Иллюзия вечности

Уходиотсюдауходиотсюдауходиотсюдауходиотсюда… Как только я начал вслушиваться в эту речь, голову начало сдавливать в висках. Все громче и громче слова резали моё нутро. Голова пульсировала изнутри, отдавая в переносицу и глаза. Я закрыл уши руками, но это ничего не дало – звук был во мне.

Я будто то бы перешёл в другое измерение мироздания. И неведомая сила пыталась смять меня как лист бумаги. До того всё внутри съёживалось.

Не в силах этого больше терпеть, я развернулся и побежал обратно в туман. Спотыкаясь и падая, вслепую взбирался на холм. К звуку в голове добавился писк чёртовых насекомых, снующих теперь у меня перед лицом. Они впивались иглами в кожу лица и рук. Безжалостно атакуя со всех сторон. Не видя ничего впереди, я наугад стал размахивать руками в попытке отогнать их подальше, но это не давало никакого результата. Я только чаще стал падать на землю, ранясь о короткие сухие травинки.

Я карабкался вверх изо всех сил. Звук становился тише, но не настолько, чтобы стало легче. В проклятом тумане я ни черта не видел и не представлял – сколько же ещё до верха. Вскоре силы стали покидать меня. Отчаянье полностью охватило разум. Надежда когда-нибудь выбраться из этого ада стремительно растворялась в окружающем тумане. И вот, когда, сдавшись, я упал на землю и позвал в избавление от мук смерть… я проснулся.

9 Встречи. Сашина сестра. Ольга и её мать. Первая стычка

Я проснулся полностью разбитым. Тело ломило. В медиальной области позвоночника возник блок, мешающий нормальному движению. Да и вовсе не было сил ни подняться, ни даже пошевелить руками. Из окна в комнату струился солнечный свет. Я застонал от обиды на своё мучительное состояние.

Мгновение назад бывшие чёткими, очертания сна расползались при свете дня, как лёд у огня. Я дал себе твёрдое обещание никогда больше не пить столько спиртного на ночь.

Провалявшись в кровати с полчаса, я смог подняться, чтобы немного походить. Ходьба традиционно помогала сосредоточиться. Я подошёл к окну и, распахнув его, высунулся наружу. Воздух показался идеальным. Исчез смог выхлопных газов и табака. В тишине, крайне редко нарушаемой каким-нибудь звуком, я наслаждался очередным днем. И реальность откликалась ощущениями, подтверждая, что я ещё жив. Я был цел, невредим и искренне полагал, что имею право смотреть в будущее с оптимизмом.

Электричество отключили уже с утра. Я взглянул на потухшую лампочку на корпусе автоответчика. Как много шума из ничего. Увы, не редкий случай. Вспомнил о соседе из своего родного подъезда. Неумело, но искренне, наскоро соорудил молитву в его здравие.

Освежившись в душе при свете найденной свечи, я растолкал друга. Подкрепившись, мы согласовали планы. Первым делом решено было отправиться к родственникам Саши. Затем, я настоял, чтобы мы вместе отвезли продуктов моему соседу. И только после всего этого я намеревался отправиться к Ольге. Сама она не выходила на контакт. Что позволяло, как я думал, задать ей воочию, волнующий меня вопрос: нужен ли я ей вообще?

Во время нашего с Сашей разговора я ни разу не упомянул о своем сне. Мне показалось, он что-то значил. Раньше я вовсе не придавал значения снам. Хотя таких как сейчас, наверное, и не снилось никогда. Но тут уже поневоле заинтересуешься. И, следует сказать, что мой друг был абсолютно не мнительным человеком. Этаким агностиком. Поэтому для него мои сны – совершенно пустая информация.

Пройдя с километр от дома, мы встретили мужчину, волочившего по земле какой-то тяжелый тюк, упакованный в целлофан.

– Ребята, помогите погрузить в машину это… – он замялся, заглядывая мне в лицо.

– Конечно. Подождите, – я постарался избавить его от объяснений. Мы поняли и без слов, что это за мешок, поэтому, подхватив его за концы с двух сторон, понесли к машине.

Мешок был тяжел. Целлофан противно скользил в ладонях, и приходилось напрягать все мышцы, чтобы не выронить его. Доковыляв до машины, мы осторожно запихнули мешок на заднее сиденье.

– Куда вы его? – Сашка старался не смотреть в измождённые глаза мужчины.

– Отвезу на Троекуровское кладбище. Там её мать лежит. Похороню по-человечески. Иначе не смогу дальше жить, – голос незнакомца дрожал.

– Одному с этим не справиться. Вам помочь?

– Спасибо парни, но я должен сделать это сам. Так мне будет легче. Спасибо, – шершавой мозолистой ладонью он пожал нам руки и забрался в машину.

– Удачи вам, – мы попрощались с человеком и помахали вслед удаляющемуся автомобилю.

Какое-то время мы шли молча, погрузившись в размышления.

– Моих без меня похоронили, – Сашка, нахмурив лоб, говорил на ходу, – дядя Женя рассказывал. В той больнице так предложили, ну… я и согласился. Не могу я видеть их мёртвыми. Не могу, – он остановился и посмотрел на меня.

– Понимаю, мой друг, – я тронул его за руку, увлекая дальше.

– Ты сделал то, что должен был сделать. Это тяжелый ритуал. И не каждый способен его пройти. Сейчас мало кто хоронит. Церкви покойников вряд ли отпевают. Поэтому, ты простился с ними так, как твоё сердце подсказало. Бог даст, мы найдём могилы, и ты навестишь их. А сейчас не вини себя ни в чём. Теперь не время посыпать голову пеплом. Потом мы примем всё должным образом и ещё сотню раз раскаемся в содеянном.

– Ты прав… как всегда прав. – Он старался подавить дрожь в голосе. – Будем жить во имя тех, кто уже не с нами.

– И во имя тех, кто ещё может быть с нами, Саша.

– Да…

До дома родственников моего друга мы прошли пешком. По пути вновь встречали многочисленные военные патрули и с тоской взирали на унылые лица молодых солдат. Некоторые из них были серьёзно больны.

Пару раз наблюдали, как в припаркованные у дверей больших магазинов грузовики, солдаты загружали коробки с товаром. Сашка по ходу разок пошутил: «А нам коробочку можно?». После чего офицер, стоявший рядом, приподнял в нашу сторону дуло «Калашникова» и шутить расхотелось.

По-прежнему двери всех магазинов, за исключением некоторых продовольственных, были закрыты и опечатаны. Теплившаяся во мне надежда законным путём разжиться батарейками для аудио-плеера стремительно таяла.

– Вечером раздолблю витрины к такой-то матери, – я злился. – Это же надо было объехать всё, опечатать. Потратить столько сил и времени, чтобы собственным гражданам оставить прелестную дулю! Да нам же и не надо ничего, правда?! Остается ведь воздух. Совершенно, причём, бесплатно!.. Ты чего-нибудь понимаешь, Саш? Что за дерьмо происходит?

– Сделаем это… Разобьём и залезем, – без тени иронии конкретизировал мой друг.

– Ты авантюрист, Астафьев. Это не серьёзно… Нас пристрелят. Представь рапорт на столе Президента вечером: «В столице всё спокойно. Забрали жрачки в достатке. Собрали трупы. Мимоходом пустили в расход двух придурков, проникших в торговую сеть за пальчиковыми батарейками. Пост сдал».

Саша расхохотался.

– Давай подождем, Стаф. Может это временно. Позже откроют. Холодно станет, и откроют. Одежду и всё такое. Им в количестве уже произведённого товара слишком жирно.