Игры с Вечностью

– Вот это дело!
– Ильин кивнул сам себе.

" Я тоже как обычно, все в порядке. Работа и дом... Уже спать пойду. Спасибо за дельный совет! Привет Жанне".
– Перечитал он свое сообщение и отправил товарищу. Вот что значит головастый опер. Сразу, не задумываясь, дал направление для движения. А Виктор голову ломал четыре дня.... Ну и ну, ведь так же просто все. Ага, завтра нужно взять больничный и вплотную заняться делами. Хватит уже на пятой точке ровно сидеть. Больничный. Да, не вовремя второй зам в больницу попал. Ладно, завтра будет день, и придет решение вопросов, иначе и быть не может.

И с легким сердцем Виктор отправился в кровать.

Стояла осень, солнечный холодный день, и, судя по черным ветвям, с которых только-только перестали осыпаться листья, было начало ноября. Виктор шел по мостовой, заваленной красными и желтыми обрывками воспоминаний о весне, перекатывающихся от порывов налетавшего ледяного ветра и тонко при этом звеневших о чем-то своем. Дорога, рассекающая спальный район, с двух сторон переходила сначала в невысокий бордюр тротуара, а потом в пятиэтажки серого и унылого бетона. Скрашивала картину осени лишь полоса деревьев, между тротуаром и стенами домов, на которой клены и липы раскинули свои широкие ветви, которые то тут, то там постукивали и царапали по стеклам окон вторых и третьих этажей. На асфальте лежала тень от домов, было утро, и солнце еще не поднялось высоко над горизонтом, еще не растопило лед в одиноких лужах, скопившихся в редких выбоинах сухой дороги. Улица уводила бесконечно вперед, и Виктору казалось, что ни перекрестков, ни подворотен она не имеет. Однообразие картины, ее серость и темнота неосвещенности не действовала вопреки ожиданиям на нервы, не угнетала, и даже наоборот Ильину было отчего-то весело, легко и свободно. Он шел посреди дороги, подняв вверх голову, где в темно-синем, вовсе не южном небе, стояла почти полная, серебристая луна, загадочно таращась своими кратерами, которые люди издревле считали чертами круглого лица с глазами, ртом и носом, и, быть может, поэтому у любой национальности в язычестве были богини ночи, отождествлявшиеся с луной. А еще, как показалось Виктору, у этого небесного лица были брови, которые застыли в немом удивлении на миллионы лет: что же вы делаете, люди?.. Люди. Виктор не раз оглядывался вокруг, засматривался на окна и балконы, надеясь увидеть кого-то из обывателей, но никого не было. За домами, где открывался вид на гаражи и детские площадки, на лавочках, примостившихся на тротуаре, и даже в попавшемся по пути скверике, словно специально созданном для уединенных свиданий, его взгляд не пересекся ни с чьим другим. Ни людей, ни кошек, ни собак, ни птиц. Мерность шелеста кружащихся по асфальту листьев, скрип черных ветвей, шуршание порывов ветра и удивительно чистое, мерное дыхание были единственными шумами, долетавшими до ушей Ильина. Отсутствие живых существ совсем не пугало, и наоборот от этого было тише, спокойней, и чистота мыслей казалась кристальной, а пустота улиц, их безмолвие, являлись необходимостью равновесия природы.

Долгий квартал закончился, и улицу, по которой шел Виктор, начали пересекать проулки и переулки, уводящие по таким же прямым в неизвестность. Закончился вскоре и спальный район, перейдя в промышленную зону, или же окраину города. Слева возвышался высокий бетонный забор, за которым виднелись лишь несколько огромных кирпичных труб, из которых вырывался клубами белый дым, прибиваясь ветром к земле, и растворяясь в пустоте. Справа открылся пустырь, покрытый клочьями заиндевевшей невысокой травы зелено-пожухлого цвета, уходящий к видневшимся вдалеке новостройкам в двенадцать этажей, а впереди замаячило широкое, приземистое здание в три этажа, окруженное черным решетчатым забором. Виктору захотелось подойти к нему. В его ногах усталости не было, и, незаметно для себя, Ильин прошел расстояние до неизвестного строения буквально за пару минут. Стоя возле ворот, Виктор понял, что это школа, судя по дворику, крыльцу и видневшемуся за зданием футбольному полю с беговой дорожкой. Захотелось зайти внутрь и подняться на третий этаж, где, как казалось Виктору, находился актовый зал. Нет, я не правильно выразился: Ильин знал, что там находится Актовый зал. В вестибюле мелькнуло знакомое сочетание мозаики пола и колонн, и Виктор осознал, что находится в школе, где некогда учился. Он удивился, ведь его школа находилась в совершенно другом месте, стояла в окружении яблоневого сада на окраине города, где домов выше двух этажей и в помине не было, не говоря уже о заводе. Да и фасад удивлял, ведь в школе, где учился Ильин, было два этажа, а не три.... Оставив все мысли на первом этаже, Виктор поднялся по ступенькам наверх.

Дверь в актовый зал открылась сама собой, пропуская парня и девушку, и так же сама собой закрылась, без хлопка. Ильин удивился при виде людей, что люди не заметили его, и особенно тому, что парочка оживленно болтала, но, ни звука не доносилось до ушей Виктора. Он хлопнул в ладоши, и услышал свой хлопок. Со слухом все было в порядке, не в порядке было со всем остальным. Это не испугало Ильина, и он, пожав плечами, открыл дверь, войдя в помещение. Типичный для школы актовый зал распахнул перед ним свою панораму. Два ряда колонн, пол циклеванного паркета, ряды стульев, три парты у стены, и компания молодых людей, судя по лицам, явно не школьников. Собравшиеся вкруг посередине зала, удобно расположившись на стульях со спинками, они слушали одного парня, который играл на гитаре. Ни мелодии, ни песни, Виктор не слышал, и его это уже не удивило. У Ильина было ощущение, что он присутствует на съемках какого-то фильма о комсомольском звене, присутствует в качестве лишней лампы или штатива под камеру, настолько незаметна была его роль в происходящем. Потеряв интерес к поющей компании, Виктор решил присесть в уголке и о чем-то подумать. Он завернул за колонну, и обомлел. Его взору открылось окно с широким подоконником, та часть актового зала, которая была раньше невидима. Обомлел он, конечно же, не от вида заштатного окошка с деревянной, плохо окрашенной рамой, а от грациозного силуэта девушки, сидящей вполоборота на подоконнике, спиной к Ильину. Грива пышных, медовых волос опускалась до середины спины. Сидевшая девушка о чем-то думала, или же просто грустила, наблюдая за полетом последних листьев во дворе, и подперев голову рукой. Обычно от неожиданности у Ильина по спине пробегали мурашки, но в тот миг холод заменило тепло, разлившееся в груди как после ста граммов спирта, и, ударив в голову, оно вскружило ее. Пульс участился, и все сменилось ощущением легкости, очень схожим с чувством затяжного падения при прыжке с парашютом или при попадании самолета в воздушную яму....

Виктор, не дыша, подошел к девушке, и, любуясь ее силуэтом, как зачарованный взял прядь медовых волос и поднес к губам. Он даже не прикоснулся к ним, а вдохнул аромат ванили, исходивший от локонов, и разжал пальцы. Девушка обернулась, испуганно вскрикнув от неожиданности, но потом что-то похожее на удивление проскользнуло в ее взгляде, и на губах появилась улыбка, растерянная и наивная. Она смотрела на его лицо, и, казалось, хотела запомнить Виктора на всю жизнь, настолько медленно двигались ее зрачки от подбородка к глазам, отмечая каждую черточку. Ильин раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог придумать ничего другого, кроме как закрыть его. Он снова раскрыл рот, но язык упорно не хотел ворочаться, и вместо какой-нибудь избитой и банальной фразы вырывалось лишь непонятное полу-ворчание, полу-мычание удивленного оттенка. Наконец он смог выдавить:

– Это ты?

– Вроде, я.
– Анна рассмеялась.
– Интересный способ начинать разговор. Кто-нибудь может не понять, и обидеться.

– Но я... я...

– Ну, начнем с того, что я тебе снюсь, как и ты мне.
– Она подмигнула, и прислонилась к стеклу.

– Да!
– Выдохнул Ильин.
– Согласен, хотя сон не может быть так реален.... Когда ты спишь, ты не понимаешь, что ты спишь, а я сейчас понимаю это лучше чем никогда. Да и наяву тебя встретить вряд ли смог бы....

– Честно, я тоже поначалу думала, что ты всего лишь мое разыгравшееся воображение, красивый сон, навеянный каким-то фильмом.... Но ты, судя по всему реальный человек.
– Она несильно поцарапала его щеку. Он вздрогнул.

– Я реален. Как и ты, насколько я могу судить.
– Виктор глубоко вздохнул, спрятал лицо в ладонях, и снова выпрямился.

– Я не исчезла...
– Она опять улыбнулась.

– Я и не ждал этого.
– Виктор сел рядом.
– Я не знаю, ты мне поверишь, или нет, но эта наша встреча не первая, мы...

– ...были вместе, когда-то в прошлом. Так? Тебя ведь Виктор зовут?

– Так.
– Он удивленно посмотрел на нее.
– А...

– Откуда я все это знаю?
– Ее улыбка растопила бы и лед, а о том, что творилось с лихорадочно бьющимся сердцем Виктора, я просто промолчу.
– Я тебе тоже снилась?

– Да. Теперь я все понимаю. А тебе что снилось?

– Англия. Девятнадцатый век. А тебе?

– Испания, пятнадцатый и Италия, шестнадцатый века. Мы... Я не могу слов найти...

– Поцелуй меня. К чему слова?

Он послушно выполнил просьбу. Ильин и не знал, что в сердце может вмещаться столько щемящей нежности.

– Твои волосы пахнут ванилью.
– Сказал Виктор, гладя ее по щеке.

– А у тебя глаза такие же теплые.

– Они просто тебя видят, только поэтому.

Анна обвила его шею рукой.

– Почему это только сон?

– Я не знаю. Я ищу тебя, но не могу найти. Я люблю тебя, но совершенно не знаю какая ты...

– Нет, ты меня знаешь, как и я тебя.

– Но разве возможно... неужели ты не изменилась, и все та же Анна, которая тогда зашла в лавку моего отца?
– Ильин грустно улыбнулся.

– Все та же, хотя я не знаю, какой я тогда была. Я знаю, что все такая же.
– Тихо и задумчиво произнесла она.

– Я люблю тебя. Люблю...
– Только и смог сказать он.
– И сам не знаю за что...

– Любят не за что-то, а вопреки всему. Вот и ты так.

– Я с ума схожу...

– Не надо. Все будет хорошо.
– Грусть в ее голосе не соответствовала словам. Она просто почувствовала нестерпимую печаль, как будто заглянула в будущее, как за занавеску в спальне.

Виктор прижал ее к себе, крепко и порывисто, зарывшись лицом в волосы.

– Как мне тебя не хватает... Я ищу тебя, и все без толку. У меня есть столько, что я хотел бы сказать тебе...
– Он отстранился и посмотрел в ее глаза.

– У меня скопилось не меньше... Жди, скоро увидимся.

– Тебе что-то угрожает. Я чувствую это. Почему-то каждый раз, когда мы находим друг друга случается какое-то несчастье и ты... ты...

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Я умираю.
– Она погладила его по щеке.
– Но не в этот раз, ты слышишь? Я никому не позволю помешать нам....

– Я боюсь приближаться к тебе, чтобы не навлечь беду, но и в стороне держаться я не в силах. Я разрываюсь на части...
– он произнес это с таким горем, что ее сердце дрогнуло.