Игры Вселенной: Начало

– Двадцать четыре года! – я постаралась придать голосу неподдельное удивление. – Но… это невозможно! У вас такой взрослый сын!

– Вы мне льстите, сударыня! – лицо князя медленно наливалось краской.

Я отвернулась, чтобы более не смущать этого человека, и пошла по тенистой аллее между белоснежными стволами берёз. Теперь у меня уже не возникало желания оставаться одной. Что-то в князе невольно привлекало меня. И я очень хотела выяснить, что же это?

Придя в себя через несколько минут, князь снова начал описывать красоту здешних мест и просвещать меня в вопросе разнообразия местной флоры…

Как бы мне ни хотелось оставаться вне дома, но, в конце концов, пришло время вернуться в отведённую для меня комнату. И, несмотря на все мои потуги внушить своему хозяину, что я без ума оттого, что попала в его поместье, меня снова заперли.

Делать мне было нечего. Стены давили на меня, не давая возможности сосредоточиться. Я легла на кровать, внимательно рассматривая появившеюся в моё отсутствие картину. Это был портрет статного молодого мужчины. И если художник не приукрашивал, то оригинал должен был быть весьма привлекательным.

Не составляло труда определить, кто был изображён на портрете. Это была точная копия князя, если, конечно, не учитывать морщины, седину и чуть померкший взгляд. Итак, мои хозяева решили приучить меня к образу их сына ещё до его приезда. Как всё это было далеко от меня! И как интриговало! Сейчас я должна была думать не о том, чтобы понравиться хозяевам этого дома, или выйти из заточения. Целью моей должно быть отыскание возможности возвращения в мир, которому я принадлежу.

Я закрыла глаза, и передо мной возникло лицо Марьи Антоновны. Наверное, ей сейчас нелегко. А что было делать бедной подневольной женщине, если таков был приказ её господина? Я вспомнила, как она отводила от меня взгляд в то время, когда вела меня сюда. У неё не хватило сил даже обернуться, чтобы попрощаться со мной! Красный был прав и неправ одновременно. Марья Антоновна не продавала меня, а просто выполняла приказ. Выбора у неё не было. Я улыбнулась. А красный… Почему я называю его красным? Очевидно, его образ очень напоминает Сатану. Но… мне почему-то не хотелось называть его именно так. Его целью, как и целью всех остальных, кто разговаривал со мной в том сне, было выманить меня из этого места, не дать привязаться к нему. И красный немного переврал ситуацию. Я потёрла запястья, вспоминая жгучую боль от его оков. Я понимала, что боль он причинил мне сознательно, но… зачем?

И почему все они говорят со мною загадками? Почему бы просто не сказать: сделай это или сделай то? Почему бы им самим не переместить меня туда, куда они хотят меня отправить? Я знаю, они могут! Но почему, почему они не хотят просто сделать всё по-своему?

Чем больше я задумывалась об этом, тем больше у меня возникало вопросов…

Внезапно меня посетила весьма интересная идея. Я резко вскочила с кровати и подошла к окну. Как же раньше это не пришло мне в голову! Я оглянулась – необходимо создать имитацию… Ага! Я сняла с кровати простыню и скрутила её в тугой жгут. Коротковато! Я снова начала осматривать комнату. Можно использовать пододеяльник. Уже лучше, но… всё равно они не поверят! Нужно что-то ещё! Моя старая одежда! Я открыла шкаф, разорвала плотную ткань юбки, затем из всех найденных полотен соорудила что-то наподобие длинной верёвки.

Выглянув в окно, я проверила, не может ли кто-нибудь меня увидеть. Под окном никого не было. Солнце уже клонилось к западу и сад, вид на который открывался из моего окна, начал погружаться в сумерки.

Я сбросила вниз свободный конец верёвки, привязав другой к ножке кровати, и снова взглянула вниз. Верёвка болталась примерно в полутора метрах от земли.

Аккуратно подвязав мешающую спуску юбку, я залезла на подоконник и спрыгнула вниз. Поднявшись на ноги, оправив юбку и ещё раз осмотрев созданную мной имитацию побега, я повернулась и пошла по аллее сада, надеясь на то, что, пока я гуляю, никто не заметит моего отсутствия. Настроение моё резко улучшилась. Я уже почти не шла, а летела. Удивительная лёгкость появилась во всём теле в тот самый момент, когда я почувствовала полную, безграничную свободу. Возможно, чуть позже последствия моей выходки выйдут мне боком, но сейчас… Сейчас я просто наслаждалась тем ощущением безграничной радости, которое пришло ко мне вместе с уверенностью в том, что я смогу покинуть свою темницу в тот самый момент, когда захочу этого. Кругом никого не было. В этой части сада вообще редко кто появлялся. С утра я видела здесь садовника, а больше, по-моему, так никого и не было за весь длинный день, который я провела в этом доме.

Лёгкая прохлада летнего вечера расхолаживала, навевала воспоминания… Сейчас стояли самые длинные дни года. Княжеская чета, как и все домочадцы отдыхали, уже предавшись сну. А у меня появилась куча свободного времени. Я не хотела ложиться спать, памятуя о том, что те, кто пытается руководить моими действиями, могут снова появиться в моих снах. Я ещё слишком хорошо помнила ту физическую боль, которую они причинили мне в ночь знакомства.

Итак, пока хозяева не заметили, что я могу выходить из комнаты, у меня появилась относительная свобода. Я дошла до калитки и, немного подумав, вышла из сада. Теперь я была внутри крепости. То там, то здесь проходили редкие прохожие. Окрестное поселение засыпало, а местные полуночники собирались по кабакам.

Незаметно для себя я вышла за ворота крепости и оказалась на дороге, ведущей от моего нового дома к тому самому поселению, где нашли меня Марья Андреевна и Иван Никонорыч. На секунду остановившись возле их дома, я двинулась дальше. Через некоторое время и само поселение скрылось из виду.

Ночь уже полностью опустилась на землю, где-то сердито ухал филин, поджидая запоздалую добычу, вдалеке стонали умирающие деревья. По-видимому, где-то поблизости было болото.

Подойдя к берегу реки, я взяла длинный прутик, села на поваленное дерево и, больше ни о чём не думая, начала рисовать прутиком на спокойной глади воды. Мои рисунки тут же растворялись, не оставляя за собой ни следа. Этот процесс мне что-то напоминал, но я пока никак не могла понять, что…

Сегодня я решила не строить планов. Сегодня я буду просто отдыхать. Отдыхать от постоянно преследующих меня обид, от людей, которые хотят запереть меня, словно я комнатная собачка, от существ, высших, чем я, по разуму, которые, как и все остальные, тоже желают контролировать мои действия; отдыхать даже от себя самой.

Я повернула голову, взглянув на кустарник за своей спиной. За одним из кустов что-то блеснуло. Улыбнувшись, я мысленно подозвала к себе знакомого волка.

– Тебе тоже не спится? – вслух спросила я его.

Но волк был каким-то странным, не таким, как всегда. Я бы даже сказала, что взгляд его выражал встревоженность и мольбу.

– Что случилось, малыш? – невольно вырвалось у меня.

Я не умею разговаривать с животными, поэтому мне пришлось, как и в прошлый раз быстро проникнуть в его мозг. Сколько внутренней боли было в нём!

Я вскочила на ноги. Волк точно того и ждал. Он помчался вперёд, указывая мне дорогу и иногда останавливаясь, поджидая меня. Так мы бежали около пятнадцати минут пока, наконец, не оказались на залитой лунным светом небольшой полянке. Посреди этой поляны, скуля и облизывая языком лапу, лежала раненая волчица. Подойдя ближе, я быстро сообразила, что именно произошло здесь несколько часов назад. Волчица просто попала в капкан и не смогла выбраться из него. Её друг ушёл на поиски помощи. Где-то подспудно он понимал, что помочь раненой волчице смогу только я. Он искал меня по всему лесу, пока не наткнулся на мои следы в том месте, в котором два дня назад меня потерял. Взяв след, хищник легко нашёл ту, которую искал, и привёл меня сюда. Если бы я не выбралась из своего заточения… Рано утром лесник, проверяя княжеские владения, нашёл бы и убил его подругу, повинную лишь в том, что по природе своей является хищником, как в общем-то и сам лесник, и князь, и все остальные люди этого мира.

Я подошла к волчице, чтобы снять капкан. Я старалась делать это как можно более аккуратно, чтобы не испугать бедное животное ещё больше, и не причинить ей более сильную боль. Но всё же я не рассчитала своих сил. Когда, наконец, капкан был разомкнут, волчица, взвыв от боли, непроизвольно тяпнула меня за то самое место на запястье, где совсем недавно был страшный ожог от раскалённых цепей красного. Я невольно вскрикнула, схватившись за руку и стараясь не запачкать кровью платье.

– Ну и что мне теперь делать? – вслух спросила я стоящих рядом со мной животных.

Я посмотрела в глаза волчицы.

– Зачем? Я ведь только хотела помочь! – слёзы лились по моему лицу, я уже не могла адекватно воспринимать действительность.

Та тихонько подошла ко мне и лизнула запястье, как бы стараясь вылечить мою рану. От её запоздалой благодарности я немного пришла в себя.

– И что я теперь скажу князю? – закутывая руку в мягкий лист мать-и-мачехи, тихо прошептала я. – Что меня волки в его доме покусали что ли?

Я грустно посмотрела на вожака, тот тихонько завыл. Его подруга только немного поскуливала.