Икона и крест
Шрифт:
– Принадлежащую семье клиента ценность, которая, по его предположениям, находилась на Ямайке.
– Какую ценность? – заорал сержант.
Возможно, он хотел произвести впечатление на старшего по званию.
– Просто старинную вещь.
В какое-то мгновение мне показалось, что он полезет драться. Мистер Лизард не дал ему продолжить.
Он закурил маленькую сигару и сказал:
– Мистер Блейк, позвольте, я обрисую вам ситуацию. Нам позвонили из Англии – из вашей специальной службы – и сообщили, что вас держат у себя вооруженные бандиты. Нам сообщили даже, где именно.
Мы вызволили вас, рискуя жизнью своих людей. У меня на руках семь
– Конечно, я так не думаю.
– Я очень рад достигнутому взаимопониманию. «Международная амнистия» уже дышит нам в затылок, так как мы, по мнению некоторых, склонны нарушать права человека – когда попадаем под обстрел.
Что я скажу комиссару полиции? Что весь этот сыр-бор – из-за куска дерева на столе? Теперь нам придет ся выяснить, кем были те люди, что они хотели и откуда взялись. Помогите мне во всем разобраться, мистер Блейк.
Он говорил разумные вещи, изъяснялся вежливо, даже изысканно. Я не знал, как теперь себя вести.
– И мне не хотелось бы везти вас в Ист-Сентрал-Кингстон, где разговор примет более официальный оборот. Лучше, по возможности, обойтись без этого. Давайте-ка выясним все на месте. Итак…
Лизард сменил прежний тон на деловой:
– Что это за кусок дерева?
ГЛАВА 40
Британский посол пожаловал лично. Он был молод и держался на удивление непринужденно, и с ним было двое спутников еще моложе него. О прибытии особо важных лиц сообщил насмерть перепуганный полицейский. Постучавшись, он осмелился засунуть в комнату лишь кончик носа.
– Конечно, моя власть на здешние дела не распространяется, – согласился посол с мистером Лизардом. – Но я с минуты на минуту ожидаю звонка комиссара полиции.
Тут, как по заказу, в дверь постучали, и тот же перепуганный полицейский сообщил мистеру Лизарду:
– Вам звонят, сэр.
Мы оставили душную комнату. Ни Дебби, ни Зоулы видно не было – наверное, каждая давала показания в своей маленькой конуре. Мистер Лизард взял трубку, и я с удовольствием наблюдал, как язвительное выражение на его лице начало плавиться, потом растаяло совсем и наконец растворилось в угрюмом согласии.
– Где он? – поинтересовался посол.
– О чем вы?
Мистер Лизард решил сделать вид, что не понял.
– Посол имеет в виду тот кусок дерева. О котором вы меня расспрашивали последний час, помните?
Полицейский напустил на себя безучастный вид.
– Давайте лучше позвоним комиссару, – вкрадчиво предложил посол. – Уверен, он вовсе не против вылезти лишний раз из постели.
– Сержант Мортимер, займитесь этим. И обеспечьте транспорт для наших свидетелей.
Транспорт? Но куда нас повезут? Не хочу, чтоб меня куда-то везли! Особенно если за перевозку берется мистер Лизард. Хорошо бы оказаться от всего этого далеко-далеко… Меня охватило смятение, которое я отнес к усталости и разыгравшемуся воображению.
Посол ее величества то ли читал мои мысли, то ли даже их опережал.
– Спасибо, я возьму своих людей с собой и отвезу их в служебном «роллс-ройсе».
Мы ждали посла у машины. «Роллс-ройс» был цвета бутылочного стекла, и на нем имелся маленький флаг Соединенного Королевства. Его «британскость» успокаивала – пусть эта фирма и принадлежит нынче «БМВ».
Через минуту появился посол с триптихом в руках. Было три часа ночи, обстановка потихоньку разряжалась. Инспектор Макинтайр, руководивший захватом, сообщил мне,
что за ночь они накрыли тридцать человек. Их раскидали по дюжине полицейских участков, во всех концах острова.Посол и его приспешники спускались с крыльца.
Через несколько секунд подъехал Долтон.
– Не ждите меня, поезжайте. Мне тут надо кое-что закончить.
– Просто не верится! – сказал посол.
Вид у него был слегка озадаченный. В машине царила тишина, словно в монастыре. «Роллс-ройс» скользил над дорогой, как судно на воздушной подушке. Помощники сидели впереди.
– Министр иностранных дел объяснил мне, что происходит, всего час тому назад. Никак не укладывается в голове… Что вы рассказали местным полицейским?
– Сказку про грабителей, гнавшихся за нами по Блу-Маунтинс, – ответила Зоула. – Версия получилась совершенно неправдоподобная, нам не поверили ни на секунду.
– Это все, что мы смогли придумать в два часа ночи, – добавила Дебби.
– Кроме того, за полчаса до этого мы купались в крови, – напомнил я ему.
Посол хмыкнул:
– Ничего страшного. Главное – сработало.
Он похлопал по триптиху на коленях.
– Можно сегодня же отправить дипломатической почтой. Куда МИ-шесть предпочла бы его переслать, мистер Блейк?
До меня доходило несколько секунд. Зоула на кратчайшее мгновение удержала мой взгляд.
Посол сказал:
– Ох, конечно. В это время суток я тоже ничего не соображаю.
Он нажал на кнопку, и стеклянная плита, отделявшая салон от водителя, бесшумно встала на место.
– В Пикарди-Хаус?
– Лучше не надо: там дядя Роберт. Думаю, мы просто придержим его у себя, – сказала Дебби.
Что-то в ее голосе подсказало мне, что лучше не спорить. Посол кивнул. Дебби забрала у него триптих и устроила на коленях, прижав покрепче к себе. Она взглянула на меня и улыбнулась.
«Спустя девятьсот лет», – подумал я про себя.
– А что вам вообще известно об этой операции, господин посол? – спросила Зоула.
– Только то, что рассказали мне ваши люди.
– Но я не знаю, что именно происходило, – сказала она. – Последние день-два мы были оторваны от светской жизни.
Посол неуверенно посмотрел на Дебби.
– Не волнуйтесь, – успокоила его Зоула. – У Дебби тот же доступ, что и у нас. Можете говорите свободно.
– Хорошо, тогда я расскажу вам вкратце о полученных мною инструкциях. Пару лет назад полиция Иерусалима допрашивала священника Греческой православной церкви – речь шла о торговле оружием. Он был отпущен за неимением доказательств; тем не менее британские и американские спецслужбы заинтересовались. Выяснилось, что он никакой не священник, а просто чиновник из их арабского отдела. Забыл имя…
– Апостолис Хондрос, – подсказала Зоула.
– Точно, теперь вспомнил! При рождении ему было дано другое имя, верно? На самом деле он – Энвер Байал. Турок по происхождению, на рубеже веков обращенный в православие Греческой церковью. Пытался стать священником, но был отвергнут. По свидетельству епископа Аристарха из греческого патриархата, взгляды этого человека отличались крайним экстремизмом, он питал фанатичную ненависть к Ватикану и яростно противостоял соглашению, которого достигли православная и католическая церкви в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Хондрос противостоял также и родной стране – из политических соображений, которые я за дефицитом времени опущу. Что-то связанное с поддержкой боснийских мусульман. Как у меня выходит?