Игры с огнем

Из угла кабинета подал голос молчавший до этого Мышкин:

— В целях обеспечения безопасности и сохранности документации прошу всех руководителей отделов организовать архивную опись документов. Особое внимание материалам геологоразведки, финансовым отчетам и технической документации. Документы не должны покидать территорию треста. С сегодняшнего дня вводится усиленный пропускной режим.

— И последнее, — я встал, давая понять, что общая часть совещания подходит к концу. — Завтра в шестнадцать часов состоится расширенное заседание с участием представителей ВСНХ и наркомата. Прошу всех руководителей подготовить краткие отчеты о состоянии дел в своих подразделениях, честно указывая проблемы и потребности. Утаивание информации будет расцениваться как саботаж. На этом все свободны. Товарищи Терентьев, Завадский и Корсакова, прошу остаться.

Когда остальные руководители покинули кабинет, я жестом пригласил оставшихся к малому столу для совещаний в углу кабинета.

— Товарищи, с вами мы будем работать особенно плотно, — начал я, когда все расселись. — Существует стратегическая задача, о которой знает лишь узкий круг лиц, включая товарища Сталина и наркома Орджоникидзе.

— Слушаем вас, товарищ Краснов, — отозвалась заинтригованная Корсакова.

Ее внимательные карие глаза выдавали недюжинный интеллект. Прежде чем продолжить, я еще раз оценил оставшихся руководителей.

Корсакова, несмотря на полноту и строгий серый костюм устаревшего покроя, излучала энергию и компетентность. Под маской партийной сдержанности скрывался острый аналитический ум.

Редкое качество для планового отдела, обычно погрязшего в бюрократической рутине. На вид ей было около пятидесяти, но выправка и четкость движений выдавали человека, держащего себя в форме.

Рядом с ней Терентьев выглядел почти болезненно. Худое, изможденное лицо с запавшими глазами, немного сутулые плечи, потертый, но идеально чистый костюм. Пальцы, покрытые чернильными пятнами, нервно теребили карандаш.

Главный геолог «Южнефти» явно не принадлежал к числу кабинетных интриганов. Его выдавали загрубевшие от полевой работы руки и цепкий взгляд человека, привыкшего замечать мельчайшие детали.

Завадский, в отличие от них обоих, излучал спокойную уверенность. Главный инженер с аккуратной бородкой клинышком и внимательными серыми глазами представлял тип дореволюционного технического специалиста.

Образованного, основательного, с глубоким пониманием своего дела. Его манера держаться, прямая спина, уверенные, но сдержанные жесты, выдавала человека, привыкшего к ответственности и принятию решений.

— Наша основная нефтяная база — Кавказ, находится в критическом состоянии, — продолжил я, понизив голос. — По данным разведки, существует высокая вероятность внешнеполитических осложнений в ближайшие годы. В случае конфликта бакинские и грозненские промыслы оказываются под угрозой из-за близости к границам.

Завадский нахмурился:

— В технических кругах эта проблема обсуждается не первый год. Еще в двадцать втором Губкин предупреждал о стратегической уязвимости южных месторождений.

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Но есть еще один аспект, который делает ситуацию критической. Состояние «Азнефти» значительно хуже, чем отражено в официальных отчетах. Студенцов намеренно тормозил модернизацию бакинских промыслов, чтобы продлить зависимость от своих посредников в закупках оборудования.

— Это подтверждается нашими предварительными данными, — кивнула Корсакова, открывая папку с графиками. — По документам технического состояния, более шестидесяти процентов оборудования изношено до критических значений. Большинство вышек и насосов устарели уже к середине двадцатых годов, не говоря о нынешнем времени.

— Мне приходилось бывать на промыслах Баку в прошлом году, — вступил Терентьев. — Ситуация действительно удручающая. Во многих местах до сих пор используются дореволюционные установки, кустарно модернизированные местными мастерами. Добыча ведется варварскими методами, пласты истощаются неравномерно.

— Что вы знаете о нынешнем руководстве «Азнефти»? — задал я ключевой вопрос. — Насколько они связаны со Студенцовым?

Трое переглянулись, каждый явно не желал первым затрагивать скользкую тему. Наконец, Завадский осторожно произнес:

— Директор «Азнефти» Мамедов — креатура Студенцова. Назначен три года назад после смещения прежнего руководства, обвиненного в «техническом консерватизме». Фактически проводил политику минимальных инвестиций в модернизацию при максимальной выкачке ресурсов.

— А технический директор Рахманов? — уточнил я.

— Хороший инженер, но абсолютно зависимый от Мамедова, — ответил Завадский. — В профессиональных кругах ходят слухи, что Рахманова держат на крючке из-за какой-то истории с его прошлым. До революции он работал в «Товариществе братьев Нобель».

— Интересно, что по финансовой части у них Алиханов, — добавила Корсакова. — Умнейший человек, но изворотливый, как угорь. Создал сложнейшую систему внутренних расчетов, в которой, кажется, только он один и разбирается. Все закупки оборудования в Баку проходят через фирмы, аффилированные с его родственниками.

— А с геологической службой как обстоят дела? — повернулся я к Терентьеву.

— Профессор Алекперов — человек старой школы, еще с царских времен, — ответил он. — Крупный специалист по каспийским месторождениям, но совершенно не признает новых методов геофизического исследования. К тому же окружил себя родственниками и земляками, создав фактически семейный клан в геологической службе.

Я задумчиво постучал карандашом по столу:

— То есть, практически все руководство связано со Студенцовым и погрязло в коррупции?

— Не все, — неожиданно возразил Терентьев. — Есть там один интересный человек. Касумов, заместитель технического директора. Молодой, энергичный инженер, окончил Промышленную академию в Москве. Пытался внедрять новые методы бурения, но постоянно наталкивался на сопротивление руководства. Его разработки по турбобурам могли бы революционизировать добычу, но их положили под сукно.

— Это тот самый Касумов, который представил доклад о глубинном бурении на конференции в Ленинграде? — оживился Завадский.

— Именно, — кивнул Терентьев. — Блестящий инженер, но, к сожалению, не умеет интриговать и выстраивать связи. Поэтому остается на вторых ролях.

— А еще в планово-экономическом отделе есть Герасимова, — добавила Корсакова. — Принципиальная, честная работница, постоянно конфликтует с Алихановым из-за непрозрачных схем финансирования. Ее несколько раз пытались уволить, но она каждый раз находила защиту в профсоюзе.