Есть общезначимые истины. Вот ты как дорогу переходишь - тот же Литейный проспект? Сначала смотришь налево, нет машин - идёшь. С середины смотришь направо и дальше идёшь. Вот также поступает каждый нормальный человек. Ненормальные погибают под колёсами. То же самое и с переделом. Человек, знающий историю человечества, не может не согласиться, что все войны и революции происходят на земле из-за богатства одних и нищеты других - подавляющего большинства. Не может нормальный человек не согласиться с данным аргументом. А ненормальные - не в счёт. Их лечить нужно".

"Лечить?!
– усмехнулся генерал, - Вот и коммунистические бюрократы своих критиков в психушках лечат".

"А ты им помогаешь!"

"Помогаю и мучаюсь от этого, - заволновался генерал.
– Не хочу помогать и потому ищу "большую землю". Вот, кажется, нашёл. Теперь буду на неё работать, как разведчик в стане врага".

Найдёнов влюблёнными глазами посмотрел на друга и продолжил:

"А что делать с человеком, который дорогу перебегает, никуда не смотря? Или который отвергает очевидную истину и не желает прислушиваться ни к каким аргументам? Его упрямство может дорого стоить человечеству. Если такой человек умственно здоров, то, значит, он просто упрямится. Будем с каждый таким работать - уговаривать. Если же не 346поддастся на уговоры - начнём прессовать". Теперь уже, видно было, Найдёнов разволновался.

"Да не волнуйтесь вы так, Владимир Михайлович. С вами я, с вами. И помогу, чем могу. Чувствую я, что вы на правильном пути. Теперь осталось эти чувства уверенностью, знаниями подкрепить и тогда потащим вашего Ивана наверх по служебной лестнице. Мне бы труды ваших теоретиков почитать. Тогда и вопросов было бы меньше", - попытался успокоить генерал друга.

"Будут тебе труды. Готовятся они. Я так понял. На собрании говорили, что наш предтеча в этической области - Лев Николаевич Толстой".

"Даже так! Это ещё более интересно становится. Как только будет что почитать - дашь!" - как будто скомандовал генерал.

А Найдёнов, уже успокоившись, в шутливой форме ответил, приняв стойку, как по команде "смирно":

"Есть, товарищ генерал!"

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Лобанов Владимир Алексеевич (Социальный)

ИГРУШКА (роман)

Редакция 2016 года

Книга третья

"Новая Россия"

Часть 1.

"Карьера внука Шарикова"

Прошло пять лет. В стране всё также показушно царила атмосфера всеобщего одобрения руководства Партией; то есть, "Всеобщего одобрямс", - как начали говорить некоторые скептики на кухнях своих квартир, ибо больше негде было безвозмездно злословить в адрес всевластного Политбюро ЦК КПСС. Радио, телевидение (во главе с Государственным комитетом при Совете Министров СССР по телевидению и радиовещанию) и прочие советские средства массовой информации захлёбывались в славословии об успешном выполнении планов очередной (девятой) пятилетки. Как из рога изобилия сыпались постановления "Центрального Комитета ленинской партии" на головы ниже стоящих партийных функционеров и те обязаны были их читать и способствовать проведению в жизнь. А жизнь и постановления партии всё чаще оказывались несовместимы. Вот низам партийной бюрократии и приходилось подгонять жизнь реальную под идеологическую схему, спускаемую сверху, что, конечно, было им не посилам; и они отчаянно врали своему начальству, а начальство (тоже не совсем же они дураки) делало вид, что верит очередным дутым отчётам, поступающим с мест.

Первый секретарь Смольнинского райкома партии города Ленинграда Бут Иван Олегович, поднявшись на данную ступеньку своей карьерной лестницы, уже не столько зависел от жизни, сколько от мнения своего начальства о себе. Наука Каретникова шла на пользу. Помогла она Ивану и тогда, когда встал вопрос: кого из низшего звена партийных работников отправлять на укрепление отстающих колхозов. Тогда Иван работал вторым секретарём 2того же районного комитета партии. Благодаря чуть ли ни дружеским отношениям со своим непосредственным начальником - первым секретарём райкома, Ивану удалось удержаться на должности во втором по значимости городе России - колыбели русской революции.