Иллюзия отражения
Шрифт:
– Мясо чуть позже, жаркое с шафраном и пряностями в красном вине. Ты как?
– Отведаю.
– По-королевски это у тебя получилось. Ты не замечал, Дрон, что у тебя многое получается эдак по-монаршески, свысока?
– Нет.
– Понятно. Но притом ты не высокомерен. Ну ни чуточки. У меня тут разные людишки случаются. И с титулами, и с миллионными состояниями. И, поверишь ли, многие похожи на петушков-недолетков: и на цыпочки становятся, и шейки вытягивают, и хрипеть пытаются, чтобы показать только: солнце появляется по нашему велению и крику! Да – куда там! Никогда им не повелеть солнцу взойти. А ты держишься так, словно не то что
– Людмилка, все ты сочиняешь! Я и не думал о таком никогда.
– Вот поэтому у тебя все так и получается, что не думал. Ладно, давай к столу. А я за тобой малость поухаживаю.
Кузнецова налила мне чаю в стакан в серебряном подстаканнике, набросала на тарелку всяческой снеди и села напротив, подперев щеку кулачком.
– Прямо идиллия. Знаешь, о чем я порой мечтаю, Дронов? Послать к бесам все здешнее хозяйство, забрать пацана из частной школы, поехать домой, в Москву, замуж выйти и зажить мирной домохозяйкой... Вот только опытом знаю – все мечты тщетны. Здесь у меня все налажено, а там? Да и делать я ничего не умею. Да и... привыкла я к этой жизни. Иногда поплачу по Москве, а вот только... Я ездила год назад, ты знаешь. Там все то же: если роскошь, то даже не барская: аристократы века восемнадцатого не кичились роскошью, она была для них привычной и устоявшейся, на века... А у нас какая-то циклопическая, что ли, – возьми ближнее Подмосковье... А с другой стороны – нищета, привычная и маетная, как гипертоническая головная боль: и мутит, и противно, а понимаешь, что жить с этим теперь придется всегда.
Она вздохнула. Я допил чай.
– Спасибо, Людмилка.
– Да ты и съел всего ничего.
– Мне хватит.
– Ты приехал по делу. Ну так и не тяни.
– Ага.
– Вчера попал в историю?
– Можно и так сказать.
– Наслышана. Хочешь совет?
– Еще бы.
– Уезжай. Как я понимаю, история мутная. И – грязная.
– Муть эту нужно прояснить.
– А ты не боишься? – Она даже не стала уточнять чего.
– Боюсь. Но смысл нашей жизни – в преодолении страха. И – в обретении любви.
– Ах, Дронов... Если бы я знала много лет назад, что ты такой романтичный и цельный мальчик...
– И что бы изменилось, Люся? Романтизм люди полагают слабостью.
– Наверное, ты прав. А все-таки подумай. Я смогу переправить тебя на континент. Так, что ни одна собака...
– Нет. Я останусь.
– Почему?
– Мне не нравится, когда убивают людей.
– Всегда убивают. Ты можешь это изменить?
– Люся, я не собираюсь спасать мир. А вот не допустить здесь новых убийств...
– Понятно. Что ты хочешь знать, Дронов? Только учти: заведение у нас специфическое, клиенты – того паче, так что никакой л и ч н о й информации о них я тебе не дам. И даже не потому, что мне за это сразу башку срубят... Хотя и поэтому тоже. У нас здесь хоть и не храм, а...
– ...мастерская.
– Мастерская. Ты знаешь, я порой думаю... Если мастера отпустят нити, на которых по их воле пляшут толпы на мостовых, маршируют солдаты, вихляются в клубах призрачного дыма телекумиры – человеки рухнут наземь обездвиженными тряпичными куклами.
– Мне, конечно, интересны твои философические обобщения, но...
– Спрашивай.
– Ты хорошо знаешь барона Данглара?
– Достаточно.
– Он здесь живет семь лет?
– Семь с половиной.
– Он не женат?
– Нет.
–
И тебя не посещает...– Дронов, чтобы тебе было яснее ясного: у Данглара постоянная... экономка. Заочница. Из моих.
– Как долго?
– Они меняются. Обычно каждая живет месяца три-четыре.
– Почему меняются?
– Одни любят постоянство, другие...
– Люська, ты неискренна.
– Сообрази сам, Дронов: когда мужик боится привязанностей?
– Когда его бросили.
– Вот именно.
– От Данглара ушла жена?
– Угу.
– К кому-то?
– В небытие.
– Умерла?
– Передозировка наркотиков. Намеренная. Мне кажется... Да, Дронов, когда я говорю «мне кажется» – это мои вольные домыслы, а не факты.
– Понял.
– Мне кажется, Данглар принял ее смерть как... предательство.
– Сталинский комплекс?
– Ну не настолько Данглар эгоцентричен. И монументален.
– Она оставила записку?
– Нет. Просто его, красавца и храбреца, променяли сначала на наркотический сон, потом – на небытие... Какой мужчина это простит?
Странные дела случаются с мужчинами... Барон Фридрих фон Вернер, барон Данглар... Совпадение? Бывает.
– Почему Данглар постоянно упражняется в стрельбе?
– Дронов, стрельба – это мужские игрушки. Ты-то сам что думаешь?
Я пожал плечами:
– Точный выстрел – единственное действие, способное принести мгновенный результат.
Глава 41
– И на кого он хочет это действие направить? – спросила Люся.
– Сам бы желал знать. Возможно, просто для самоутверждения. Хотя... стрелок он редкий.
– Почему ты спрашиваешь о Дангларе, Олег?
– Данглар показался мне... не вполне адекватным.
– Дебильное словечко! А кто в этом мире «адекватен», Дронов? И – чему?
– Внешне Данглар – застегнутый на все пуговицы служака. Чтящий закон. А на самом деле – мятущийся «вольный стрелок». Которому претит тот мир, который он вынужден охранять. Но с другой стороны, и без мира этого он не может! Данглар тоскует от установленного им самим порядка, но и любое его нарушение рассматривает как посягательство на свою собственность! И притом тайно радуется этому: ну наконец хоть что-то произошло, – ведь только так он может удовлетворить давидов комплекс!
– Давидов комплекс? Откуда это?
– Сам придумал. Только что. Данглар учится всю жизнь «метко метать камни» – и в прямом, и в переносном смысле. В надежде встретить своего Голиафа. А его все нет и нет. Для того чтобы стать героем и победить Голиафа, бывает, что нужно его с о з д а т ь.
– Мудрено, Дронов, мудрено. Но в целом – логично. Впрочем, все правители во всех странах только и заняты тем, что «создают голиафов»: страх – единственное оправдание власти одних над другими. Слушай, может, тебе в психоаналитики податься? Они бешеные деньги загребают.
– Не хватит ни образования, ни таланта. Да и сбрендить боюсь.
– А в родном отечестве?
– Ты давно его покинула. Там всего Фрейда вместе с Юнгом, Берном и Фроммом заменяет добрая сорокоградусная подруга. И – беседа с хорошим человеком. Лучше случайным.
– Ты прав. Так ты думаешь на Данглара?
– Думаю? Что именно?
– Не крути, Дронов, я же не дура! «Что именно?» Вчера – Алина Арбаева спрыгнула с крыши, сегодня – Сен-Клер-младший ранним утречком воды наглотался под завязку! Я же не размышляю о том, что это ты бросил бедную девушку через парапет!