Икар из Пичугино тож

Глава 3 ДАЧА «ЗЕЛЕНАЯ ЛИСТВА»

Дачу «Зеленая листва» прозвали так из-за цвета металлического профиля, которым была покрыта двускатная крыша ее беседки. Это уже потом хозяева дачи таким же сочно-зеленым цветом выкрасили забор и калитку. Дом располагался на возвышенности. Это местоположение на высоком берегу делало его со стороны пристани и пляжа похожим на какой-нибудь маяк — так сильно он выдавался среди прочих домов. Дача выходила к бетонной дороге — любимому месту променада дачников. Длинная, как взлетная полоса, бетонка одновременно являлась местной набережной, поскольку проходила вдоль реки. Хотя по ней и проезжали машины, но все же велосипедистов, бегающих детей и фланирующих вечером жителей дачного поселка здесь было гораздо больше.

Сам дом был вполне себе обычный, без изысков: три комнаты на первом этаже, три — на втором.

Внизу кухня, которая в теплое время года мало использовалась. Семья предпочитала есть в беседке, а пища готовилась под навесом у бани, в так называемой летней кухне. К домашней кухне примыкали две комнаты. В самой маленькой из них когда-то давным-давно располагалась спальня для гостей, а теперь была устроена кладовая. Там в двух огромных шкафах хранились одежда на любую погоду, постельное белье, полотенца, скатерти и занавески. Туда складывали все необходимое для стирки и уборки в доме, а кроме того, электрические лампочки, удлинители, запасные розетки и выключатели, щетки, бечевки, отвертки и много другой всякой всячины, какая могла бы вдруг неожиданно пригодиться. Вторая из комнат, большая и просторная, выходила окном на внутриквартальную улицу и служила спальней Сергея Ивановича и Елены Федоровны. Двуспальная кровать в ней была новая, а вот светло-коричневого цвета комод, трюмо и полированный шифоньер остались еще со времен родителей Сергея Ивановича. В значительной степени все же это была комната его жены, по той причине, что она проводила здесь больше времени. Летом Сергей Иванович часто пропадал у себя во флигеле, однако все же без Елены Федоровны он не мог находиться слишком долго. Ему периодически необходимо было просто быть с ней в одной комнате, чтобы она сидела рядом и штопала носки или пришивала пуговицу. Зная, что она где-то рядом с ним сидит и смотрит свой сериал, он спокойно засыпал, и такой сон всегда был очень крепким.

Второй этаж дома был весь отдан на откуп детям и внукам.

Дочь Сергея Ивановича и Елены Федоровны Марина была такой же неугомонной, как и ее родители в молодости. На живых примерах она очень хорошо усвоила, что надо жить честно по отношению к себе и заниматься лишь тем, что действительно нравится. В поисках этого самого интересного дела чем только не занималась Марина в детстве и юности: иностранные языки, музыка, лыжи, кружок по археологии, драмкружок и даже фехтование. В конечном итоге она остановила свой выбор на журналистике, как и ее отец.

Марина взяла самое лучшее от своих родителей. Как и мать, она была такой же высокой, стройной, с пронзительными зелеными глазами; так же, как и когда-то Елена Федоровна, — лидер во дворе и в классе. В детстве за Мариной бегали мальчишки, восхищенные ее смелостью, а в юности — восхищенные ее красотой. Волосы, забранные в высокий тугой хвост, прямая осанка… У нее была идеальная женская фигура — ни дать ни взять гитара. Природа наградила ее густыми длинными ресницами, которые были выразительны сами по себе и не требовали туши. Неудивительно, что в ее окружении всегда было больше ребят, чем девчонок, хотя с двумя подругами детства Марина осталась дружна на всю жизнь. У нее был открытый отзывчивый характер, способный принимать людей почти со всеми их недостатками. Единственное, против чего Марина восставала, — это подлость. Она не могла мириться, если при ней унижали человека, если из-за трусости, жадности или зависти человек начинал терять свое достоинство и делал гадости.

Марина Глебова всегда была крайне увлеченной. Она не умела жить вполсилы. Загораясь какой-то идеей, всецело ей отдавалась, доводя начатое до конца. С годами это свойство характера перестало быть таким импульсивным, как в молодости, но ради любимого дела она по-прежнему была готова на подвиги. Обладая деятельной натурой, Марина не терпела ленную праздность. Она не выносила беспорядка в доме, за что бывала строга к своим детям, заставляя поочередно их дежурить. Все они с раннего возраста были приучены мыть посуду и полы, вытирать пыль, выносить мусор, стирать свои трусы и носки, чистить картошку.

От отца Марина тоже много унаследовала, часто повторяя и его ошибки тоже. Но все же один урок из отцовского опыта она извлекла точно. Марина очень хорошо усвоила на примере своих родителей, что, когда супруги слишком долго живут порознь, возникает серьезная угроза существованию семьи. Она была тогда еще маленькой, но прекрасно помнила стену отчуждения, которая на какое-то время возникала между родителями после длинных командировок отца. По этой причине мужа себе она выбрала из своей профессиональной среды.

Уже с детства она твердо знала, что у нее будет трое детей. Так и случилось. Марина была нежной, заботливой матерью, может, не такой беспокойной, как Елена Федоровна, но когда кто-то из детей заболевал, для нее сразу останавливался весь мир. Тогда плевать было на работу и все обязательства. Все, что отвлекало ее от лечения детей, уверенно посылалось к черту. От матери ей передалось чувство тревожности за своих близких, отчего Марина вникала во все дела детей, чем, конечно, подрезала не только их самостоятельность, но даже и самостоятельность мужа, принимая в том числе и за него некоторые решения. При этом она не подавляла, потому что не была жесткой или властной по своей природе, а всего лишь убеждала сделать правильный выбор. Блистательно освоив мастерство сократического диалога, она подводила собеседника к единственно верному, по ее разумению, ответу. Ее фраза «Ты только послушай меня!» всегда была сигналом того, что ее «жертве» оставалось недолго упорствовать в своем неблагоразумии. После этого следовало ожидать серию вопросов и «контрольный выстрел в голову». Даже Сергей Иванович часто не мог противостоять умелым доводам дочери.

Комната Марины и Вадима часто пустовала. Обычно они приезжали на дачу на выходные или жили здесь пару недель, когда брали отпуск. Их комната на втором этаже была и спальней, и кабинетом в миниатюре. На даче они старались не заниматься своей работой, помогая Елене Федоровне и Сергею Ивановичу «на земле», однако в иной прекрасный летний день порой приходилось проторчать и за письменным столом.

Маленькая комната была отдана Лизе. Еще совсем недавно дети жили там все вместе. Мальчики спали на двухъярусной кровати, а Лиза — на софе, но затем в какой-то момент на семейном совете решили, что единственной внучке Глебовых уже необходимо личное пространство, и маленькая спальня стала только ее.

Так Гера и Алеша перебрались в гостиную. Это было несколько неудобно, но они быстро привыкли. Комната была достаточно просторной, чтобы не ссориться из-за места, к тому же летом все собирались в доме лишь днем, переждать зной, и поздно вечером, готовясь ко сну. Летом в беседке или на речке было куда приятней, чем дома. Весь день Гера где-то пропадал с друзьями. В дом он возвращался, как правило, уже ближе к ночи, мыл ноги, жадно ел и ложился на свой диван, поторчав перед сном в телефоне еще довольно приличное время. Елена Федоровна старалась быть с ним деликатной. Она упрекала Марину, что та, бывало, выговаривала Гере, что он мало помогает на даче и целыми днями непонятно где околачивается. Впрочем. Гера не доставлял много хлопот. Он не дерзил и не был трутнем, а просто вступил в тот возраст, когда, как однажды признался он бабушке, «отчего-то чувствуешь себя волком-одиночкой».

Все дачи на Шестнадцатой улице, где находилась «Зеленая листва», имели сдвоенные участки, то есть у каждого хозяйства было не меньше двенадцати соток. Из-за чего каждую дачу можно было представить в качестве маленькой усадебки.

Огород у Глебовых занимал лишь четвертую часть участка. Традиционные огурцы, помидоры, болгарский перец, капуста, тыква, корнеплоды и зелень. Все содержалось в идеальном порядке. Елена Федоровна являлась ярой сторонницей высоких грядок, поэтому каждая из них была разбита в аккуратном деревянном коробе. «Красиво, лаконично, чисто». — любила говорить своим гостям довольная хозяйка. Елена Федоровна обожала свою дачу. Любовь и огромный труд сделали это место по праву исключительным. При этом утилитарное предназначение земли явно уступало эстетическому — весомая часть дачи была щедро отдана цветам и декоративным растениям. В «Зеленой листве» находился, пожалуй, самый большой розарий в дачном поселке. Более пятидесяти кустов роз всевозможных сортов и оттенков на протяжении всего лета радовали обитателей дачи. И ничего, что приходилось непросто, когда наступало время укрывать их на зиму. Каждый куст сначала нужно было прикопать землей, затем засыпать опилками, после чего на специальный каркас над розами следовало уложить старые ковры.

Впрочем, с годами Елена Федоровна уже насытилась розами, и теперь, дай волю, она не стала бы делать розарий таким внушительным. Она поняла, что больше всего любит простые полевые цветы, особенно васильки и ромашки. Каждый год на даче неизменно появлялись незабудки, колокольчики, бархатцы, циннии, настурции. Вокруг искусственного прудика росли лилейник, бадан и хоста. Хозяйка «Зеленой листвы» любила рудбекию и колеус, питала слабость к ярким цветкам мелкой гвоздики и нежно-голубому озеру лобелий.