Игры Вселенной: Начало

Глава 3. Разгадка

Чья-то рука трясла меня за плечо. Я попыталась скинуть эту руку. Но тот, кому она принадлежала, был явно очень настырным. Всем своим нутром я чувствовала, что не привыкла так просыпаться. Слишком резко. Но всё же я открыла глаза.

– Ну, дочка, так нельзя… – Марья Антоновна с укоризной глядела на меня. – Мы встаём с первым лучом солнца. Ты уже большая девочка, пора подниматься!

– Доброе утро! – я потянулась, затем села на свою лежанку и попыталась руками привести в порядок растрепавшиеся волосы.

– Пора приниматься за работу! – ласково улыбнулась приютившая меня женщина.

Глядя на эту милую женщину, я не могла поверить, что она может продать меня кому-то. Может быть, красный обманул. Выглядел он неприятно… Да и… Я взглянула на запястья своих рук. Следы ожогов всё ещё болели.

– Что с тобой, девочка? – Марья Антоновна схватила меня за руки, разглядывая кисти. – Господи! – она в ужасе уставилась на меня. – Я не заметила этого вчера! Бедное дитя!

На глаза женщины навернулись слёзы. Мне стало немного не по себе оттого, что я заподозрила её в чем-то нелицеприятном. Подняв глаза и стараясь выглядеть как можно более спокойно, я улыбнулась и попыталась её утешить:

– Ничего страшного! Это пройдёт. Мне почти не больно!

Но мои слова произвели прямо противоположный эффект. Женщина схватила две чистых салфетки, быстро намочила их и обернула запястья моих рук, затем внимательно посмотрела мне в глаза и серьёзно спросила:

– А теперь объясни мне, кто мог такое сделать с тобой, девочка?

Что я могла ей сказать? Что во сне мне явился неведомо кто, заковал меня в цепи и рассказывал всякие небылицы о ней и её муже? Я молча смотрела на женщину, не опуская взгляда, и продолжала глупо улыбаться. Марья Антоновна покачала головой.

– Конечно! Ты же ничего не помнишь, девочка моя! – обречённо произнесла она. – Где-нибудь ещё болит?

Я решила не говорить ничего об ожоге на локте и ссадине на затылке и отрицательно покачала головой.

Теперь от стыда я уже готова была провалиться сквозь землю. Как я могла хоть на секунду заподозрить эту сердобольную женщину в таком низком поступке? И кому я поверила? Интересно, я всегда так плохо разбиралась в людях?

– А где Иван Никонорыч? – я внимательно оглядела комнату, желая перевести разговор на другую тему и отвлечься от внезапно нахлынувших на меня угрызений совести.

– Иван Никонорыч? – женщина удивлённо посмотрела на меня. – Сейчас лето, ему нужно работать. Летом всегда очень много работы.

– Работать? – мне почему-то не представлялось, что может делать с утра пораньше тот грузный мужчина, который вчера принёс меня, бесчувственную в свой дом.

– Работать! – Марья Антоновна с улыбкой погладила меня по голове.

– Как это – работать? – робко решила поинтересоваться я.

– Все работают, – рассмеялась женщина. – Вот, например, ты. Что ты умеешь делать?

– Не знаю… – непроизвольно пожав плечами ответила я, а затем добавила: – Но я научусь!

– Научится она… – с улыбкой проворчала моя хозяйка. – Дом приберёшь. Похлёбку приготовишь. Приду – разберёмся. Платок надень! – женщина протянула мне косынку.

– Какую похлёбку? – я быстро повязала платок себе на голову.

– О господи! Горе на мою голову! – Марью Антоновну почему-то очень развеселили мои слова. – Дом прибери. Похлёбку сама сделаю! Когда приду.

Она вышла, и я осталась одна.

Прибрать дом… С чего начать?

Пол был земляной. В углу стоял связанный пучок прутьев. Я взяла его и стала аккуратно выгребать пыль и грязь из всех углов избы. Через некоторое время я добилась некоторых успехов, хотя пол по-прежнему казался мне грязным. Но, по всей вероятности, земляной пол чище сделать нельзя.

Далее… Окно. Оно очень мутное. Я подошла к окну. Что это? Это не стекло! Это что-то больше напоминающее полиэтилен. Я дотронулась рукой до пленки в оконном проёме. Нет! Не полиэтилен…

Стоп! Внезапно меня осенило. Стекло. Окно должно быть из стекла. Полиэтилен. Я старалась оставить в памяти вспомнившиеся мне термины. Слова, значение которых, возможно, неизвестно здешним жителям. Итак, окно. Я ещё раз потрогала неизвестное мне вещество, натянутое на том месте, где должно быть стекло. Да… Его мыть бесполезно!

Я стёрла везде пыль и села на лавку, внимательно осматривая дело рук своих. Мне казалось, что чище в доме не стало, но… я мало представляла, что тут ещё можно предпринять.

А делать мне больше было нечего. Я бы приготовила похлёбку, но не знаю ни как это нужно делать, ни вообще значения этого слова.

– Похлёбка, – произнесла я вслух. – По-хлёб-ка… – повторила я, растягивая это слово.

Внезапно дверь отворилась, и на пороге показался один из тех ребятишек, которые вчера потешались над моей беспомощностью.

– Что похлёбка? – он с удивлением уставился на меня.

– Доброе утро! – поздоровалась я с мальчиком.

– Доброе! – обрадовался он. – Только уже день.

Мальчишка прошёл в избу и сел на табурет.

– А чего это ты про похлёбку вспомнила? – мальчик взял со стола круглый деревянный предмет и стал катать его по своей ладони. – Голодная что ли?

– Марья Антоновна сказала, что я могу сделать похлёбку, – начала объяснять я. – А я не знаю, что это такое.

– А-а-а! – протянул ребёнок.

Мне было интересно наблюдать за его действиями. Я поймала себя на мысли, что, наверное, давно не видела детей. Скорее всего, там, откуда я пришла, их не очень много, если вообще они там были…

– А это правда, что ты вообще ничего не помнишь? – мальчик поднял на меня свои карие глаза.

Это выглядело так трогательно, что я улыбнулась. На его губах засияла ответная улыбка. Я утвердительно качнула головой, безмолвно отвечая на его вопрос.

– А я знаю, как надо делать похлёбку! – похвастался он. – Хочешь, я тебе покажу?

Я снова кивнула.

Мальчик схватил табуретку, пододвинул её к стене, на которой висел деревянный ящик с дверками.

– Смотри! – подозвал он меня.