Иконы

– Но что случилось? – Я поднимаю голову и смотрю на него, крепче обхватывая его за шею.

– Я добрался до берега напротив Санта-Каталины, но не смог попасть на другую сторону. Говорят, в Посольстве никого нет. Я там не мог особо задерживаться, но мне понадобилось время, чтобы оттуда выбраться. Дол, они окончательно закрыли Трассы. На следующий день после взрыва.

– А твоя мать? – Я сдерживаю дыхание.

– Она уехала. ГПП Миядзава отозвал ее в Пентагон. Я не знаю, что теперь будет.

Новость мрачна, однако предсказуема.

Превратности войны, так обычно говорит Фортис. Я понимаю, что для Лукаса это значит нечто другое. Какой бы она ни была, она все-таки его мать.

– Мне очень жаль. – Я прижимаю ладонь к его щеке.

Губы Лукаса изгибаются в улыбке. Отчаянно беззащитной.

– Ты мне нравишься, – говорит он. – Как долго еще я должен буду вести себя так, словно это неправда?

– Ну, у тебя, вообще-то, не слишком хорошо получается. – Я улыбаюсь ему в ответ.

– Вот как? – Вид у Лукаса удивленный, и я смеюсь.

Я закидываю голову так, чтобы наши взгляды встретились.

– Ты тоже мне нравишься, Лукас. – Я снова улыбаюсь.

Мы целуемся.

Мы по-настоящему целуемся.

Целовать Лукаса – все равно что целовать сам поцелуй. Это невозможно объяснить как-то иначе. Да я и пытаться не хочу.

Все, что мне хочется делать, – это целовать Лукаса.

Это больше, чем просто поцелуй. Это все реально и происходит со мной.

Это свалилось на меня так же внезапно, как корабли с голубого неба. Как чудовища. Как ангелы.

Я чувствую руку Лукаса, когда та ослабляет мою повязку, разматывает длинную тонкую полосу муслина на моем запястье.

Я позволяю ему это делать. Я хочу, чтобы он это делал. Я даже второй рукой сама помогаю высвободить запястье.

А потом его крупная рука накрывает мою руку, и Лукас останавливает меня перед тем, как моя повязка падает на пол.

– Долория…

Я поднимаю голову, и смотрю на него, и впитываю то, как его длинные светлые волосы падают ему на лицо. На порезы и синяки, которые он заработал во время взрыва. Тревогу в его глазах и заботу в его улыбке. Он для меня так же прекрасен, как обсерватория, как кафедральный собор, как сам Хоул. И он здесь, в амбаре миссии, что значит: он не в Санта-Каталине.

– Все думают, что ты умерла, ты ведь знаешь.

Я грустно улыбаюсь ему:

– Может, они и правы. Может, так оно и есть. Может, я стала кем-то другим.

Как бабочка и кокон. Как круговорот воды. Как племя чумашей.

Лукас кивает. В нем всегда есть нечто такое, что понимает те слова, которые я не могу произнести.

А потом моя улыбка угасает, потому что краем глаза я замечаю вдали Ро, наблюдающего за нами. Он один на лугу, а мы одни в амбаре.

Но даже издали я вижу чувства, отразившиеся на его лице, – открыто и бесстыдно.

Он хочет убить Лукаса.

И так же яростно, как болит мое сердце, я понимаю: есть вещи, которые никогда не изменятся.

СУД ПОСОЛЬСКОГО ГОРОДА

ВИРТУАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ:

НОВЫЕ ДАННЫЕ

Гриф: Совершенно секретно

Проведено доктором О. Брэдом Хаксли-Кларком, виртуальным доктором философии

Примечание: Выполнено по личной просьбе Посла Амаре

Исследовательский отдел Санта-Каталины № 9В

Покойная с определенностью идентифицирована как Долория Мария де ла Круз, девушка-подросток из поселения грассов Ла Пурисима.

Идентификация подтверждена доктором Хаксли-Кларком и проверена в лаборатории Посольства.

Дальнейшей информации не требуется.

Дело подлежит закрытию.

Оставшиеся вопросы можно направлять доктору Хаксли-Кларку, виртуальному доктору философии.

Благодарю вас.

Эпилог Земли Грассов

Чувства – это воспоминания. А воспоминания – это чувства. Я теперь знаю: то, что мы чувствуем, и есть все то, что мы имеем. Это та наша единственная вещь, которой никогда не будет у Дома Лордов.

Я хочу помнить все, когда мы этим вечером движемся по старой дороге номер шестьдесят шесть, через темное сердце пустыни Мохаве. Пустыня прячет в себе последние оставшиеся вертушки Сопротивления. Фортис говорит, что мы доберемся до Неллиса, чтобы встретиться там кое с кем. Наши ослики устали, они идут медленно, но мы не останавливаемся, а я не прекращаю вспоминать и чувствовать.

Облака опустились и устроились на вершинах гор, словно шляпы, словно кудряшки. Они висят низко над рыжеватыми кустарниками, и на холмах под ними бегут тени. Они серые, и зеленые, и серебристые в кустах, а землю видно лишь между зарослями. Красно-коричневая дорога ведет к красно-коричневым пыльным холмам вдали.

Мы едем, а вокруг становится темнее. Все разделяется и выстраивается в аккуратные линии, повторяющие очертания безголовых гор. Снег падает на пыльные склоны холмов белыми полосами. За долиной, по другую сторону шоссе и линий электропередач, белый снег и красная почва очерчивают края горного плато. Немножко белых снежинок ложится на верхушки кактусов, на кусты.

Мы достигаем знака, отмечающего начало Долины Смерти. Знак этот сооружен вручную, он стар, это одинокий остаток не столь запутанной эпохи, времени до Того Дня.

Потом я думаю о книге в моей нагрудной сумке, той самой, за которую убивали симпы, за которую умирали грассы. Той самой, которую Фортис вернул мне всего несколько дней назад. Той, которую я буду нести с собой, куда бы ни привела меня дорога.

Другие люди ждут нас верхом на лошадях, это пустынные грассы. Когда мы поворачиваем к их лагерю у Фернес-Крик, я снова думаю о знаке, о том, каким древним он выглядит. Как некое очень важное воспоминание, которого у меня нет, – воспоминание о семейном путешествии, в котором я не бывала. Как место, куда я могла бы поехать вместе с моими братьями, повернись все иначе.

Но теперь уже неважно, случалось это со мной или нет. Это было с кем-то из нас, а значит, было и со мной. Теперь я это знаю. И принимаю.

Потому что это и есть я.

Я это помню точно так же, как помню…

Чумаши. Ранчеро. Испанцы. Калифорнийцы. Американцы. Грассы. Лорды. Хоул.

Может быть, Тима права в том, что обзавелась своими татуировками. Может быть, в конце концов, существует такая вещь, как мировая душа.

Я помню все.

Я помню моих родителей, моих братьев, боль неведения. Падре, и миссию, и Рамону-Хамону. Биггера и Биггест в Ла Пурисиме. Дока. Фортиса. Тиму с серебристыми волосами за обеденным столом. Ро, засыпающего рядом со мной, теплого, как солнечный свет. Лукаса с улыбкой на губах и затуманенными глазами.

И более всего я помню это чувство.

Я хочу помнить это чувство.

Я помню надежду.

ПОСОЛЬСКАЯ ТЕЛЕГРАММА

Гриф: совершенно секретно

От: ГПП Миядзавы

Кому: Всем Послам Икон

Сообщение о продвижении

Полковник Вирджил Уильям Каталлус назначен на должность действующего Посла при стройке Лос-Анджелеса.

Военное присутствие будет усилено до полного подавления бунтовщиков, и стройки будут завершены.

Нас не остановят на полпути к нашей цели – унификации.

Посол Лета Амаре признана виновной в государственной измене и приговорена к смерти по приказу, пришедшему непосредственно из Главного офиса главнокомандующего Лорда Нулла. Действующий Посол Каталлус исполнит приговор по своему усмотрению.

Пусть Безмолвие принесет ей покой.