Игры взрослых людей

– Не кори себя, Тео. Я не тонула. Я просто хотела тебя. Между прочим, я в детстве занималась синхронным плаванием, так что подводное царство – моя стихия.

– Как? Ты это… нарочно?

– Давай-ка я помогу надеть тебе кольчугу и латы. Нам пора возвращаться в лагерь.

Настал последний день игры. Все ждали ритуала закрытия фестиваля. Но все пошло наперекосяк – испортилась погода, снова стал накрапывать дождь, вдобавок заболела Оливия. Похоже, у нее начинался жар. Девушка поминутно кашляла, видно, сказалось пребывание в холодной воде. Тео сообщил Лере, что они не останутся на прощальную пирушку и подведение итогов – придется уехать досрочно. Надо Оливию скорее доставить домой, показать врачу. Тео не посвятил жену в подробности пережитого им приключения, но Лера чувствовала напряженность в его поведении. Однако она не зацикливалась на этих мыслях, приписывая унылость мужа его усталости. Лера и сама порядком устала, обслуживая почти неделю гостей трактира, – хватило бы сил на непростой путь назад.

И тут всем троим, собравшимся в дорогу, улыбнулась удача! Оказывается, Сергей Артюшов приехал на фестиваль на машине. Узнав о болезни Оливии и планах ребят на срочное возвращение, он предложил довести их до узловой станции. Оттуда поезда на Питер ходили несколько раз в день.

Машину Артюшов оставил в соседней деревушке на попечении какого-то старика за бутылку водки. До деревни было километра три по лесной тропинке. Как-то незаметно (тропинка узкая) разбились на пары. Впереди шли Оливия с Тео, чуть поотстав – Сергей и Лера. Они почти не разговаривали. Лера молчала от усталости, Сергей от смущения. Наконец он, кусая-покусывая сломанную по дороге веточку, нерешительно произнес:

– Лера, я хочу извиниться за свое поведение в леске, за Трактиром.

– Что вы, Сергей, какие могут быть извинения! Просто игровой эпизод. Вы были не вы – а свободный странник, а я – прислуга в трактире.

– Нет, дорогая волшебница. Это был не игровой эпизод, а жизненный. За что и прошу прощения.

– Такая откровенность мне тем более непонятна. Вы задались целью еще раз оскорбить меня?

– Лера, не обижайся. Я не могу больше лгать. Насколько я понимаю, это наша последняя с тобой встреча, о чем мне остается только сожалеть. Поначалу ты действительно была для меня муляжом, предметом для изучения женского характера. Я изумлялся твоему вероломству, не понимал, откуда в юной душе столько расчетливости.

– Теперь поняли?

– Да. Я понял, что это не расчетливость, а познание мира. Так малыш бросает на пол фарфоровую чашку. Он не знает, что она разобьется. Он лишь хочет посмотреть, как она падает.

– Вы снисходительны ко мне, – усмехнулась Лера.

– Не более, чем к себе. Я не имел права играть с тобой и тобой.

– Ладно, проехали, Сергей Сергеевич. Пора прощаться.

– Все-таки жаль, что ты поторопилась с замужеством. Надеюсь, мы останемся друзьями?

Лера ускорила шаг.

– Пиши мне из Германии, – не отступал Артюшов. – Электронный адрес ты знаешь. Я и телефончик могу тебе перебросить.

– Нет уж, спасибо. Вы отбили у меня охоту ко всякого рода перепискам навсегда. Особенно к переписке через Интернет.

Лера почти побежала, чтобы догнать Тео с Оливией. При ее приближении оба замолчали. Они как раз обсуждали инцидент на озере.

– А мы как раз говорили о новичках на полигоне, – нашелся Тео. – Как тебе игра? Ты смогла почувствовать себя персоной?

– Все о'кей.

Углубляться в обсуждение, да еще при Оливии, Лере не хотелось. С тех пор как она начала работать в журналистике, у нее не возникало желания быть кем-то еще. Она больше не копалась в себе, а слушала других. А потому Тео и его друзья казались ей еще большими несмышленышами, чем прежде. Они думают, что парят над чернью, над простыми обывателями. На самом деле бедолаги просто боятся настоящей жизни.

– А как наш писатель? Набрал впечатлений?

– Об этом лучше спросить его самого.

Но вести беседы было уже некогда. Впереди виднелись покосившиеся домишки, и палисадники, и двор, где горбилась белая машина Артюшова. Сергей поблагодарил хозяина дома за службу, вручив ему обещанное вознаграждение. Затем ребята побросали рюкзаки в багажник и не мешкая залезли в салон. Тео и Лера разместились сзади. Рядом с писателем села Оливия. Она куталась в шарф и старалась поменьше говорить, чтобы не кашлять. От деревни по проселочной дороге Артюшов вырулил на шоссе и дальше без остановки домчал их до станции.

Спустя неделю в «Городах и весях» появился увлекательный отчет Леры о ролевой игре в Карелии. Это был ее последний репортаж в родную газету – Лера уже взяла в издательстве расчет. Она устроила коллегам «отвальную» и внезапно поняла, как тяжело покидать коллектив, хотя отработала здесь всего ничего. За два десятка лет сознательной жизни Лера познала череду разлук и в последнее время расставалась с людьми, как пассажир с попутчиками в вагоне. Но на этот раз, в дружной команде сотрудников этого издания, Лера оставляла частицу своей души. Потому что именно отсюда начался путь Леры к себе, к своему призванию. Сможет ли она в будущем восполнить эту потерю? На прощание главный редактор, Станислав Евгеньевич, заверил начинающую журналистку, что будет ждать от нее новых материалов, уже из Германии.

А еще через несколько дней семейство Сакс в полном составе отбыло в чужую страну.

4

Поначалу жизнь в Германии показалась Лере праздником. Все было для нее внове, все необычно, красиво и радостно. Семейство Сакс поселилось в маленьком городишке на западе страны – в Хильдесхайме. Позднее, поколесив по Германии, Лера увидела ее главное отличие от России. В ее родной стране были две столицы, несколько больших городов и тысячи безликих селений, выстроенных без всякого плана. Совсем иначе здесь. Маленькие городишки казались игрушечной копией своих великих собратьев. Так и Хильдесхайм имел все признаки отдельного государства – ратуша, тюрьма, кирха, площадь для гуляний. И только на окраине города высились безликие серые коробки индустриальной эпохи.

В одном из таких домов, семейном общежитии, органы социальной опеки выделили жилье приехавшим русским немцам. Тео и Лера получили квартирку отдельно от родителей. Соседями по общему коридору были турки, малазийцы и другие эмигранты, частью и на новом месте поддерживающие свои обычаи. Поэтому временами в подъезде было шумно, а в квартире сверху раздавался топот пляшущих. Впрочем, управляющий домом призывал к ответу безответственных жильцов, и в квартирах вновь наступала тишина.

Совсем другой, неукоснительный порядок царил в исторической части города, там, где взбирались по холмам узкие, чистые улочки, мощенные гладким булыжником, – взбирались и снова сбегали вниз, где утопали в цветах стены двух-трехэтажных домишек с непривычными для глаз окошками, составленными из множества ослепительно белых рамочек. Там, где раскрывались игрушечные площади с причудливыми фонтанами в центре и уютными кондитерскими на углу, где элегантные пожилые фрау и господа толкали перед собой легкие тележки, служащие одновременно ходунками, корзиной для продуктов и скамеечкой для отдыха. Там, где соседи давно знают друг друга.

Вход в эту благочинную Германию был для эмигрантов закрыт. Однако разницу между двумя мирами – суетным скопищем приезжих, беззаботно потребляющих блага развитой цивилизации, и коренными гражданами, оберегающими покой и порядок, – ощущали только старшие Саксы. Юные не замечали зыбких границ.

Молодой семье назначили пособие, достаточное для безбедной жизни. Вскоре Лера и Тео купили велосипеды и теперь по выходным накручивали километры по городку и окрестностям. Следующим пунктом в плане покупок молодожены наметили роликовые коньки. Здесь ими увлекались не только тинейджеры, но и люди весьма солидного возраста. Благо мест для катания предостаточно, как и велосипедных дорожек. Однако, кроме праздников, существовали будни.