Илиннарэ
Шрифт:
– Клоунов?.. – растерянно переспросил Айра. – Даньк, что – и я клоун? Честно давай!
– И ты! – гавкнул Даник. – И Танька! И Тень! Да все вы! Одна Шушера нормальная, или стебет вас, или плюет сверху! Хочешь – обижайся, на здоровье! Говорю, что думаю, понял… поняла?! Задолбало придуриваться!
Но вместо того, чтобы обидеться или разозлиться – Айра вдруг захихикал и затряс башкой.
– Шушера… нормальная… ой… Данька… ну ты ляпнешь… Лайхэ… нормальная… ыыы! Я ей передам! – пообещал он сквозь смех. – Она оценит! Ох, Даничка, братец… тебя еще можно братцем называть?
– Да называй как хочешь, – равнодушно буркнул истративший все эмоции Даник.
– Как хочу?
Отсмеявшись, Айра осторожно уронил голову на стол, оказавшись с ним лицом к лицу.
– Как же мне тебя назвать…
ЯНо я не хочу так, слышишь?
Ты – счастье. Ты – свет. Ты и брат мне, и сестра. Ты чудо и радость, солнце и ветер, летние звезды – помнишь их? По лесу, вприпрыжку, взявшись за руки – помнишь? Уйди сейчас от меня, уйди от нас всех, забудь, вычеркни нас из жизни – но как ты вычеркнешь эти звезды? Смейся, издевайся, стучи пальцем по лбу – но попробуй забыть, как спасал меня от гоблинов, один на пятерых! Я – никогда не забуду, как потом тебе руку бинтовала! Зачем ты это делал, ответь мне? Себе ответь – зачем?! Это же игра! Клоунада! Балаган с деревянными мечами! Неужто ты тоже клоун, братишка? Рациональный мой, высокомерный, циничный… глупый, как Буратино, прогулявший колпак! Данька, бревно ты непиленное, я тебя сейчас так назову, что ты не отмоешься до конца жизни! У тебя есть один – последний – шанс! Кто здесь клоун? Громко и вслух??
…отпусти меня… солныш… все же смотрят… нет?.. пофиг?.. тогда не отпускай…
К неописуемому удовольствию Даньки и безмерному изумлению всех остальных, Науро весь остаток вечера нахально пронежилась в братишкиных лапах. А когда из них вылезла – первым делом предъявила Таньке ультиматум: или рассказывай ему все, или я его кусаю и забираю себе, а Аечка пусть катится к лешему, вот! Сроку тебе – ровно час! – демонстративно запустила таймер на мобильнике, и развернулась удалиться дожидаться своей неизбежной победы.
И быть бы, наверное, жуткому скандалу и семьетрясению… но тут влезла Тень и скучным голосом сообщила, что если Айра имел в виду московского Лешего, который с Бибирево, так он Айке – двоюродный дедушка по отцу, а по матери (Тень быстро позагибала пальцы) – кажется, сводный шурин, и вообще алкаш и гопник, а если это Леший из Луги – так у него своих жен штуки три, причем одна по жизни, так что Айке не светит, а если имелся в виду Леший из Мурманска… тут вмешался Добрый Ух с уточнением, что Леший из Мурманска уже месяц как в Питере, и Лешим-Из-Мурманска по этой причине считаться не может, а Танька округлила глаза и завопила «Да ты чтооо!!! Лешынька??? Где-где-где-дайте-мне-его!!!», и Ух срочно полез искать номер – вернее, побежал искать мобильник – и только тут все заметили, что Айра сидит на полу и ржет сквозь слезы, приговаривая: «вот всегда… всегда у нас… вот так… клоуны… клоуны, реально…»
В общем, не вышло скандала.
Танюху все-таки «дожали» совместными усилиями, в тот же вечер.
В обмен на мир в семье она согласилась поведать Даньке все-все-все тайны и секреты, но… «не прямо сейчас, сын! Мне самой надо понять, как все это рассказывать. Это же замкнутый круг: пока не увидишь – не поверишь, а пока не поверишь – не увидишь. Надо с чего-то начать, я должна придумать…»Но ничего придумать она не успела.
Два дня спустя они сидели на очередном занятии по квэнье. Нюшера в третий раз терпеливо объясняла множественные числа, Айра сосредоточенно втыкал в табличку, Машка Белая скучала (для нее, филолога, это были семечки), Добрый Ух задавал вопрос за вопросом, а Данька отчаянно пытался не уснуть: со позавчерашнего дня он работал курьером в службе экспресс-доставки, и силы его были на нуле. Аечка, которую Нюшера выгнала из группы после второго занятия («…учи лучше английский, и не со мной!..»), сидела в уголке с гитарой. Танза в центре комнаты «играла с огнем», Тень завороженно наблюдала. Больше туда никто не смотрел.
Все произошло мгновенно. Взорал хриплым рэпом Айкин мобильник, ахнула Тень, все головы крутанулись в ее сторону – чтобы увидеть, как Танька валится на бок, выгибается и тянется изо всех сил, пытаясь подхватить упущенный из рук сгусток огня. И не успевает, безнадежно не успевает…
Нюшера рванулась мимо Даньки, в прыжке разбив ему нос плечом, грохнулась на бок, выкрутилась на спину – и по-вратарски, грудью и руками приняла невидимый «мяч». Всего секундой позже сверху рухнула Танька, выхватила его и схлопнула между ладонями.
Еще секунду ничего не происходило.
Потом Нюшка зашипела с подвывом, отшвырнула сестру, как тряпку, раскинула руки в стороны, растопырив побелевшие пальцы – и медленно, со страшным усилием сжала их в кулаки.
– НЮХААА!!!
– АНЬКАНЕЕЕТ!!!
Дом тряхнуло так, что треснуло стекло в окне. Погас свет.
– АнькадураненааАА!..
Тряхнуло еще раз, протяжно, с хрустом. В кухне полетели на пол тарелки, в комнате из шкафа вынесло гору бумаги и каких-то папок, очень твердых и тяжелых. Данька обнаружил, что прикрывает собой скулящую от ужаса Науро, остальные исчезли за пылью и темнотой.
Полыхнуло ослепительной зеленой вспышкой. Погасло. Полыхнуло. Погасло. Прокатило волной света и грохота – слева направо, еще раз, еще и еще, вынося перепонки, разбрызгивая подвески из люстры. Потом на очередную волну обрушился сразу отовсюду водопад звенящего синего сияния – и все стихло.
Тишина. Темнота. Только мелко вибрирует пол.
Сильнее.
Сильнее.
СИЛЬНЕЕ.
Данька понял, что сейчас будет. Вскочил, повинуясь вбитому с детства рефлексу, подхватил на плечо сестренку – и побежал что есть сил, пытаясь сообразить: где у них тут капитальная стена, где тот дверной проем, на который последняя надежда? До входной двери не успеть, да ее все равно заклинит, черт, черт, я еще никогда такого не видел, баллов восемь, что же это такое, нет, я не хочу, мамааа, какие восемь баллов, это девять, кирпичи же летят, больно, МААА…
– Сын, вставай!
Стекло в окне действительно оказалось треснутым, пол завален мусором, свет не горел – а в остальном квартира была совершенно целой. Данька с трудом уселся, освободив все еще свернутую «ежиком» сестру.
– Науро, доча, вставай! Гулька, подъем, тревога! Не тебе сейчас валяться!
Одна за другим, поднялись с пола все. Кроме Нюшеры, которая, наоборот, сильнее скорчилась и запищала на грани ультразвука.
– Ситуация! – рубанула Танька. – Пробой, выброс, неконтролируемый, необратимый, радиус… хрен знает сколько! Весь район точно. Тип – все видели, даже я. Решение? Ух?
– Это ты ее сейчас держишь?
– Я. С трудом. И ей это больно. Решение!
– Ну… Держать по очереди. Увезти подальше куда-нибудь. Где никого. На север, в лес, не знаю…
– Ясно. Держал один такой. Айя?
– Ннезннай…
– Ясно. Науро?
– Ее лечить надо сначала! У нее ожог там, я бы от боли свихнулась! Пусти меня!
– Вот она и свихнулась. Вылечим, а дальше что?
– Не знаю!! Решай сама! Уууййй… Лайхэ, бедная…
– Не знает она… Гуля, твое мнение?
– Выжечь. Если даже тебя накрыло – так это не район, она бьет на полгорода. Совет на говно изойдет, оно нам надо? Другую найдешь. Хотя и жалко.