Иисус неизвестный

VI

Два в один миг, как бы в одном дыхании, произнесенных слова — это:

род сей не прейдет, как все это будет, —

наступит конец мира; и то:

дня же того или часа никто не знает, — ни Ангелы небесные, ни Сын; знает только Отец. (Мк. 13, 30–32.)

Противоречие между этими двумя словами неразрешимо, если «род сей», как полагает большая часть новейших критиков, значит: «современное Иисусу поколение». В счете мировых эонов-веков между концом и началом мира, — 40–50 лет, средняя жизнь поколения, — не «день», не «час», не даже секунда, а невообразимая для нас дробь, атом времени. С этой-то, более чем астрономической точностью знает Иисус время Конца — «день и час». И вот, в тот же миг, в том же дыхании: «дня же того или часа не знает Сын». Чтобы так противоречить Себе, надо было Ему и впрямь «сойти с ума».

Весь вопрос в том, действительно ли «род сей» значит «поколение». Греческое слово двусмысленно; может значить: весь «род людской», все «человечество», или «род — поколение». Но в простонародно-эллинистическом языке Евангелия, koin`e, второй смысл вероятнее. Вспомним, однако, что Иисус говорит не по-гречески, а по-арамейски и что на этом языке Он мог употребить слово менее двусмысленное, чем . Это тем вероятнее, что надо было Ему опять-таки и впрямь «сойти с ума», чтобы думать, что в ближайшие 40–50 лет «кончатся времена язычников» (Лк. 21, 24) и «во всех народах будет проповедано Евангелие» (Мк. 13, 10).

VII

Греческий язык знают Иероним и Ориген не хуже нынешних критиков, но вот и они слово понимают в смысле не «рода — поколения», а всего «рода людского», «человечества», omne genus hominum. [772] «Род людской» не кончится, пока не наступит конец мира и «рода людского»: это, конечно, бессмысленное повторение, тавтология, в том случае, если человечество одно. Но из той же Елеонской речи ясно, что для Иисуса по крайней мере два человечества: первое — допотопное, погибшее и второе — наше. Гибель второго будет или может быть подобною гибели первого:

772

Klostermann, Marcus, 154. — Keim, III, 206. — Lagrange, Marc.

если не покаетесь, все так же погибнете. (Лк. 13, 3).

Как было во дни Ноя (потопа), — так будет и в пришествие Сына человеческого. (Мк. 24, 34).

Но конец первого человечества, Потоп, еще не был концом земного мира-космоса; может быть, не будет им и конец второго человечества, нашего; так же, как после первого было второе, будет, может быть, и после второго — третье: «тысячелетнее царство святых на земле»:

царствовали со Христом тысячу лет. (Откр. 20, 4).

«Тысяча» эта, может быть, — только символически-образное число уже не нашей земной арифметики.

Если так, то мнимое противоречие между двумя словами Господними — о неведении Сына и о «роде сем» — легко разрешается: «род сей не прейдет», наше второе человечество не кончится, «как все это будет», — наступит конец всемирной истории, второго космического эона, и Сын человеческий знает, когда это будет; но когда наступит последний конец земного мира-космоса, — не знает.

VIII

«Бодрствуйте» — вот, кажется, главное, что хочет сказать Иисус не только ученикам, но и всем людям.

Чт вам говорю, говорю всем: бодрствуйте. (Мк. 13, 36).

В этом недаром, конечно, у Марка последнем слове «бодрствуйте» — как бы сторожевом, будящем колоколе — движущая сила всей Елеонской речи — то, что Иисус хочет не только сказать, но и сделать.

Бодрствуйте… ибо не знаете, когда наступит тот день.

…Ибо не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, в полночь, или в пение петухов, или утром. (Мк. 13, 33, 35.)

Будьте же готовы, ибо в который час не думаете, придет Сын человеческий. (Мт. 24, 44.)

День Конца — как «вор, подкапывающий дом в ночи» (Мт. 24, 43); как невидимо, неслышимо «на всех, живущих по лицу земли, находящая сеть» (Лк. 21, 36): как внезапно «от края до края земли сверкающая молния» (Мт. 24, 27).

Эту-то главную движущую силу всей речи — несоизмеримую с человеческим знанием, неучитываемую, непредвидимую внезапность Конца — Иисус уничтожил бы более чем астрономически точным предсказанием на ближайшие 40–50 лет — жизнь «рода сего», поколения. Вымерло оно, а конец мира не наступил: значит, Иисус «ошибся»? Но если в этом, то и во всем остальном мог ошибиться, обмануть людей нечаянно или нарочно, как никто никогда не обманывал. Тут в самом деле кто-то «сходит с ума» или «глупеет», но кто — Он или мы, — вот вопрос.

IX

Очень возможно и даже вероятно, что ученики поняли «род сей» как «род — поколение». Если Учитель соединяет две меры: человеческую — времени и божескую — вечности, то ученики смешивают их. Точка зрения Конца — вечности, на которой естественно, как бы физически, стоит Иисус:

прежде, чем был Авраам, Я есмь (Ио. 8, 58), —

несоизмерима с точкой зрения длящегося времени, истории, на которой так же естественно физически стоят ученики. Вот почему неизбежен для них оптический обман в смешении перспектив: одна как бы входит в другую, одна с другой пересекается; плоское становится глубоким, близкое — далеким, и наоборот. Но и в этом смешении все еще различимы для нас три плана, три Конца: первый — дохристианского человечества; второй — всемирной истории; третий — земного мира — космоса. И каждый из этих трех концов возвещается как бы сторожевым, из того мира в этот поданным знаком — «знамением», первый конец — дохристианского человечества — разрушением Храма (Мк. 13, 2); второй конец — всемирной истории — «мерзостью запустения, стоящею там, где не должно» (Мк. 13, 14); третий конец — мира-космоса — «знамением Сына человеческого, являющимся на небе» (Мт. 24, 30).

После первого знамения начинаются «войны», «смятения», (то, что мы называем «революциями»), — слишком знакомое нам содержание всемирной истории.

Это — начало мук (рождения), (. 13, 8).

Знамение второе — «мерзость запустения». Подлинный смысл Даниилова пророчества (11, 31) в арамейском подлиннике schikkuz meschomem, передан не совсем точно в греческом переводе:, «мерзость запустения», точнее «мерзостный ужас». Храм не потому «запустеет», что будет разрушен, — он все еще может быть цел, а потому, что будет «осквернен» каким-то «мерзостным ужасом». Греческое существительное среднего рода , «мерзость», соединено у Марка (13, 4) и Матфея (24, 15) с причастием мужского рода:, «стоящий». Эта грамматическая неправильность вместе с таинственной, в скобках или на полях книги, заметкой — как бы шепотом на ухо: «читающий да разумеет» — глухо намекает на то, что речь идет здесь о каком-то историческом лице, чей «мерзостный ужас» таков, что о нем и говорить нельзя, — разве только шепотом. [773] Кто же это такой? Более внятный намек у Павла:

773

R. A. Hoffmann, Marcusev., 529–530. — Job. Weiss, Das "alteste Ev., 78. — Die Scsrif. d. N. T., I, 194.

(день Конца не придет), доколе не явится человек беззакония, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого «Богом» или «Святынею», так что и в храме Божием сядет, как Бог, и выдавая себя за Бога. (II Фесс. 2, 3–4).

Кажется, и в самом Евангелии есть намек еще более внятный:

Я пришел во имя Отца Моего, и вы не принимаете Меня;

если же иной придет во имя свое, его примете. (Ио. 5, 43.)

Высшая точка достигнута человечеством в историческом лице, Христе; почему бы и низшая точка не могла быть достигнута тоже в лице историческом — Антихристе? Был один человек лучше всех; будет один и хуже всех.

Воля человека и человечества сделаться Богом — тоже, увы, нечто, нам слишком знакомое: «Где станет Бог, там уже место Божие; где стану я, там будет первое место». [774]

X

Крайняя точка «родовых болей», «мук рождения», в человечестве, будет достигнута в явлении Антихриста.

Ибо в те дни такая будет скорбь, , какой не было от начала творения… даже доныне, и уже не будет.

И, если бы Господь не сократил тех дней, то не спаслась бы никакая плоть. (Мк. 13, 19–20.)

774

Достоевский, Братья Карамазовы, XI, Брат Иван Федорович, IX, Черт. Кошмар Ивана Федоровича.