Игры скучающих купидонов

Время тянется бесконечно. Сажусь на стылый песок и смотрю вдаль, откуда надвигаются тучи. Будет шторм. Ветер рвет мои волосы на пряди, больно хлещет ими по спине.

Хочется тепла.

Горячая рука ложится на мои плечи. Я оборачиваюсь. Улыбка медленно сползает с моего лица. Рядом садится Галка. Она тоже в пижаме.

— Я с тобой! — ее взгляд — смесь участия и душевного тепла. Она как никто другой понимает, что сейчас происходит.

— Он не пришел. И уже никогда не придет, — жалуюсь я. Подруга обнимает меня крепче и кладет голову на мое плечо.

Так и сидим, пока из странного сна не выдергивает Галкин телефон.

— Да? — отвечает она после минутного метания по квартире в поисках сумки. — Хорошо. К понедельнику будет готово.

Опять легла рядом и обняла. Наташа, сонно развернувшись, обняла с другой стороны:

— Привет?

Субботнее утро было хмурым, несмотря на впервые за неделю высунувшееся солнце.

— Мне пора домой, — завозилась Галка. Поднялась и кряхтя принялась собирать вещи. — Никто не видел мой второй носок?

Он почему-то оказался надетым на недопитую бутылку текилы. Видимо, так наше подсознание подсказало, что пора завязывать. Не вижу бутылки, не иду к цели.

— Я с тобой! — я решительно скрутила волосы в высокую фигу. А чего сидеть в городе? Работы нет, мой король-извращенец обнимает несовершеннолетнюю нимфетку, которую совсем недавно гнал от порога, старухи ушли в глубокое подполье…

— Кстати о соседках, — зевая, произнесла Наташа. — Они еще вчера попрощались со мной. Говорят, нашли новую квартиру. Поспокойнее.

— А чего ты тогда дверь пинала? — Галкины брови взлетели под челку.

— А почему бы не попинать, если в ответ ничего не прилетит?

Мое похмелье отяготилось обидой. Сестры не посчитали нужным попрощаться со мной.

— И что значит «квартира поспокойнее»? — с запозданием возмутилась я, смутно подозревая, что главная причина бегства старушек кроется во мне.

Наташа досадливо махнула рукой.

— Мой Димка им досаждал. Вы же знаете, какой он крикун. Как разыграется, не остановить, стены трясутся.

— Нормальный ребенок, — буркнула Галя, сунув в руки Наты недопитую бутылку текилы.

— Чего ты?

— Унеси, иначе меня стошнит. А мне к понедельнику первую партию кружек нужно сдать. Женька поможет. Глину месить будет. Ей сейчас все равно кого месить.

— Я бы тоже с вами. Месить. Но мне надо в городе оставаться. Мало ли… Вдруг Димка позвонит?

Мама, папа! Я еду к вам! 

Глава 19. Из пункта «Любовь» в пункт «Ненависть» и обратно

Женская ненависть, собственно, та же любовь,

только переменившая направление.

Генрих Гейне

Трясясь в автобусе, я представила, как вхожу в родительский дом, бросаю на пол рюкзак и падаю на колени. Возвращение блудной дочери. Нелюбимой никем, безработной.

— Твои вечером на манты звали, — Галка внесла в мою картину дополнительные краски — запах баранины, смешанной с луком и добротно посыпанной черным перцем. Я закрыла глаза и увидела тончайшее, приготовленное на пару тесто, через которое просвечивают кубики мяса. Густая сметана сползает с лоснящегося бока…

— Может сразу к ним рванем?

— Не может, — отрезала Галка. — Мне заказ доделать надо. Вот как намесишь гончарного теста целый ящик, так сразу и рванем.

— Это же я до ночи катать колобки буду! — возмутилась я, вспомнив какого размера тот ящик. — Сдохну от голода.

— У меня дома грибной супчик есть. В обед похлебаем. Ломовых лошадок тоже положено кормить.

Ну что сказать?

Жизнь налаживается.

Я вкладывала в глину всю накопившуюся энергию, била с такой силой, словно она была виновата во всех моих неудачах.

— Э-э-э! Поосторожней, ты мне так верстак сломаешь! — пыталась урезонить меня подруга, но я не унималась: скатав очередной колобок, ударила его о деревянную столешницу.

— Каравай, каравай, кого хочешь выбирай! — мстительно пропела я, радуясь результатам своего труда — бывший колобок стал плоским, как кавказский хлеб.

— Это всего лишь перебивание глины, а не ее избиение! — качала головой Галка, а я, стряхивая со лба пот, зло смеялась в ответ. Услышав меня, Джокер устыдился бы своих потуг напугать граждан Готэма смехом.

Перебивание — весьма занимательный процесс, когда негатив, не дающий покоя голове, находит выход через физическое действие. Все мои отрицательные эмоции выбивались так же неотвратимо, как пузырьки воздуха из глиняной массы.

Разрезав каравай пополам металлической струной, я жахнула лепешку об верстак, следом запустила вторую половину.

— По правде говоря, у меня еще никогда не было такой эластичной глины, — Галка раскатала между ладонями небольшой комок, а полученный жгут согнула пополам. — Смотри, как масло. Ни единой трещинки!

— Теперь будешь знать, кого звать на помощь, — я взяла в руки колотушку.

— Ага. Только для этого тебя придется раздраконить. Ой, я даже знаю как!

Она вытерла руки о влажную тряпку и побежала в соседнюю комнату. Через минуту вернулась с журналом в руках.

— Опа! — крикнула Галка и сунула мне под нос фотографию Замкова. Колотушка заработала со скоростью отбойного молота.

— Опа! — фотография опять появилась у меня перед глазами, и плоский блин свернулся в тугой-претугой рулон.

— Все! Хватит! — скомандовала подруга, и журнал закрылся. — Кидай сюда!

Она открыла деревянный ящик, где уже лежало сделанное мною гончарное тесто и, тщательно укутав глину, похлопала меня по плечу.

— Молодец! Заслужила хороший ужин. Айда к твоим родителям.

Уже одевшись, я услышала, что в брошенном в спальне рюкзаке надрывается телефон.

— Подожди, я сейчас!

Галка закрыла распахнутую было дверь, запустив в сени поток морозного воздуха.

— Да? — я приложила мобильник к уху. Не ожидала, что вновь услышу голос Кирюсика. Он звонил с незнакомого номера.