Иллюзия смерти

— Нет, — подумав, ответил старик и посмотрел вверх, на солнце, не щурясь.

— Тогда откуда вам известно, что он говорит? — Мое удивление сменилось досадой.

— Так говорят почти все, кого мы встречаем. Чем твой отец хуже их?

Он меня запутал.

— Мой отец так не говорил.

— Значит, твой отец хороший человек, — заключил старик и качнул головой. — Цыган заблудился. А что здесь делал мальчик?

— Я искал доску.

— Зачем мальчику доска?

— Мы с Сашкой вырежем на ней ножиками «Олежка» и прибьем к березе.

Старик вынул изо рта трубку и дважды моргнул.

— Зачем мальчики это будут делать?

— Чтобы был памятник Олежке.

— Он умер? — Старик покачал головой и забормотал что-то на мешанине из русского и еще какого-то неизвестного мне языка. — Когда родители умирают — боль детям, когда дети болеют — боль родителям, когда дети умирают — родители уходят вместе с ними…

— Олежка не болел, — напрягшись, произнес я. — Его убили.

Я так внимательно наблюдал за реакцией старика, что у меня заболели глаза, но все равно ничего подозрительного не обнаружил. Слепой цыган снял шляпу, бросил под ноги, наступил на нее и топнул. Ветер шевелил его бороду и длинные волосы. Мне начинало казаться, что они живут сами по себе и остаются со стариком только потому, что привыкли к нему.

— У нас тоже умер мальчик, — тихо сказал он. — Но его не убили, он сам лишил себя жизни. Случайно. — Потерев шею черной узловатой ладонью, он вдруг заговорил решительно: — Не нужно писать на доске и прибивать к березе. Вообще ничего не надо. Вы его матери горя добавите. Память вот здесь. — Он завел ладонь за отворот засаленного пиджака и вдавил ее в левую половину груди.

— Вы меня отпустите? — неожиданно для себя спросил я.

Старик снова вынул изо рта трубку и посмотрел почти туда, где находилась моя голова.

— Почему ты так говоришь?

— Я боюсь, — признался я.

— Меня?

— Да.

Он подумал и протянул мне спички.

— Иди.

Я взял спички, медленно обогнул старика, потом прибавил шагу и вскоре вышел за ограду лесопилки. Вбежав на пригорок, я остановился и оглянулся. Слепой цыган сидел на насосе.

Он просил проводить его до табора. Но Олежку, наверное, тоже кто-то о чем-то просил. Усевшись и гоняя во рту былинку, я решил ждать. Сверху двор лесопилки был как на ладони. Когда солнце уже порядком нагрело мне голову, я спустился туда.

— Зачем вернулся? — спросил цыган, не оборачиваясь.

— Я обещал проводить вас до дома.

Старик поднялся и по очереди потряс затекшими ногами.

— Цыган ребенка не ударит. А ты говоришь — убил.

— Не говорил, — неуверенно произнес я, думая, кто больше соврал сейчас, он или я. — Я даже… так не думал.

— Все так думают. Значит, и ты.

— Я так не думаю, — ответил я, теперь уже будучи уверенным в том, что главный лжец здесь все-таки не он.

Я так думал. Конечно же! Потому что все так думали. Наверное, и отец, и даже мама. Просто они не говорили об этом слух. А другие люди не молчали. Эти разговоры заставляли меня считать, что именно цыгане убили и Олежку, и Толика.

«А кто еще?» — спросил я себя и тут же вспомнил, что все разговоры горожан в магазинах заканчивались именно этим вопросом.

Мы странно выглядели на дороге, ведущей к табору. Длиннющий, выше моего отца, старик и маленький, словно из матрешки вынутый мальчик. Он держался за мою руку, а я шел чуть впереди. Когда до табора оставалось совсем чуть-чуть, я отпустил его ладонь. Не хотелось мне приближаться к табору. То же чувство я испытывал, когда видел стадо коров.

— Дорога ровная. Тридцать… нет, двадцать шагов, и вы дойдете. — Я втянул носом воздух, в котором витал запах жареного мяса, и тут же понял, что голоден.

— Как зовут мальчика? — спросил старик.

— Артур.

— Артур хочет есть?

— Нет.

— Тогда пусть Артур приходит скоро и принесет черемуховый сук. Дед Пеша сделает ему лук.

— Пеша? — уточнил я.

— Да, деда зовут Пеша. — Он покачал головой и взялся за палку обеими руками. — «Пеша» по-цыгански значит «маленький».

— Маленький?..

— Но сук должен быть черемуховый, — предупредил старик. — Хороший лук можно сделать только из черемухи.

Дотянувшись, он потрепал мои волосы, развернулся и захромал по дороге. Насчет колена старик не врал.

Глава 7

Несмотря на то что мы с Галкой всю жизнь провели в одном подъезде, разговаривать нам было не о чем. «Привет» — вот и вся беседа. Просто у нас не было ничего общего: ни пола, ни интересов, ни забот. Но от родителей, точнее из их случайных разговоров, я знал, что Галка не благодаря, а вопреки воспитанию училась очень хорошо. Она знала много такого, о чем я и Сашка, считающие себя неплохими знатоками жизни, даже не догадывались. Племена майя и манерность дворцовых дам — как это все умещалось в головке с вечно взъерошенными, словно ершиком взбитыми волосами?

Мы случайно встретились в парке. Я шел с черемуховым суком, срезанным для изготовления лука. Лучшего материала для этого, как известно, не найти. А она стояла с какой-то смешной веткой в руке перед ощетинившимся котом. Я не сразу понял, в чем тут дело. Галка явно нуждалась в помощи, но никогда бы ее не попросила. Хотя озверевший кот — это разве повод для тревоги?

И тут я все понял. За спиной Галки, укрытое травой, прямо на земле — удивительно, как еще никто на него не наступил, — стояло гнездышко. А в нем — шесть грязно-бурых крошечных яиц. Если бы не кошка, то есть не Галка, я съел бы их сам. Нет ничего вкуснее перепелиных яиц, пожаренных на костре в вымытой консервной банке.

— Перепелиные, — сообщил я.

— Мне плевать, чьи они, — был ответ. — Я их ему не отдам.

Кашлянув для приличия, я перетянул кота по спине заготовкой для лука. Подскочив от неожиданности метра на полтора, завопив и заставив завизжать Галку, он с шумом скрылся в зарослях.

— А ты добрый человек, — тяжело дыша, словно после бега, похвалила Галка.

Такое понимание доброты сразу вызвало у меня симпатию к ней. Коты — отъявленные сволочи. Кровожадные, хитрые, вездесущие воры.

— Иногда, — ответил я, удаляясь от мыслей о луке. — Яйца нужно перенести. Здесь их сожрут кошки или собаки.

«Или мы с Сашкой», — едва не вырвалось из моих уст.

— Но куда? — Такой вот беспомощностью она скидывала со своего возраста года четыре, и теперь мы были наравне.

Я осмотрел девочку с ног до головы. Она продолжала находиться в легком шоке после схватки с котом, поэтому я мог делать это бесконечно долго. Спустя много лет жизни бок о бок теперь вот вдруг выяснилось, что она, оказывается, красива. У нее не выпирали внутрь коленки. Еще Галка была спортивна, а это сразу располагало.