Иисус неизвестный

По тому узнают, что вы — Мои ученики, если будете иметь любовь, (Ио. 13, 34–35.)

Кажется, между этими двумя словами и совершается «Вечеря любви», как названа будет Евхаристия в первых общинах, может быть, тем самым именем, которое подслушал у сердца Господня Иоанн. [810]

Слов Иисусовых жемчужины растворены в вине Иоанновом; но, может быть, есть и такие, чт лежат на дне чаши нерастворенные. Кажется, «новая заповедь» любви — одна из них.

«Ближнего люби, как самого себя» (Лев. 19, 18), — древняя заповедь, но тщетная, сделавшаяся мертвым «законом», тем самым, по которому распят Любящий. Сам по себе человек любить не может: людям, так же как всей живой твари, естественно в борьбе за жизнь не любить друг друга, а ненавидеть. Людям никто из людей не мог бы сказать: «любите», кроме одного Человека — Иисуса, потому что Он один любил; Он — сама Любовь; не было любви до Него и без Него не будет.

810

M. Goguel. L'Eucharistie, 200. — Alfr. Schroeder, Ev. de Jean, 227.

Делать без Меня не можете ничего (Ио. 15, 5) —

меньше всего — любить. Тем-то заповедь Его любви и «новая», что люди могут любить только в Нем и через Него. Его любовь единственна, так же как Он сам — Единственный.

XIX

Заповедь Его любви и тем еще «новая», что воскрешает — побеждает смерть физически. Смерть — разложение, разделение живых органических клеток, их взаимное отталкивание — ненависть; их соединение, взаимное притяжение — любовь: вот почему сила любви воскрешает — побеждает смерть не только духовно, но и физически.

Все преодолеваем силою Возлюбившего нас.

…Ибо ни смерть, ни жизнь… не отлучат нас от любви Божией во Христе Иисусе (Рим. 8, 37–39), —

только в Нем одном, единственном. Любит и побеждает смерть-ненависть, воскрешает — Он один.

Ибо Я живу, и вы будете жить. (Ио. 14, 19.) Я семь воскресение и жизнь… Верующий в Меня не умрет вовек. (Ио. 11, 25–26.)

Силу любви воскрешающей копит Иисус в учениках, как туча копит грозовую силу для молнии.

«Крепче смерти любовь», — сказано о брачной, плотской любви лишь образно-обманчиво: та любовь, старая, не побеждает смерти физически, а сама рождает смерть: побеждает ее, убивает, только эта новая, духовно-плотская, братски-брачная любовь (Христа Жениха к Церкви Невесте). В той любви любящий — вне тела любимого: хочет поглотить его, пожрать огнем своим, и не может; только в этой любви — он внутри.

Здесь, в Евхаристии, Любящий входит в любимого плотью в плоть, кровью в кровь. Пламенем любви Сжигающий и сжигаемый, Ядомый и идущий — одно; вместе живут, вместе умирают и воскресают.

Плоть Мою ядущий и кровь Мою пиющий имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. (Ио. 6, 54.)

Чем плотнее, кровнее, как будто грубее, вещественней, а на самом деле тоньше, духовнее; чем ближе к церковному догмату-опыту Пресуществления (transsubstatio) мы поймем Евхаристию, тем вернее не только религиозно, но и исторически подлинней.

«Пища сия, ею же питается плоть и кровь наша, в Пресуществлении — (в „преображении“, „метаморфозе“ вещества) — есть плоть и кровь самого Иисуса», учит Юстин Мученик, по «Воспоминаниям Апостолов» — Евангелиям. [811]

«Хлеб сей есть вечной жизни лекарство, противоядие от смерти», — учит Игнатий Богоносец, ученик учеников Господних. [812] Это значит: с Телом и Кровью в Евхаристии как бы новое вещество вошло в мир; новое тело прибавилось к простым химическим телам, или точнее, новое состояние всех преображенных тел, веществ мира.

811

Just., I, Apol., LXVI, 2–3.

812

Ignat., ad Ephes., XX, 2:.

«Вот Тело Мое, за вас ломимое», — говорит Господь не только всем людям, но и всей твари, —

ибо вся тварь совокупно стенает и мучится доныне… в надежде, что освобождена будет от рабства тления в свободу… детей Божиих (Рим. 8, 22, 21).

Вот что значит Евхаристия — Любовь — Свобода; вот что значит неизвестное имя Христа Неизвестного: Освободитель.

XX

То, чего искало человечество от начала времен, найдено здесь, в Сионской горнице.

В Пасхе Иудейской уцелело, вероятно, от египтян заимствованное таинство Бога-Жертвы, Озириса (он же — Таммуз, Адонис, Аттис, Дионис, Митра); таинство, восходящее к незапамятной, доисторической древности — к «перворелигии» всего человечества. [813] Агнец пасхальный есть «Агнец, закланный от создания мира».

813

«Ursystem der Menschenheit» (Schelling). — Д. Мережковский, Тайна Запада, II, Боги Атлантиды, 5. Адонис — Атлас; 7. Аттис — Атлас; 8. Андрогин; 10. Елевзинские Таинства; 11, 12, 13. Дионис; 14. К Иисусу Неизвестному.

Пасха наша заколается — Христос. (1 Кор. 5, 7.)

Вспомним мистерию — миф Платона о людях первого погибшего человечества, Атлантах. «Десять царей Атлантиды сходились в Посейдоновом храме, где воздвигнут был орихалковый столб с письменами закона… приводили жертвенного быка к столбу… заколали… наполняли чашу кровью… и каждый пил из нее», [814]

Пили из нее все, —

как будто повторяет Марк (14, 23) Платона.

«Бесы подражают, . Евхаристии в таинствах Митры, где предлагается посвящаемым — хлеб и чаша воды, — вы знаете… с какими словами», — ужасается Юстин Мученик, слов не приводя, должно быть, потому, что слишком похожи они на только что им приведенные слова Евхаристии. [815] Те же «бесы» людям внушили, будто бы «виноградную лозу нашел Дионис» и «ввел в Дионисовы таинства вино». [816] — «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь», — вспоминает, должно быть, при этом Юстин. «То, что мы называем христианством, было всегда, от начала мира до явления Христа во плоти», — учит бл. Августин. Если бы с этим мог согласиться Юстин, то ужас его, может быть, сделался бы радостью; понял бы он, что смешал Духа Божия с «духом бесовским», что, впрочем, слишком легко было сделать, потому что именно здесь, на путях к Евхаристии, два эти Духа борются, смешиваясь, как нигде.

814

Plat., Crit., 120, a-с. — Д. Мережковский, Тайна Запада, I, Атлантида, II. Белая и черная магия.

815

Just., I Apol. LXVI, 3–4.

816

Just., I Apol., LIV, 6.

XXI

В жертвах, самых древних, по крайней мере за память человечества (может быть, в древнейших было иначе), человек еще вовсе не жертвует богу — он пожирает его в боге-животном или человеческой жертве, чтобы самому сделаться богом. То же происходит и в позднейших Дионисовых таинствах, где «менады, терзая и пожирая своего бога (то же слово , как в шестой главе Иоанна), алчут исполниться богом, сделаться „богоодержимыми“, Вспомним свидетельство Порфирия о дионисическом племени бассаров, обитавших в горных ущельях Фракии, которые, в неистовстве человеческих жертв и вкушений жертвенных, нападая друг на друга и друг друга пожирая, уничтожили себя без остатка». [817]

817

Porphyr., De abstinentia. — Perdrizet, Cultes et mythes de Pang ее, 1910, p. 40. — Ed. Rohde, Psych ее, 36. — Вяч. Иванов, Религия страдающего бога («Новый Путь» V, 37; VIII, 21, 17).

Люди как будто знали когда-то всю тайну Плоти и Крови, но потом забыли; ищут в темноте, ощупью, — вот-вот найдут. Нет, не найдут. Жажда неутоленная, неутолимая: пьют воду, как во сне; просыпаются, и жаждут еще неутолимее. Танталов голод и жажда — вот мука всех древних таинств плоти и крови, а Дионисовых, ко Христу ближайших, особенно.

Будущий Дионис, Вакх Елевзинских мистерий, — еще не тело, не образ, а только тень, звук, клик в безмолвии ночи (Jakchos — от iakcho, «кличу», «зову»); клик и зов всего дохристианского человечества: «алчу, жажду! алчу плоти Твоей, жажду крови Твоей!» [818] Этот-то голод, эта-то жажда и утолены в Евхаристии.

818

Д. Мережковский, Тайна Запада, II, Боги Атлантиды, 12. Дионис-Человек, XXXV, XXXVI. — 13. Дионис Будущий, XXXI.

Вечное действие Христа во всемирной истории, вечное, во времени, «Пришествие-Присутствие» Его, ; между Первым и Вторым Пришествием соединяющая нить, — вот что такое Евхаристия.

Ибо всякий раз, как едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет. (I Кор. 11, 26).

XXII

Сиротами вас не оставляю; приду к вам (опять).

…Мир уже не увидит Меня, а вы увидите. (Ио. 14, 18–19).

…В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир. (Ио. 16, 33.)

После сих слов Иисус поднял глаза к небу. (Ио. 17, 1.)

Так как на греческом языке Евангелия, не может иметь смысла переносного: «кверху», а может иметь только смысл прямой: «к небу» и так как Иисус не выходил еще из горницы (что вышел, сказано будет потом, Ио. 18, 1), то, значит, «подняв глаза к небу», Он увидел над Собой настоящее небо, а это могло быть лишь в том случае, если и в Сионской горнице, как и в других подобных, проделано было в куполе (изображенном и на Маддабийской карте) круглое, прямо в небо окно. Яркой луной пасхального полнолуния освещенное, прозрачно-темно-голубое, точно сапфирное, небо казалось не ночным, не дневным, — небывалым, каким всегда кажется лунное небо из окна, если самой луны не видно. Как будто прямо в очи Сына смотрело бездонно ясное око Отца. И в приносившемся сверху небесном веянии, как бы чьем-то неземном дыхании, колебались огни догоравших лампад, как те огненные языки Пятидесятницы.