Игры богов

Накатила одуряющая прохлада, и ашурт еще нашел в себе силы стряхнуть расплавленную броню. Новая нарастет.

«Ласти будет рад. Лысый друг. Он давно хотел посмотреть». Это была последняя связная мысль.

— Срезай одежду….

Голоса доносились, как из-под воды и издалека.

— Какую одежду? Тут ошметки. Так растворятся…

«Я не сахар», — вяло толкнулась в мозгу мысль.

— По-моему это — кожа.

— Капсула готова…

— Создатель! Где это он так?

— Санти, ты в курсе, что похож на свежеезапеченный окорок?

«Меня съедят. Класс!».

— Вон отсюда! Уберите кто-нибудь оборотня!

— Ладно, я к Найири, а ты без меня не уходи, мне еще уши тебе отрывать, когда они отрастут.

— Ты тоже вон!

— На короля?!!

— Вон, я сказал! Кто их сюда пустил?

Голоса сливались, переплетаясь в причудливую какофонию и теряя смысл, и ашурт и окончательно провалился в беспамятство.

Нога подвернулась, и Элерин упала на четвереньки. Палка мешала, но очень трудно было заставить себя разжать одеревеневшие пальцы. Она запретила себе спать, боясь, что опоздает, и они уйдут, не дождавшись. Она ползла и ползла по нескончаемой жиже, падая, захлебываясь ею, но упрямо двигаясь к своей цели. Руки путались в траве, она постоянно цеплялась за мокрые стебли, но все равно продолжала упорно ползти вперед. Ее никто не остановит! Никогда! Она придет к ним, и они будут вместе.

Голова уперлась во что-то твердое, и девушка несколько мгновений никак не могла понять, почему она остановилась, но потом додумалась поднять руку и с удивлением ощупала шершавую поверхность. Глупость какая-то. Она открыла глаза — почему они были закрыты? — и поняла, откуда взялась трава: она была везде. Зеленая, шелковистая и мокрая после недавнего дождя. И только сейчас девушка почувствовала запах леса и услышала, как в высоких густых кронах шумел ветер, и пересвистывались птицы. Пусть свистят, решила Элерин и, цепляясь за дерево и палку, с трудом поднялась на дрожащих ногах и разогнула спину. Это тоже было странно: почему болит спина, ведь шла она не ею? Голова закружилась от свежего воздуха, и девушка упала навзничь, раскинув руки, но, так и не выпустив спасительную корягу.

Военный отряд, ехавший по лесной дороге, с удивлением увидел, как от толстого дуба отделяется внушительный кусок коры и с шумом валится на землю. Менталы, вздыбив густой мех, захрапели и беспокойно затанцевали на месте, перебирая мягкими лапами и беспокойно поводя ушами. А в городах знать полностью стрижет им шерсть, оставляя короткую гриву вдоль длинной шеи и голый хвост с кисточкой на конце, который затем украшают, кому как вздумается, уродуя благородных животных.

— Проверь, — коротко приказал тридцатилетний черноволосый мужчина в блестящей кольчуге ближайшему солдату, успокаивающе потрепав животное между стоящих торчком ушей с жесткими кисточками.

— Здесь нищенка, — прокричал тот, спешиваясь и морщась от вони. — Кажись, без сознания. Поди, из той деревни, что проехали.

Командир распорядился оставить ей хлеба и двигаться дальше. Добрая у него душа, а мог и бросить здесь, проехав мимо. Человек наклонился, чтобы положить краюху, и заметил странный блеск на шее женщины. Он осторожно сдвинул грязный воротник и вытащил на свет тонкую золотую цепочку с круглым кулоном, вымазанным в тине.

— Что там? — окликнул замешкавшегося подчиненного командир.

— Так, кажись, знатная, — растерянно отозвался солдат. — Может, украл кто для денег, а она сбегла.

— Заверни в плащ, — мужчина твердо повернул ментала. — Возвращаемся.

Девушка оказалась очень милой, но очень изможденной. За сутки, что она спала, ее одежду выстирали и привели в порядок. Дорогое, но странное, почти мужское, платье. Тонкое белье. Когда беспамятную находку отмыли, в ее ушах заблестели золотые сережки, а каштановые волнистые волосы рассыпались густой гривой. Тонкие нежные пальчики, маленькие узкие ступни, нежный овал лица. Сразу видно — аристократка, но как она попала сюда? Где так смогла измазаться в болотной грязи, когда вокруг нет ни одной даже самой завалящей лужи?

Элерин очнулась в маленькой комнате с низким деревянным потолком на узкой мягкой кровати. Солнце ярко светило в небольшое оконце, через закрытую тканью дверь слышались негромкие голоса и чьи-то осторожные шаги, и одуряющее пахло едой, напомнив, как она хочет есть. Ее не удивила ни простая деревенская обстановка, ни вычищенная собственная одежда, ни новые сапоги из грубоватой кожи, ни то, что язык оказался незнаком, как и люди, подобравшие ее, а потом взявшие с собой.

Болото осталось позади, и это было главное. Где-то там ее ждали. Она смутно помнила, что к кому-то упорно шла. Для чего? Да, она тряхнула головой, вспоминая, да, чтобы быть вместе. Это важно — чтобы быть вместе.

Странная молчаливая девушка начала оживать на третий день пути. Она, смущаясь, что-то спрашивала на странном гортанном языке, но через неделю уже знала достаточно слов, чтобы объясниться, забавно коверкая их и путая ударения. Она ничего не помнила, даже своего имени и откуда она, и воины сделали предположение, что у нее очень сильное потрясение. Такое бывает с женщинами из высшего общества — слишком нежные и ранимые — чуть что и сразу падают в обморок.

Ешан очень удивился ее просьбе, научить сражаться на мечах, но гостья настаивала и он согласился. Девушка оказалась не новичком: она была знакома с оружием, умела держать его в руках и достаточно ловко отбивала атаки, а вот с нападением у нее было туго.

Она жадно интересовалась всем, что видела, буквально засыпая Ешана вопросами, но замолкала, когда он начинал выспрашивать о ней, жалобно и растерянно глядя на него огромными зелеными глазами.

— Мы приедем в Гесберг, и я отведу тебя к магу, — утешал ее человек. — У Его Великолепия прекрасный маг. Он поможет.

Ешан дал ей временное имя Зарин — Звезда, очень уж она казалось ему яркой, сияющей и недостижимой.

Кожа горела, а он тонул и тонул в этой лаве и никак не мог выбраться. Хорошо, что не пожалел защиты на камни. Смешно было бы захлебнуться в них. А так верхний слой оплавился и все. Но ему уже до чертиков надоело брести по колено в огненном тягучем месиве в полной темноте. Надо придумать, чтобы броня закрывала и глаза. Что-нибудь прозрачное. Хотя, она все равно бы не спасла. Но перепонки-то живы, возражал он сам себе и гортань почти не обожгло. И потом, не каждый же день ему по звездам лазить. А было бы здорово посмотреть, что там внутри.

Кретин, он мысленно хлопнул себя по лбу. Ну почему бы не пройти между слоями самому, а клетку протащить в обычном пространстве? В худшем случае остался бы без руки. На некоторое время. Если боги хотят наказать — они лишают разума. Спасибо вам, дорогие!

Сколько можно ходить в темноте? Где Сах? Затолкали в кипящее болото и ушли.

— Лежи, да лежи же спокойно. Аника, дай успокоительное, видишь, у него кожа зудится.

«Это не кожа, — хотел возразить ашурт. — Это камни горят».

На глаза что-то давило, руки и ноги не поднимались. Сантилли завертел головой, и вокруг противно заплескалась маслянистая жидкость.

— Боги, я с ума с тобой сойду, — вздохнул кто-то рядом. — Ты будешь спокойно лежать или нет?

— Нет, — прокаркал герцог и сам испугался своего голоса.

— А вот говорить тебе нельзя, — усмехнулся невидимка и Сантилли, наконец, узнал его.

— Маярт.

— Усыплю. Как ты мне надоел за эти два дня….

— Лас….

— Спит, — маг оглянулся на лежащего в кресле принца и перешел на шепот. — Если очухаешься быстро, успеешь еще раз удрать, потому что он пообещал тебе оторвать все, что торчит.