Игры рядом

Его реакция меня удивила. Я думал, он либо с воплем кинется мне на шею (с него станется), и тогда я просто убил бы его на месте, либо широко улыбнется и кивнет в ответ. Он не сделал ни того, ни другого — предпочел смертельно побледнеть, задрожать и, стиснув гриф лютни, вполголоса сообщить, что объявляется перерыв. Пьянчуги разочарованно заныли, Юстас встал, перебросился парой слов с трактирщиком и неторопливо двинулся ко мне. Вернее, не ко мне — он просто шел в мою сторону. Я стоял, скрестив руки на груди и глядя на него с непонимающей улыбкой. Юстас прошел мимо, задев мое бедро лютней, коротко извинился и стал подниматься по шаткой темной лестнице на второй этаж. Я быстро огляделся, убедился, что никто не смотрит в мою сторону, и прошмыгнул следом.

Юстас буквально взлетел наверх. Я едва успел заметить дверь, за которой он исчез. Повернувшись, чтобы закрыть ее за собой, я через миг задохнулся от объятий менестреля. М-да, Юстас всё-таки остался Юстасом.

— Всё нормально, — успокаивающе сказал я, хлопая его по спине, — Полегче, мои ребра мне еще понадобятся.

Он отступил, по-прежнему придерживая меня за плечи, и ошарашенно уставился мне в лицо.

— Эван, — прошептал он, — это всё-таки ты.

— Вроде бы, — неуверенно кивнул я. — Правда, твое поведение заставляет в этом усомниться…

— О боги… Где ты был?

— Это долгая история, — отмахнулся я. — У тебя есть пожрать? Я бы коня съел.

— Сейчас! — засуетился Юстас. — Было тут…

Он подскочил к столу, отдернул завернутый наверх край скатерти. Под ней оказались бережно охраняемый от мух початый окорок и початая же бутылка вина.

— Садись, ешь, я сейчас еще принесу!

— Не торопись, — сказал я, охотно принимая предложение. В последнюю неделю есть мне приходилось нечасто, и я чувствовал, что желудок уже довольно крепко прилип к позвоночнику. Юстас куда-то убежал, как потом оказалось, распорядиться насчет более основательного обеда. К тому времени, когда он вернулся, я успел расправиться с окороком и пил его гадкое кислое вино.

— Какая мерзость, — брезгливо сказал я, упрямо заливая себе в горло эту дрянь, — Юстас, как ты мог опуститься до такого?

— Пришлось, — отрешенно сказал он, садясь напротив. Лютня валялась на полу рядом со столом, и я невольно отметил, что не припомню случая, когда Юстас обращался со своим сокровищем столь пренебрежительно. Кажется, он действительно был потрясен.

— Поверить не могу… Ты всё-таки жив, — проговорил он наконец.

— Как будто. Хотя чувствую себя прехреново. А с чего это ты решил, что я умер?

— Не один я. Все решили, — с отчаянием проговорил Юстас. — Тогда, в ту ночь, когда тебя схватили Зеленые… Эти ублюдки не выпускали нас из укрытия еще сутки! Мы вырвались, но ты был уже слишком далеко. Когда стало известно, что ты ждешь казни в Арунтонской тюрьме, Роланд и Грей собрали людей, чтобы вытащить тебя. Не вышло, еле ноги унесли. Роланд клялся, что тебя охраняют, словно самого Шерваля! Пытались искать другие каналы, но всё впустую. У Паулины что-то начало наклевываться, но тут объявили, что ты умер во время допроса. Мы думали, эти твари замучили тебя до смерти…

— Подожди! — ворвался я в этот поток. — О чем ты говоришь?! Да я ведь даже не доехал до Арунтопа!

Юстас осекся и уставился на меня с изумлением.

— Как… не доехал? — тупо переспросил он. — А где же ты был… всё это время?

— В другом месте. Не менее приятном, чем арунтонские казематы. Но об этом позже. Где наши?

Менестрель вдруг потупился, откинулся па спинку стула, пряча взгляд.

— Наши? — переспросил он, будто не понимая.

— Наши, наши! Роланд, Грей, Флейм, Дуглас, близняшки, остальные! Чем вы занимались в то время, что меня не было? Всё в порядке?

Нет, не всё в порядке. Я увидел это, еще не закончив говорить, и внутри у меня все скрутилось тошнотворным узлом.

— Ну, чего молчишь? — почти в отчаянии проговорил я, не получив ответа. — Как там наша команда? Что… их взяли, да?

— Нет больше нашей команды, Эван, — чуть слышно ответил Юстас. Под его взглядом слова застряли у меня в горле.

— В… вырезали? — с трудом выдавил я.

— Нет, — ответил он. — Просто… просто ее больше нет.

— Как? Почему?! Жнец тебя побери, о чем ты говоришь?!

— Когда стало ясно, что тебя не спасти, Роланд совсем сник. Мы пытались его поддержать, говорили, что ты вряд ли хотел бы, чтобы у нас опускались руки… Но он считал себя виноватым в том, что не смог тебя вытащить. В общем… он сказал… сказал, что не по плечу ему эта задача, что тебя никем не заменить…

— И? — раздраженно поторопил я, чувствуя неладное.

Юстас вздохнул, видимо, решив, что лучше уж горькая правда…

— И вступил в отряд Рича Саймека, — неожиданно твердо сообщил он.

Я откинулся на спинку стула, переваривая услышанное. Это был удар ниже пояса, но я привык держать даже такие удары. Рич Саймек, еще один знаменитый командир Сопротивления, был воистину слепым приверженцем своего дела. В отличие от меня и ряда таких, как я, ограничивавшихся точечными ударами, ослаблявшими более сильную на данный момент сторону и направленными против аристократов в целом, он упорно боролся с войсками Шерваля, считая его дерзким узурпатором. Короля Гийома он тоже не слишком жаловал, однако почему-то предпочитал бодаться с его братом. Он был одержим мыслью собрать настоящую армию и устроить против Шерваля организованную войну, видимо, не понимая, что таким образом существенно облегчит задачу законному монарху. А может, и понимая, что было еще хуже. Поговаривали, что Саймек действует от имени и с одобрения Кайла Урсона, но я не особо в это верил.

Не хотел верить, потому что это означало, что я фактически вхожу в состав третьей силы, действующей в гражданской войне, причем методы и цели сей силы ничем не отличались от методов и целей тех, с кем я дрался уже четыре года. Саймек пользовался любым случаем, чтобы завербовать солдат из лесных партизан, не гнушаясь лестью, клеветой и подкупом. Я встречался с ним пару раз, отношения у нас были натянутые. Он завидовал умениям и организованности моих ребят, не раз открыто заявлял, что не прочь заполучить их. Я только посмеивался, уверенный в своих людях на все сто… Не мешало мне быть менее самонадеянным.

Исходя из всего этого я не мог расценить поступок Роланда иначе как предательство. Что ж, не впервой. В конце концов, это война. Это моя война. Не в последнюю очередь потому, что я сам ее начал.

— Ясно, — наконец проговорил я. — Ну, Роланд ушел, так остальные что же? Передрались за командирский чин?

— У остальных просто опустились руки. Ты всегда был рядом и говорил, что делать. И когда ты… когда тебя с нами не стало, поняли, что ни хрена сами не можем. Мы просто не знали, за что хвататься.