Иллюзии

Чем больше она узнавала, тем скорее ей хотелось приступить к настоящей адвокатской практике. Сколько же еще ждать этого счастливого дня, когда ее признают настоящим адвокатом?

Однажды холодным мартовским утром ей попалась в "Нью-Йорк таймс" заметка-интервью с женщинами-адвокатами, которые описывали как раз то, что Вилли испытывала на себе, – атмосферу символического, формального участия, нескрываемо пренебрежительного и эксплуататорского отношения. Интервью было коротким, но правдивым и поучительным. Оно очень расстроило Вилли и заставило ее задуматься. Молодые женщины писали, что нельзя умалчивать о несправедливости. Они говорили, что наверняка найдутся еще многие женщины, которые поддержат их требования равноправия.

Вот тут терпение Вилли лопнуло. Она резко встала со своего места и прошла в кабинет начальника отдела. Джек Корн, мужчина средних лет, удивленно поднял на нее глаза. Она начала без всякого вступления:

– Когда я нанималась сюда, Френсис обещал мне продвижение и серьезную работу. Где все это, Джек?

Корн, похоже, не удивился выходке Вилли.

– Остыньте дорогая, и ответьте мне, что вы подразумеваете под серьезной работой?

Вилли пересилила свой гнев.

– Я не хочу, чтобы меня отодвинули на второй план, в то время как на первом фигурируют одни мужчины.

– А что, если я скажу, только, конечно, между нами, что все так и должно быть?

– Нет, достаточно, Джек. Вам не удастся больше следовать этому правилу. Я хотела бы изменить ваше отношение ко мне, и, если мне это не под силу одной, я найду, куда обратиться за помощью. Вы можете сообщить об этом Гарригану.

Корн притих, и не только потому, что был удивлен прямотой девушки. Как ответственный работник фирмы, он испугался, что может потерять этого молодого, талантливого юриста, которого сам Гарриган принял в штат.

– Хорошо, Вилли, вы будете проводить консультации с клиентами. Вы довольны?

– Никаких консультаций. Мне нужен собственный постоянный солидный клиент, – резко ответила она.

– Что скажете о Джедсоне Маддене? – быстро переспросил он.

– Я согласна.

– Тогда забирайте его дело и работайте.

Корн снова зарылся в своих бумагах, давая понять, что разговор окончен.

Джедсон Мадден был толстым, самодовольным, преуспевающим сыном бакалейщика. Он скопил свое состояние в течение двух десятилетий, благодаря практичному уму и усердной работе. С первого взгляда он напомнил Вилли Клайтона Хенди, одного из самых богатых и, пожалуй самого неприятного человека в Белл. Фурше. Хоть никто не мог обвинить Клайтона в нарушении закона, все соглашались с тем, что человек он непорядочный.

О Маддене была напечатана статья в либеральной газете, где его представили не в очень лестном свете, и он обратился за помощью в фирму "Гарриган и Пил".

Во время первой беседы Мадден показал Вилли номер "Де виллидж крайе" со статьей Ника Росситера, которая была напечатана на первой странице. Росситер был спортивным обозревателем, который писал в основном о боксе и футболе и часто печатался в рубрике "Разное". Кроме того, он был известен как бесшабашный любитель выпивки.

В своей статье Росситер писал, что Джедсон Мадден бездушный торговец, который крутит в газетном мире, как финансовые воротилы на Уолл-стрит. – "Пользуясь случаем, пишу об этом в "Крайе", беспокоясь о том, чтобы и его не проглотил Мадден".

– Я подвергался подобного рода нападкам и раньше, – объяснял клиент Вилли. – Но сейчас все это зашло слишком далеко. И мне хотелось бы использовать именно "Крайе", чтобы остальным было неповадно. Раньше я не обращал внимания на людей, подобных Росситеру, но сейчас я боюсь, что такого рода обвинения могут негативно повлиять на мою репутацию. Я хочу выразить протест, я просто уверен, что это необходимо.

Вилли кивала, слушая объяснения Маддена, и пыталась понять, что он от нее хочет.

– Джек сказал мне, что вы хорошо понимаете психологию этих либеральных баламутов. Как вы думаете, мисс Делайе, должен ли я публично предупредить людей из "Крайе", чтобы они перестали меня кусать?

Вилли считала довольно тяжкой для себя работой заниматься публичным выяснением отношений, но не могла же она снова бежать к Джеку и просить у него нового клиента.

– Я принципиально против запугивания, – сказала она. – Но я могу дать вам хороший практический совет. Выступление Росситера не причинило вам какого-либо существенного вреда. Это всего лишь его работа. Чтобы заработать деньги, ему надо писать статьи. Если вы оставите его в покое, то вся эта история вскоре забудется, и газетчики будут искать скандальные темы для своих заметок в другом месте.

– Я же совсем по-другому смотрю на это дело. Мы не должны так просто спускать им их болтовню. Может быть, мы сумеем преподать им полезный урок и показать, что моя работа гораздо важнее их болтовни?

– Нет, – прервала его Вилли. – Конечно же, с одной стороны, вы совершенно правы. Но мне кажется, что вам не стоит терять свое драгоценное время на эту ерунду. Газетчики – профессиональные скандалисты. Это же их призвание. Вы потратите время и немалые деньги, а они используют вас, чтобы поднять свою популярность. Подождем, пока улягутся страсти и осядет вся эта муть, а затем напишем письмо этому корреспонденту и пожелаем ему и его коллегам всяческих успехов в работе. Затем позвоним редактору и попросим поднять жалованье его людям за "отличную работу".

Вилли улыбнулась.

Мадден, довольный, потер руки.

– Ну что ж, мне нравится ход ваших мыслей. Разрешите пригласить вас на ленч.

Через несколько недель после этого случая имя Джедсона вновь появилось в прессе. О нем писал уже провинциальный корреспондент Вильям Рендольф Херет, который считался некоронованным королем прессы старого типа. Обычно он использовал свою газету для различного рода сплетен. Он напечатал заметку, в которой оценил бизнес Маддена как чистой воды спекуляцию, и кроме того упомянул о Вилли как о советчице и сообщнице Маддена.

Такого рода заметка давала повод для размышления шефу Вилли Гарригану, и она решила изменить свою тактику. Те действия, которые она собиралась предпринять, были ей отвратительны, но она понимала, что это единственный шанс оградить себя от последующих нападок газетчиков.

Эта мысль пришла ей в голову в понедельник утром, когда она подводила итоги своей месячной работы. Вилли заключила, что очень мало времени было уделено практике, и решила использовать дело ее клиента для публикации, которая должна "подлечить" "больную" сплетнями прессу. Она как раз обдумывала этот вариант, когда секретарша принесла подписанный самим Гарриганом пригласительный билет на вечеринку, посвященную очередной годовщине их фирмы.

– Для полного счастья мне не хватало только этого, – произнесла Вилли.

Она выбросила пригласительный билет в корзину для мусора, расправила плечи и зашагала к кабинету "Его превосходительства".

– Мне надо поговорить с вами, – сказала она.

– Успокойтесь, Вилли. Я вижу огонь в ваших глазах. Неужели причиной вашего негодования вновь являюсь я? Мы с вами одни в этой комнате, и здесь не судебный процесс.

Вилли сдержала смех, который часто распирал ее, когда она слышала теоретизирование Гарригана. Она пересилила себя, улыбнулась и сказала: