Игры с Вечностью

– Да.

– С какого перепугу?..
– Ильин спросил, а потом подумал, что кот все равно не ответит. Тот посмотрел на человека таким проникновенным и мудрым взглядом, что Виктор стих.
– Так надо?

– Да.
– Азель кивнул.

– Это касается меня и Анны? Ты помогаешь нам?

– Да.

– Когда у меня уже закончилась надежда! Ты не ответишь, конечно, что будет в Даховской... Ну да ладно, разберемся с этим позже. Мне нужно немедленно собираться и ехать?

– Да.

– Понятно. А мы спешим?

– Да.

– Сильно?

– Нет.

– Но ты же знаешь, что делать? Без твоей помощи я...

– Да.

– Ты со мной?

– Да.
– Кот, видимо устав кивать, тряхнул головой и пошел на спинку дивана, поспать пока Ильин будет собирать вещи.

Виктор собрался в мгновение ока. Ему всего-то на всего и было нудно кинуть в багажник палатку, немного теплых шмоток, так как по ночам в начале ноября мороз, запастись провиантом на пару дней, и сесть в машину, прихватив свой походный рюкзак. Рюкзак никогда не разбирался, в нем всегда лежали спички, сухой спирт, карта, топор, нож, и некоторые другие вещи Ильина, необходимые в походах, так что тратить время на розыски не было надобности. Только и оставалось, что занять пустое место в рюкзаке провиантом и одеждой, и трогаться в путь. Привычка держать полусобранным походный рюкзак у Виктора осталась еще с детства, когда в одно мгновение приходила мысль сорваться куда-нибудь на природу, а в следующее мгновение объявлялся сбор. Тогда время ценилось как никогда, и тратить его на пустые сборы было просто кощунственно.

Оставался час до заката, когда Виктор оставил позади окраину станицы и поднимался в горы. Ни дороги, равно как и самого места, куда он направляется, Ильин не знал. Его единственным спутником и гидом по совместительству был Азель. Машину Виктор оставил во дворе гостиницы, выстроенной здесь не так давно. Заплатив "портье", если так можно было называть здоровенного мужика-охранника, тысячу за ночь, Виктор обещал ему, что еще одна тысяча будет ждать утром или к вечеру следующего дня, как только хозяин машины вернется из похода. С собой Виктор взял палатку, спальник и рюкзак, в котором находилось все то, что я перечислил ранее. Надевая на плечи рюкзак, к которому снизу была приторочена палатка и спальник, Виктор подумал, что технологии изготовления привычных вещей продвинулись в последние годы много вперед. Эта мысль пришла исходя из веса спальника и палатки. Ильин вспомнил свое детство, когда выезжал в горы, и когда палатка занимала целую сумку, и весила килограммов пятнадцать, равно как и спальник, утепленный листовой ватой. Теперь же одноместная палатка умещалась в пакет из-под хлеба, а спальник весил не больше куртки.

Улица, по которой до того шел Виктор, заканчивалась поляной, и продолжалась вверх лишь тонкой тропой, уводящей за последним забором влево, по краю поляны и исчезающей в лесу. Тропа поднималась вверх довольно круто, петляя между деревьев, как нитка пряжи, размотанная шаловливым котенком, и конца ее видно не было.

– Скоро стемнеет, сумерки уже начинаются. Ты уверен, что ночью в лесу можно пройти? Заблудиться же проще простого!..

Кот остановился, посмотрел на Виктора и резко мотнул головой в сторону леса. Жест мог значить только одно: пошли!

– Как знаешь! Да, спрашивать тебя, сколько нам осталось идти, бесполезно...
– пробурчал Ильин себе под нос.

И Виктор пошел вперед. В горы он не ездил немногим менее десяти лет, и уже забыл, насколько они прекрасны. Тогда, перед армией он часто выезжал с друзьями в горы, в совершенно разные места, и это было ни с чем несравнимое удовольствие. Теплая компания, свет ночных костров, гитара, смех, задушевные разговоры и чувство родного плеча. Это невозможно заменить чем-то другим, как невозможно и любовь подменить другим чувством. Любовь сразу заменяется только ненавистью, но это уже из другой оперы. Тогда, в детстве и юности, люди друг друга ценили исключительно за личные качества, не пытаясь найти выгоду от отношений, а теперь же без какой-либо задней мысли люди даже друг с другом не заговаривают. Нет, понятно, что этого не вернуть, и он сам изменился, и жизнь стала другой, но в сердце осталась какая-то незанятая ниша, в которой когда-то хранилось счастье....

Ильин вот уже сорок минут пробивался через лес, ориентируясь по еле заметной серой тропе, которая терялась, когда из земли выходили каменистые белые пласты, по которым приходилось карабкаться вверх. Единственное, что на фоне белой скалы черный кот был намного заметнее, чем на фоне влажной земли или темной зелени растительности. Сумерки сгустились, и дошли в своей стадии до того полумрака, за которым наступает полная темнота, которая там гуще в горах, посреди леса. Виктор помнил, что тьма в горах приходит сразу. Он включил фонарик, стараясь его лучом определить, где сейчас находится кот, но при этом споткнулся о камень и полетел через него со всего маху. Приземлившись, Виктор сразу же поднялся на ноги, прощупывая конечности. Болели только ребра, но дышалось легко, и на основании этого Ильин сделал вывод, что они не сломаны. Так дальше продолжаться не могло.

– Азель!

Кот обернулся.

– Подожди меня. Я хоть и неплохо ориентируюсь в темноте, но ты сливаешься с окружающим фоном. Ты же черной масти, а не белой.

Кот подошел к человеку.

– Давай что-нибудь придумаем. Эх! И отчего ты такого небольшого размера?! Будь ты больше, я бы надел на тебя ошейник, и ты послужил бы мне поводырем, как те собаки слепым...

Глаза кота гневно сверкнули.

– Не по душе эта затея?
– Ильин погасил улыбку.

Кот кивнул.

– Ну так предложи что-нибудь получше.
– Виктор с надеждой посмотрел на животное. В том, что перед ним существо не менее умное, чем он сам, Ильин не сомневался.

Кот присел, а потом поднялся на задние лапы, и сделал кувырок, увеличившись в размерах. После третьего кувырка Азель был размером с волкодава. Во время этого превращения Виктор отскочил от Азеля метров на пятнадцать, и спрятался за дерево. Конечно, не каждый день встретишь такое... да и облик кота поменялся, перед Ильиным теперь была точь-в-точь та же тварь, которая загрызла грабителя Васю. Ильин переборол свой страх и вышел из укрытия.

– Ну, ты и даешь!
– С уважением прокомментировал он увиденное.

Но кот, видимо решил не останавливаться на полпути в своей трансформации. Он протяжно зевнул своей жуткой пастью, рыкнул и совершил кувырок в обратную сторону. Когда он поднялся на лапы, шерсть на кончике хвоста неожиданно загорелась, и огонь медленно разрастаясь, пополз по телу дальше, к голове. Через несколько секунд Азель пылал полностью неестественным ярко-красным пламенем, сквозь которое было четко видно темную шерсть шкуры. Огонь не причинял, по-видимому, никакого беспокойства, даже наоборот кот вальяжно потянулся. В воздухе запахло горящей серой и кипящей смолой. Так, должно быть пахло в аду, как про себя подумал Виктор. Теперь у него не оставалось сомнений, что перед ним выходец оттуда, хотя и положительно настроенный по отношению к Ильину.

– Вот теперь другое дело!
– сказал Виктор.
– Теперь мне будет видно тропу лучше, чем днем. Веди!

И Азель послушно пошел вперед. Склон горы становился круче, полоски скальных пород сменились сплошными уступами и валунами, через которые приходилось перелезать, и движение Виктора вверх стало занимать куда больше времени, чем до того. Так как Азель шел впереди, и находился выше Ильина, то человеку действительно было видно лучше, чем днем. Тропа огибала глыбы камня, прерывалась, потом снова продолжалась, мелкой галькой путаясь между валунов, ступеньками взлетала на утес или обрушивалась незначительно вниз, спускаясь с очередной мелкой гряды. Как понял Виктор, они уже несколько раз пересекали русла пересохших ручьев, которые видимо, бьют ранней весной со сходом снегов. Вскоре тропа слегка поменяла направление, отойдя от края обрыва, и они пошли по берегу неглубокого оврага за тысячелетия промытого в скале талыми водами. На каменистых склонах росли только сосны, и они, впитав в себя силу и первозданную мощь утеса, свечкой вздымались в вышину, где в холодном осеннем воздухе тускло мерцали звезды, расстилавшиеся по небу миллиардом светлячков.

Поначалу Ильин беспокоился, как бы Азель своей горящей шкурой не подпалил траву или того хуже деревья, возле которых проходил, так как сухая кора с облепившим ее мхом вспыхнула бы словно порох. К тому же от кота шел жар, ощущаемый за добрый десяток метров, не смотря на то, что температура воздуха была немногим выше нуля, и с подъемом ветер усилился. Но вскоре Ильин успокоился, заметив, что жар слишком силен, и от него трава не горит, а превращается в пепел, а древесина обугливается, становясь каменной. Никакого тления не было, все обжигалось мгновенно и без дыма. Так опаливает стекло шаровая молния, ровно, как режет алмазная коронка. Ильин однажды видел, как это происходит. Это случилось в детстве, когда он с другом летом приехал к родственникам на море. На второй неделе пребывания в гостях, погода резко испортилась, разразился шторм с грозой, и Виктор с другом по этой причине сидели дома. Родственники ушли к соседям через улицу, и мальчишки пребывали в одиночестве, играя в карты в спальне для гостей. Неожиданно через окно в комнату влетел ослепительно-светящийся шар, размером с клубок пряжи. Шар влетел метеором, но при виде мальчишек сбавил скорость, и застыл ровно посередине комнаты, крутясь на месте. Пацаны застыли, боясь пошевелиться. Виктор, так как увлекался всем непознанным и загадочным, перечитал немало литературы, и знал о существовании шаровых молний, и потому почти сразу распознал, что перед ним находится. Он хотел что-то сказать другу, и раскрыл для того рот, как молния с треском влетела в телевизор, и на этом все закончилось. Мальчишки сразу подскочили к телевизору, и заметили, что на месте вхождения молнии пластиковая стенка оплавилась, но отверстия там не было. Телевизор так и не заработал, хотя вызванный мастер, как не бился, причин поломки не нашел.... С тех пор прошло пятнадцать лет, но Ильин помнил все отчетливо, как будто это было вчера.