Игры мажоров. Хочу играть в тебя

— Еще раз. Завтра тебя не должно быть в университете, — он втягивает воздух через ноздри, и я вполне допускаю, что он может меня задушить.

— Что ты о себе возомнил? — зло дергаю руку, но он толкает меня к столу, и я больно ударяюсь об столешницу задом. — Почему я должна уходить?

— Потому что нам двоим здесь слишком тесно, — хрипит он, нависая надо мной.

— Вот ты и уходи. Мало тебе мажорских универов? — пячусь возмущенно. — А я буду учиться здесь.

— Не будешь. Я все равно тебя отсюда выдавлю.

— Кто ты такой, чтобы мне указывать? — задираю вверх подбородок.

Упираюсь руками в нависающую надо мной грудь. Теперь мне самой противно оттого, как меня вело еще несколько минут назад.

Нет никакого «моего» Никиты. А может, и никогда не было. В груди жжет обида, вместе с дыханием вырываются всхлипы.

Он может позволить себе любой вуз мира, даже самый престижный. Почему уходить должна я? Разве это справедливо?

И меня прорывает.

— Почему, Топольский? Тебя год уламывали перейти в эту команду. Ты согласился только сейчас мне назло, чтобы меня отсюда выжить?

— Это тебя не касается, — холодно отвечает он, — твоя задача собрать вещи и убраться отсюда чем скорее, тем лучше. Хватит строить из себя правильную. Возьми деньги у отца, перестань изображать из себя целку. Здесь тебе не место.

— Но почему? — от обиды слезы катятся по лицу, но я их не вытираю. Руки заняты, я продолжаю упираться в Никиту.

— Не догадываешься? — он встает между моими ногами и хватает за волосы на затылке.

Я в короткой юбке, колени разведены в стороны, и если сейчас кто-то войдет, представляю, что о нас подумают. Но Никиту это мало волнует.

Он наклоняется, втягивает носом воздух и говорит с опасным придыханием:

— Ты слишком красивая, Маша. И слишком глупая. До сих пор выбираешь в друзья всяких гондонов. Скажи, он тебя трахает, этот суслик?

Размахиваюсь и звонко шлепаю Топольского по лицу.

— Не твое дело, ясно? Тебя не касается ни с кем я дружу, ни с кем я трахаюсь.

Никита зло сверкает глазами и перехватывает мои руки, а я даже глаза закрываю. Теперь мне точно крышка.

— Я тебе не Коннор, — слышу над самим ухом угрожающий голос. — Ты заигралась, Маша. Для всех будет лучше, если ты отсюда уедешь.

Он отпускает так резко, что я чуть не слетаю со стола, и так же стремительно выходит. Мои щеки горят как сигнальные костры, запястья ноют. Меня всю трясет, и вдобавок сигналит мобильник.

Трясущимися руками беру телефон.

«Ты опять куда-то вляпалась, Ромашка?»

Демон. Набиваю ответ, пальцы с трудом попадают по буквам:

?????????????????????????? «С чего ты взял?»

«Назовем это интуицией»

«Один слишком самоуверенный тип собрался выжить меня из универа».

«Он начинает мне нравиться»

Оставляю сообщение без ответа и безвольно опускаю руку с телефоном. Демон до самого последнего дня отговаривал меня от выбора этого университета. Так что вряд ли я сейчас могу рассчитывать на поддержку.

Глава 6

Маша

Второй раз Демон появился в моей жизни через месяц. Еще во время восстановительного постоперационного периода в клинике у меня впервые случился приступ временной слепоты.

Врачи сказали, что это ангиоспазм, спазм глазных артерий. Такое может быть после операции. Приступ длился недолго, минут двадцать, но я помню свои ощущения.

Перед глазами полная темнота. И ощущение полного бессилия, потому что это не повязка на глазах. И не расплывчатые очертания. Это когда НИЧЕГО. Совсем.

Мне назначили терапию, и спазм больше не повторялся. Тогда так и не установили причину, сказали, что надо не нервничать и беречь носоглотку.

В тот день я простыла, еще и голова с утра болела. Андрей увез маму на выходные за город. Они звали меня с собой, но я уже говорила, что чувствую себя с ними третьей лишней. В моем присутствии они все время сдерживаются, так зачем им мешать?

К вечеру решила выйти в соседний супермаркет и когда вернулась домой, обнаружила, что забыла лимоны. Ну забыла и забыла. Но чем дальше, тем больше мне хотелось чая именно с лимоном. Я даже вкус его ощущала.

Горячий, пахучий из-за толстого слоя цедры — я такие люблю, чтобы с толстой шкуркой. И чтобы чай сладкий. Время было не совсем позднее, только начало смеркаться. Я еще немного поборолась с собой, набросила джинсовку и отправилась в супермаркет.

В супермаркете встретила Лену Светлую, бывшую одноклассницу. Остановились поболтать. Затем Лена предложила подвезти, но мне захотелось прогуляться.

Шла обратно с лимонами, свернула на аллею к дому, и внезапно на глаза упала черная пелена. Звуки стали тягучими, словно я их слышу через толстый слой ваты.

Я остановилась, растерянная и испуганная. Что мне делать? Кричать? Звать на помощь? Но у меня с собой телефон, деньги. Откуда я знаю, кто откликнется? Недавняя встреча возле стройки была еще достаточно свежа в памяти.

Я достала телефон, потыкала наощупь, но даже не смогла его разблокировать. И понимала, что тем более не попаду на экране на нужные кнопки, чтобы позвонить маме.

Уже почти разревелась от отчаяния, как тут над головой послышался знакомый гул.

— Привет, Ромашка, — зазвучал над самым ухом голос, явно пропущенный через фильтр. Но мне было все равно. Я была так рада, что готова была обнять парящий надо мною дрон.

— Демон! — сказала я и засмеялась сквозь слезы. Ладони сами собой прижались к щекам.

— Что случилось? Ты заблудилась рядом с собственным домом?

— Нет. Я ничего не вижу. Это ангиоспазм, со мной уже такое было.

— Иди за мной, Ромашка, — прошелестело над самой макушкой, — медленно и неспеша, как будто ты прогуливаешься.

Демон довел меня до дома. Там я уже сама открыла дверь и попросила консьержа помочь мне подняться на лифте и войти в квартиру. Он же помог разблокировать телефон и найти нужный номер.

К тому времени спазм начал проходить, я даже стала различать очертания предметов. Скорую вызывать смысла не было, маме звонить не хотелось. Ее беременность протекала непросто, она почти месяц пролежала на сохранении. Поэтому я набрала совсем другой номер.

Он ответил так быстро, как будто только и ждал мой звонок.