Икона, или Острова смерти

Войдя в прохладный вестибюль, я сразу же направился в бар и заказал благословенный джин с тоником. Я уселся на высокий табурет, и женщина, сидевшая поодаль, не стала терять времени. Она подошла и расположилась рядом. Крашеная блондинка, за сорок, дочерна загорелая, в дешевом красном платье (возможно, перекрашенном). Юджин назвал бы ее «грудастой», тогда как романтичный Джон Ролстон сказал бы «пышная». Мысли о Ролстоне по-прежнему отвлекали меня. Интересно, с чего лучше начать поиски?

Женщина без предупреждения наклонилась ко мне.

— Не найдется сигаретки? — спросила она и потянулась к моей пачке, а потом быстрым шепотом предложила отправиться с ней, но я не обратил на нее никакого внимания. Я достал деньги, расплатился за выпивку и предоставил женщине и дальше нести вахту в баре. В любом случае я не любитель бюстов большого размера.

Я поднялся в комнату и открыл ноутбук, чтобы поискать фамилии с помощью электронного афинского телефонного справочника. Просматривая список на букву «к», я нашел доктора Михаила Кристофиса. Он работал в клинике в Колонаки. Я немедленно позвонил туда. Автоответчик сообщил, что доктор Кристофис будет в офисе после пяти часов.

Примерно в половине пятого я пешком отправился на место. Район Колонаки находится неподалеку от «Хилтона». На улице было жарко и душно. От жары, выхлопных газов и шума у меня началась ужасная головная боль. Спустившись по авеню Королевы Софии, я добрался до Колонаки. По соседству с приемной доктора Кристофиса находилось несколько клиник, и я решил проверить их все в надежде обнаружить Ролстона.

Со второй попытки мне повезло. Девушка в регистратуре просмотрела файлы на компьютере и резким голосом приказала мне подняться на второй этаж. Я зашагал по лестнице, миновав усталую уборщицу со шваброй и ведром, полным мыльной грязной воды. Я знал, что второй этаж в Греции — это три пролета вверх.

Наверху оказались две сиделки. Младшая, в накрахмаленном чепце, уголки которого вздымались над ее черноволосой головой, словно крылышки, была всецело поглощена своим кофе. Другая, склонившись над ящиком стола, разбирала бумаги. Она высокомерно посмотрела на меня — седая женщина с суровым и мрачным лицом, изрезанным глубокими морщинами. Я решил, что она, должно быть, старшая сестра, избравшая своим предназначением контроль над жизнью и смертью.

— Чем могу вам помочь? — спросила она.

Младшая разглядывала меня огромными печальными глазами.

— Слушаю, — сказала она.

— Я ищу Джонатана Ролстона. Он здесь?

Она нахмурилась. Черные глаза практически скрылись в тени ресниц. Сиделка отставила чашку.

— Мистер Ролстон? Вы его родственник?

— Друг. Я знаю, он лечится у вас.

Старшая сестра внезапно повернулась, мрачное выражение ее лица смягчилось. Она заговорила очень тихо и властно, но в ее голосе слышался оттенок сочувствия.

— Мне очень жаль, мистер…

— Хенсон. Гарт Хенсон.

Она подошла ко мне.

— Понимаете ли, мистер Хенсон… Мистер Ролстон умер.

У меня внезапно заныл живот, как будто от удара. Несколько секунд я не мог говорить. Она грустно покачала головой:

— Его страдания окончены.

Я тут же опомнился.

— Отчего он умер?

Теперь сестра заговорила деловито и отчетливо:

— Я больше ничего не могу вам сказать. Если хотите знать точнее, поговорите с врачом, доктором Кристофисом. Он сделал все, что было в его силах.

Я вышел из больницы. От запаха антисептиков меня слегка мутило. Смерть Джона стала неожиданным ударом. Я чувствовал себя так, будто мое сердце сжали в тисках. Я думал, Джона положили в клинику вследствие психического расстройства, а не из-за продолжительной болезни. Что-то не сходилось, и единственное, что я мог сделать, — попытаться все выяснить у доктора Михаила Кристофиса.

Глава 9

Клиника доктора Кристофиса находилась в кирпичном, классической постройки, здании рядом с Колонаки-сквер.

Я позвонил и вошел в прохладный, облицованный мрамором вестибюль. Гигантская дубовая дверь с латунной ручкой в виде головы льва. Табличка с выгравированной по-гречески и по-английски надписью: «Михаил Кристофис, доктор медицины. Специалист по заболеваниям внутренних органов».

Было пять часов, в приемной сидели всего двое посетителей. Хорошенькая секретарша улыбнулась мне.

— Здравствуйте.

— Я пришел не на прием, — сказал я извиняющимся тоном. — Мне нужно поговорить с доктором Кристофисом. Это касается его пациента Джона Ролстона.

Ее темные брови удивленно приподнялись, но улыбка так и не покинула губы. Она попросила меня сесть.

Я занял стул между суровой пожилой матроной и подростком с прыщавым лицом. Женщина угрюмо посмотрела на меня, мальчик даже не оторвался от журнала. Секретарша зашла в кабинет Кристофиса и через минуту вернулась, оставив дверь приоткрытой. Я услышал, как врач что-то сказал по-гречески. Девушка снова взглянула на меня, ее улыбка исчезла — она сразу посерьезнела.

— Можете зайти, сэр.

Доктор Кристофис выглядел намного моложе, чем я думал, — красивый брюнет лет тридцати пяти. Он говорил негромко; у него были ярко-синие глаза и приятная улыбка, которая сразу же вызвала мое расположение.

Я представился. Его рука была сильной и теплой. Он предложил мне сесть в одно из обитых черной кожей кресел.

— Моя помощница сказала, вы хотите что-то узнать о Джоне Ролстоне. — Он откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на столе перед собой. — Вы хорошо его знали?

Он бросил на меня взгляд из-под своих двухфокусных очков.

— Мы много лет дружили. Вместе работали на Миконосе.

— Понимаю… чем я могу вам помочь?

— Я очень обеспокоен — точнее, все мы обеспокоены. Во всяком случае, я приехал в Афины по делам и подумал, что могу заодно зайти сюда и выяснить, что случилось с Джоном.

Кристофис аккуратно снял очки и положил их на стол. Он пристально взглянул на меня.

— Мистер Ролстон долго болел. Конечно, мы делали все, что могли, но болезнь оказалась слишком запущенной. Если бы он обратился к нам раньше…