Игры богов

— Лучше сам сходи, — Жени с трудом опустилась в кресло. — Поможешь, если что.

Дэи вэ махнул рукой сыну, чтобы оставался, но Санти остановил его, уже разглядев на причале две фигуры:

— Не надо. Я сам.

Йёвалли шел не спеша, обняв незнакомую девушку за плечи. Ладно, а что он ждал? Бросил его, а теперь хочет, чтобы тот хранил ему верность? Не сестра, так другая. Нечего было оставлять друга. И любимую. Но чем ближе герцог подходил, тем страшнее ему становилось, потому что навстречу шла лишь тень прежнего Ласа: заострившиеся черты лица, запавшие потухшие глаза. И эта трость, на которую он тяжело опирался при ходьбе, с трудом переставляя негнущиеся ноги.

Они остановились, немного не доходя друг до друга.

— Ты надолго? — равнодушно спросил Ласайента, безразлично скользнув глазами по ашурту и переводя их на море.

— Не знаю, — кое-как вытолкнул слова герцог.

Лас кивнул:

— Пошли в дом, пока меня ветром не сдуло.

Девушка - дракон закусила губу и опустила глаза.

— Давай посидим здесь, если хочешь, — предложил Сантилли.

Тебе тяжело, я же вижу, как ты устал идти. Принц дернул уголком рта — все понял — но промолчал, безучастно пожав плечами. Девушка помогла демону сесть на настил и отошла в сторону, положив трость рядом. Ашурт невольно проводил ее глазами.

— Личный донор, — насмешливо, но тихо пояснил йёвалли, перехватив его взгляд. — Каждую неделю меняются.

Они, ничего не говоря, сидели на причале, и Сантилли никак не мог поверить тому, что увидел. Почему Маярт его не вызвал? Почему?!

— И все же я тебя дождался, — неожиданно сказал Лас. — Знаешь, зачем?

Санти повернул к нему голову.

— Хотел узнать одну вещь, — йёвалли усмехнулся и посмотрел ему в лицо. — Все-таки объясни мне, дураку, почему?

Ашурт опустил глаза, потом нашел силы, чтобы поднять их.

— Ревность, — уголок губ непроизвольно дернулся.

Принц удивленно приподнял брови:

— К кому?

— К Элерин, — сознался герцог, — а потом к Эджен.

— Ты с ума сошел! — йёвалли стало смешно, и Сантилли рассердился.

— Я видел, как вы целовались в парке, — по возможности равнодушно сказал он, но Ласайента уловил отголоски давней обиды. — Ночь, розы, романтика.

Ашурт глядел в море, стараясь успокоиться. А он думал, что переборол все это. Оказалось — нет.

— Идиот! — в сердцах проговорил Лас. — Мы не целовались.

— А что тогда это было? — чуть не взорвался Санти. — Потерлись друг о друга и разошлись?

— Ты следил за нами? — удивился йёвалли. — Плохой из тебя шпион, — он тоже стал смотреть на море. — Просто прошлись, даже за руки не держались. Потом она стала дурачиться. «Не поцелуешь на прощание?» — передразнил он Элерин. — Я подумал еще, совсем глупая, думает, что у нее получится. Наклонился к ней, и она поверила, глаза закрыла, а я ей сказал: «Никогда». Надо было видеть, как она на меня смотрела, — Ласайента улыбнулся и покачал головой. — Даже стыдно стало. Пришлось успокаивать и нести ей конфеты. Как ребенку, честное слово.

Сантилли до боли сцепил пальцы: «Таамир прав в кои-то веки: я — осел».

— Но с Жени ты целовался от души, — ашурту не то, чтобы не хотелось сдаваться, но надо было разобраться до конца, — Не так?

И только задав вопрос, он понял, что не хочет ни в чем разбираться и ворошить прошлое. Ему надо вернуть друга. Любой ценой вернуть. Мальчишка и так ему многое прощал. И девочка тоже. Любимая — главное. Она — весь его смысл. И почему он их делит? Это Ласти, единое целое. Почему он вдруг решил разорвать его пополам? Почему он всегда думает о йёвалли в мужском роде? Ведь он — женщина. Самая лучшая, самая желанная, единственная, так уж сложилось, что ей для того, чтобы выжить, пришлось находиться в мужской ипостаси.

— С Жени я не только целовался, — Ласайента коротко глянул на Сантилли и усмехнулся. — Вы нас бросили. Как-то само получилось, но никто из нас не жалеет.

Он с трудом подобрал колени и обнял их худыми руками, заставив сердце ашурта похолодеть.

— Я думал, вы любите друг друга. Не захотел мешать. И вообще, — он, как с головой нырнул в ледяную воду, решившись сказать правду. — В тот день, когда я пошел за лекарством, Это…. Я не знаю, как получилось… мы…. Если бы не это…. Я не смог смотреть в твои глаза. Не знал, как….

— Вот и разобрались, — облегченно вздохнул принц. — А мы все головы ломали, почему Таамир ее в башне держит.

Сестру? Принцессу? В башне? Он нормальный? Она все равно не смогла бы устоять. Разве можно противиться напору демона страсти? Нельзя было появляться тогда у нее, знал же, чем все может кончиться. Видел, как она смотрит, и все равно потащился. На что надеялся, идиот?

— Ласти, я дурак.

— Как-то ласково ты про себя. Если честно, — принц пожал плечами, — потом у меня никого не было. Все ждал, что ты сменишь гнев на милость и простишь глупого йёвалли.

— Ласти….

— Все ерунда, — Лас отрицательно покачал головой, потом глубоко вздохнул, руки соскользнули с колен, и он стал заваливаться назад.

Девушка негромко вскрикнула и рванулась к нему, и если бы не это, Сантилли подумал бы, что друг решил полежать на теплом причале. Он, еще ничего не понимая, едва успел подхватить ставшее почти невесомым тело.

— Ласти?

Принц спокойно смотрел в небо, будто размышлял о чем-то.

— Лас!

Девушка выхватила нож, чтобы вскрыть вену на руке, от дома уже бежал Вардис, прямо на причал открылся портал и рядом на колени упал Сах в дорожной одежде:

— Ласти! — маг проверил у него пульс и вместо приветствия бросил ашурту. — Наконец-то! Где тебя черти носили? Аника, где кровь?

Санти наклонился к губам йёвалли, делясь дыханием.

Но подбежавший Вардис остановил девушку и придержал Саха:

— Ты видишь то же, что и я?

— Да, — немного помедлив, выдохнул ийет. — Сан, держи его у грани, сколько сможешь и больше, но сам туда не ходи. Вардис, цепляй здесь. Осторожно, не порви.

Сантилли не видел, что они делают — не до этого было. Сердце друга под его рукой еще слабо билось. Это сейчас было важнее всего.

— Выскальзывает. Маярт, где тебя носит? — никакого почтения учителю. — Не отвлекай его, потом шею свернешь.

«Ага, а это уже про меня», — подумал Санти, не оборачиваясь.

— Ос-сторо-ожно. Пошла, пошла. Снимай. Сах!

— Вот. Держу. Аника, пот вытри. Ничего не вижу.

— Держи, держи, да держи же! Давай, стерва, сползай.

— Выскальзывает!

— Я тебе самому сейчас руки оторву, божий сын! Зубами держи!

У Сантилли начала кружиться голова, но сердце упрямого мальчишки еще билось.